— Так, — кивнула я.
— Так идите и охраняйте. Почему вы бросили ее?
— Оля сейчас под надежным присмотром.
— Да? — ухмыльнулся Майоров. — Под чьим же? Не иначе как под присмотром этого шута горохового, вашего дружка, Жемчужного? Да? А вы не допускаете мысли, что убийцей мог бы быть и он?
Такая мысль мне действительно не приходила в голову, и я о том не сожалела. Заподозрить Костю в убийстве и покушениях я не могла. Однажды я позволила себе это и ошиблась. Но тогда я его совсем не знала, а теперь… Теперь я была уверена в Жемчужном, как в самой себе. О чем прямо и заявила Майорову.
— Это исключено.
— Какая уверенность! — воскликнул он. — А вот я другого мнения.
— Напрасно.
Аркадий Александрович вновь насупился и погрузился в какие-то свои, одному ему ведомые размышления. Зря я ждала от него продолжения разговора. Он, похоже, больше не собирался вступать в дебаты. Мне ничего не оставалось, как задать ему прямой вопрос.
— А у вас самого не было столкновений с Ласточкиным?
— В каком смысле? — вскинулся Майоров.
— Вы сами прекрасно понимаете, о чем я говорю, Аркадий Александрович. Муж Тимирбулатовой не шантажировал вас?
Майоров молчал. Не могу сказать, о чем он думал в этот момент. Может решал, стоит ли мне открыться или нет, а может, прикидывал, к чему я клоню и известно ли мне что-нибудь. Он загасил сигарету в пепельнице и тут же прикурил новую. Я отметила, что руки у Майорова не дрожали и все движения были четкие и твердые. Он полностью контролировал себя.
— А чем, по-вашему, он мог шантажировать меня? — произнес наконец Аркадий Александрович, избрав нейтральную позицию.
— Я не знаю, — соврала я. — Потому и спрашиваю вас.
— Нет, он меня не шантажировал. Но у меня и без того были причины не любить этого выродка.
— Например?
— Оля. Ну, устраивает такой пример? Он был ее мужем и похабил ей жизнь.
— Чем похабил?
— Своими выходками.
Ответ прозвучал очень размыто, но я сочла неразумным прибегнуть сейчас к уточнениям.
— Хорошо, Аркадий Александрович, — сказала я. — Мы вернемся к этому разговору чуть позже. Когда вы не будете во власти Мельпомены. Но у меня есть к вам еще один вопрос, который бы мне хотелось задать сейчас.
— Задавайте.
— Что будет, когда вы разведетесь со своей женой Натальей?
— А что должно быть?
— Вы собираетесь жениться на Тимирбулатовой?
Аркадий Александрович поднял на меня удивленный взгляд и слегка прищурился.
— Признаться, я как-то еще не думал об этом. А почему вы спросили?
— До меня дошел такой слух.
— От кого?
Я секунду поколебалась, размышляя, стоит ли раскрывать перед ним источник информации, и все же решилась.
— Непосредственно от вашей супруги.
— От Наташи? Вы виделись с ней?
— Да. Сегодня.
Майоров весь побагровел и, опираясь о ручки кресла, медленно поднялся.
— Мне кажется, что вы чересчур перегибаете палку, Женя, — сурово сказал он мне. — Мало того, что вы копаете вокруг Ласточкина, там где вас не просили, вы еще и сунулись в мою личную жизнь. Кто дал вам такое право?
— Извините, обстоятельства.
— Какие, к черту, обстоятельства? Наташа — дура, и она не имеет ко всему происходящему с Олей никакого отношения. Так что я попрошу вас впредь не заниматься самодеятельностью.
Не стоило ему этого говорить, ох, не стоило. Не знал он, бедолага, что Женька Охотникова и обидеться может. Но теперь уже было поздно. Слово, как говорится, не воробей.
— Я больше не буду, Аркадий Александрович, — до поры до времени я решила прикинуться покорной. — Извините. И думаю, что нет смысла и далее злоупотреблять вашим вниманием. Разрешите откланяться?
Он промолчал.
— До скорой встречи, Аркадий Александрович.
С этими словами я покинула его гримерку. Сейчас мне больше всего на свете хотелось, чтобы Костя оказался прав в своих предположениях. Я не любила, когда со мной разговаривали в таком тоне да еще и указывали, что делать, а что нет. Как бы там ни повернулись события, в кармане у меня лежала пленка с хорошим компроматом на любимца публики Аркадия Майорова. Так что крови тебе попортить, мой друг, я всегда смогу.
Раздираемая кровожадными планами мести, я добрела до Олиной гримерки. И Тимирбулатова, и Жемчужный дожидались меня с нетерпением. Оля ходила из угла в угол, постукивая каблучками. Константин Эдуардович был само спокойствие. Он сидел в кресле у стены, вытянув ноги перед собой.
