потом!
Алисия отстранилась и показала хронометр. Откуда? Вопрос, разделенный на всех, сменился всеобщей радостью: девушка из Общества подбежала и осмотрела прибор, вердикт — рабочий! Армани опасно пошатнулся на краю спуска и кинулся к Бенедикту Савве, помогая подняться и пройти к нам. Алисия успокоила растерянного Виктима и, когда все встали в круг, нажала кнопку и начала отсчет, глядя на каждого: 3… 2… 1… Я просто смотрел, как она руководит всем, и думал: «Марина, когда наша малышка успела так повзрослеть…»
Телепорт вспыхнул, снова это чувство… Почему-то ожидал увидеть наш дом, но мир кошмаров сменился гостиной миссис Веритас. Хозяйка, Роуч и Питер Фирдан сбежались на шум. Необычная компания. Роуч улыбался, поздравляя нас с победой, а мистер Фирдан подбежал к сыну и беспокойно осмотрел его. Мы с Армани пошатнулись и едва успели ухватиться за спинку дивана и торшер: кружилась голова, тело казалось тяжелым, и тошнило, будто после аттракциона. Наверное, последствия первого путешествия.
— Я… нормальная! — удивилась девушка из Общества. — Где мы? Кто вы? Какой сейчас год? Ни хрена не пойму!
— Ты что, не сказал ей? — спросил я Армани.
— Не сказал — что, мать вашу?!
Головокружение перестало быть главной его проблемой — он понял, что его ждет, и начал отходить от девушки.
— Упс, да как-то вылетело из головы… Сюрпри-из: никаких парадоксов и в помине не было! Зато вон какая радая сейч… Так, стой… нет, отстань от меня!
— Ты труп! — Она дернулась в сторону Армани, ему пришлось перепрыгнуть диван. — То есть ты, скотина такая, все это время знал, а я переживала и хоронила нас!
Как никогда, хотелось улыбаться: мы с Алисией дома, живые и невредимые… Я машинально окинул взглядом гостиную — ее нигде не было! Что? Нет! Позвал: тишина…
— Я в ванной! — раздалось через 5 секунд в одном из коридоров дома. — Тошнит и живот прихватило. Скоро вернусь…
Я выдохнул, обернулся на звуки погони. Девушка толкала и роняла вещи, уже начиная бросать в Армани все подряд. Миссис Веритас преградила ей путь и порекомендовала поставить хрустальную вазу на место — набалдашник трости угрожающе уперся девушке в грудь.
— Да плевать я хотела на ваши вазы! На всех вас! — усмехнулась она, бросила вазу на диван и выбежала наружу.
Армани выглянул из-за спины Роуча, прокомментировал:
— На ее языке это значит «спасибо, что спасли, люблю вас!»
Все рассмеялись.… Как давно я не слышал смех в большой компании. В последнее время он был единичный: подчиненные смеялись в углу офиса или кто-то шутил за чашкой кофе в городе, продолжая радоваться, будто ничего не происходило. Я не мог, зная, что многие семьи были в трауре. Несмотря на то, что еще ничего не закончилось, я все-таки смог улыбнуться… Но хорошего мало. Бенедикт Савва умирает, а кошмары могли уже посеять хаос в городе.
Я посмотрел на часы: 5:46 PM. Хорошо, видимо, синхронно с нашим пребыванием в том мире…
Рефлекс: указать на Виктима, крикнуть мистеру Фирдану, который стоял к нему ближе всех. Потеря сознания — он поймал сына за секунду до падения и аккуратно перенес на диван; Армани поправил подушки у изголовья. Все окружили их. Миссис Веритас осмотрела мальчика, прощупала пульс.
— С ним все должно быть в порядке. Впрочем, не знаю, не знаю — это немалая нагрузка и для взрослого организма, а для ребенка и подавно. Он потерял слишком много сил, пусть проспит с десяток часов, а там видно будет, — сказала она. Взгляд на Бенедикта Савву, прикрывающего рану пиджаком. — Боже, Бен, а с тобой-то что?!
— Нет причин для беспокойства, Медина. Всего лишь царапина…
Он говорил с напряжением, сжимая челюсти, и упал на колено в конце фразы.
— В спальню его, живо!
Мы с Роучем согнулись, учитывая рост Бенедикта Саввы, взвалили холодные руки на шеи и потащили вслед за миссис Веритас. Дежавю: комната, где я очнулся после похищения Алисии, детская кровать с розовым покрывалом. Яркие цвета смотрелись сейчас вдвойне нелепо. Недостойная смерть для этого человека.… Бенедикт Савва лег на правый бок, поджав ноги к животу. Лицо бледно-желтое, влажное от липкого пота. Дыхание глубокое, с усилиями. Весь дрожит, стучит зубами. Озноб? Высокая температура? Слабость: не двигается, не говорит. Умирает… За спиной ряд плюшевых медведей — он создавал их всю жизнь, и игрушки словно тоже собрались почтить уход создателя.
— Ты все-таки сделал это, дубина старая! — сказала миссис Веритас.
— Такова наша судьба, Медина: каждый без раздумий пожертвовал бы собой ради общего блага и горячо отговаривал бы товарища.
— Не каждый, Бен, вовсе не каждый!
Миссис Веритас сдерживалась с самого начала. Не вышло: последние слова прозвучали прерывисто, ладонь накрыла глаза, но слезы просачивались сквозь пальцы. Она всхлипывала, давилась беззвучным криком.
Армани растерялся — наверное, никогда не видел смерть человека вживую. Еще и начальник…
— Мы можем вызвать врача, — сказал Роуч.
— Благодарю за беспокойство и предложение, капитан Андерсон. Не хотелось бы принижать мастерство нашей медицины и врачей в частности, однако я крайне сомневаюсь, что они имели дело с заражением кровью монстра. — Его губы расширились на сантиметр, снова взгляд на женщину. — Спасибо тебе, Медина, за…
— Не смей, — кричала она сквозь слезы, — не смей прощаться…
— Мне нужно успеть это сделать до того, как…
— Мы не знаем, что будет!.. Мы… Может… может, это как инфекция. Ты просто переборешь ее и выздоровеешь.
Слезы преломляют блеск надежды в глазах. Последняя мысленная попытка борьбы за жизнь. Чужую жизнь.
— Спасибо за проведенные вместе годы, — продолжил Бенедикт Савва. — Благодаря тебе эта укороченная жизнь была не менее полна счастливых моментов. Первые тридцать лет мне довелось любить одну женщину, а вторые — другую. И обеих с одинаковой силой, как ты можешь знать.
— Молчи, дурень, я на двадцать лет старше…
— Ох, дорогая Медина, тебе ли не знать, что в нашем возрасте глаза видят вовсе не внешность… К тому же, кто теперь знает, сколько истинных лет нашим душам, которые, в противовес телам, не заставит постареть ни один временной парадокс. Ты начала путешествовать задолго до меня. Быть может, в действительности мне сорок пять, а тебе едва ли не сорок лет…
Все расступились. Миссис Веритас зашагала к двери, нашла ручку с 3-й попытки. Скрип петель, хлопок. Всхлипы звучали все тише в коридоре.
Тишина звенела еще 10 секунд.
— Армани Коллин! — сказал Бенедикт Савва, пытаясь быть грозным. — Ты уволен!.. Хочется верить, что ты будешь скучать по моим крикам и что за эти недолгие полтора года я стал тебе хорошим наставником не лишь по части