— Женя! — обрадованно воскликнула Тимирбулатова, завидев меня на пороге. — Где же ты пропадаешь?
— Соскучилась? — улыбнулась я.
Но она пропустила мои слова мимо ушей, продолжая гнуть свою линию.
— Случилось что-нибудь?
— Да, кое-что, но не очень значительное. — Я не хотела сейчас настраивать ее против возлюбленного.
— Не расскажешь мне?
— Чуть позже. — И добавила, обращаясь к Жемчужному: — Костя, можно тебя на секундочку?
— Конечно, о чем речь. — Он резво поднялся и вышел в коридор.
— Подожди меня, — бросила я Оле и прикрыла дверь в ее гримерку.
— Поговорила с Майоровым? — спросил Костя.
— Поговорила, — вздохнула я.
— И каков результат?
— Он подонок.
— Это я давно знал, — расплылся в улыбке Жемчужный. — Нашла чем удивить. Но я спрашиваю о другом. Он убийца?
— Откуда мне знать, — недовольно произнесла я. — Ты что думаешь, он сразу во всем признался, стоило мне сурово посмотреть на него?
— И все-таки?
— Не знаю, Костя. Держится он отлично. Владеет собой и просто непоколебим.
— Еще бы. Он же актер. Но я вижу, у тебя изменилось к нему отношение, да?
— Мне Аркадий Александрович с самого начала не нравился, — призналась я. — С самой первой встречи.
— Зачем же тогда согласилась на это дело? — удивился Жемчужный.
— По глупости. Сначала. А потом… — Я замялась. — Потом, если честно, мне стало жаль Ольгу. Ведь она человек неплохой и ни в чем не виновата.
— В тебе очень сильно развиты доброта и человеколюбие, — подвел итог Костя и не удержался, добавил: — Жаль, что ко мне ты относишься иначе.
— Не ной, будет и на твоей улице праздник.
— А я и не ною. Лучше скажи, что будем делать дальше?
— Есть у меня к тебе еще одна просьбочка, Костя. Не откажешь? — Я вскинула на него глаза.
— Куда же я денусь? Говори. Только имей в виду, за все придется расплачиваться.
— Деньги не проблема. — Я махнула рукой.
Я прекрасно знаю, что он имеет в виду совсем не деньги, и он знал, что я поняла его правильно. А потому только улыбнулся в ответ, оценив мою шутку, и сказал:
— Выкладывай.
— Я хочу, чтобы ты отправился к Олиному дому и немного пообщался с соседями.
— С соседями или, может быть, лучше с соседками? — уточнил Костя.
— Не придуривайся. Дело серьезное, — осадила его я.
— Что надо выяснить? — Тон его стал деловым. В Жемчужном вновь проснулся сыщик, дремавший многие годы.
— Выяснить надо, Костя, кто посторонний заходил в подъезд в тот день, когда взорвался лифт. Всегда есть человек, который что-то видел или слышал. Твоя задача — найти этого человека и разговорить его.
— Есть, шеф. — Жемчужный козырнул мне. — Разрешите исполнять?
— Иди, — улыбнулась я.
Проследив взглядом за Костей, пока он не скрылся на лестнице, ведущей вниз, я открыла дверь гримерки и вернулась к Оле.
— Вот и я. Недолго?
— Нет, недолго.
Я заметила, что ее первоначальное напряжение спало. Она уже сидела перед зеркалом и курила.
— Поедем домой? — спросила я.
— У меня другое предложение, — ответила Тимирбулатова. — Вечером спектакль. Сейчас два часа. Мне надо снова быть в театре в половине пятого. Ехать домой не имеет смысла, Жень. Как только мы приедем туда, почти сразу же придется пускаться в обратный путь.
— Как же поступить в такой ситуации?
— Я предлагаю перекусить где-нибудь в центре, посидеть и вернуться обратно сюда. Я всегда так делаю, когда в один день выпадает и утренняя репетиция и вечерний спектакль.
— Ну, раз так, — я развела руками, — то не стоит ломать устоявшихся традиций. Куда пойдем обедать?
Произнеся последнее слово, я и сама ощутила, что уже изрядно голодна. Обед пойдет только на пользу.
— Здесь за углом есть одно довольно миленькое кафе. Очень уютное, и кормят хорошо. Как ты на это смотришь?
— Если кормят и впрямь хорошо, то смотрю я на это положительно, — резюмировала я.
— Значит, решено. — Ольга докурила сигарету и поднялась.
Пока она накидывала плащ, я сказала:
— Знаешь, Оля, я сегодня поговорила с женой Аркадия Александровича.
Тимирбулатова резко обернулась ко мне.
— В самом деле? И каков итог?
— Сомневаюсь, что это она на тебя охотится.
