Тут он крякнул и вновь уставился на свои квадратные ладони.
– Ну, а второе… Хотел бы довести до сведения, на всякий пожарный… Вы ведь, извиняюсь, наследник ведьмы Арины? – он поднял на меня голубые щелочки своих глаз и даже попытался усмехнуться. – Так вот, Арина была мудрой бабой, исцелить и мертвого могла. Однажды она мне встретилась на улице, это уже когда мы все как положено с Америкой оформили. Остановилась она передо мной, прищурилась так горько и сказала: «Ждешь смерти его? Долго ждать не придется. Да только потом сто раз пожалеешь».
Тут оживился притихший было капитан.
– Смотри-ка, какие у вас разговоры были! – он с важным видом покачал головой. – А я и не знал ничего! Значит, Арина в курсе всего была? Жаль, что тогда у нее Пономарев не спросил, кто убийца!
Тюринский даже попытался рассмеяться, но Углов остановил его неодобрительным взглядом.
– В курсе – не в курсе, а она много чего знала. И действительно, как только сын с женой вселились в ту квартирку, так и пошли у них неприятность за неприятностью – болезни, проблемы. Деток так до сих пор и нет, сынок мой с горя чуть не запил. Только решили усыновить здорового ребеночка, как новая беда – Аленка вдруг так захворала, что тут уж не до деток.
Мы немного помолчали. Капитан, чтобы скрыть неловкость, поднялся и начал по новой хлопотать с чайником. Тут Углов снова прищурился на меня.
– Так вы, небось, до сих пор так и не знаете, что ваша баба Арина собиралась замуж за Америку?
Признаться, от неожиданности я чуть было не поперхнулся. Замуж? За Америку? Я мысленно прикинул: бабе Арине пять лет назад было около шестидесяти. А Америке? Как сегодня уже не раз прозвучало, ему еще было далеко до пенсии…
Словно прочитав мои мысли, Углов усмехнулся.
– Не пытайтесь подсчитать, я сам вам сейчас все разложу. Арине было пятьдесят шесть лет, а Америке – сорок семь. Но ваша бабка не зря ведьмой была – красавица, выглядела не старше сорока. Рыжеволосая, зеленоглазая, а как смеялась! Настоящая красавица. С ней поэтому никто старался не спорить, не ссориться – только глянешь на нее, такую молодую и прекрасную, да подумаешь, сколько ей на самом деле лет, так и охнешь – ведьма! Настоящая, сильная ведьма! А с такими безопаснее не связываться, это и дураку понятно…
Я возвращался домой по ночным улочкам поселка, не слыша, не видя вокруг себя никого и ничего. В темной чернильнице неба сверкали звезды, сиял серп луны, под ногами искрился снег, а я бежал, летел, парил над землей, словно слыша где-то внутри себя музыку волшебных колокольчиков.
Все мои мысли были заняты новым открытием: баба Арина, которую я до сих пор представлял себе бабушкой в платочке, оказалась вечно молодой красавицей, которую полюбил всем сердцем Америка и сделал ей предложение руки и сердца. По всему выходило, что именно она, «настоящая ведьма», привела меня в заснеженный поселок, чтобы я открыл имя убийцы. И в какой-то момент, приближаясь к дому, над крышей которого серебрился тонкий полумесяц, я, что называется, кожей почувствовал: сама бабка прекрасно знала имя убийцы, просто почему-то предпочитала помалкивать о том.
Она любила молодого мужичка, надеялась исцелить его, уберечь от смерти. Не смогла. Его убили, а за убийство осудили невиновного. Что чувствовала тогда баба Арина? Как бы там ни было, она прожила еще пять лет, незадолго до своей кончины завещав мне свой дом.
Для чего она это сделала? Разумеется, она не могла рассчитывать, что москвич, живущий в своем доме, переедет жить в заволжские степи. В таком случае, вероятно, она своим сердцем почувствовала, что я мог бы распутать это дело и узнать имя настоящего убийцы?..
…Я открыл дверь, вошел в темные сени, услыхал приветственное уханье-карканье с чердака и поспешил в дом.
Вот теперь мне просто-таки не терпелось изучить записки и тетради бабы Арины.
Записки влюбленной ведьмы
Для начала я заправил кофейный агрегат, подтащил к кухонному столу кресло из комнаты и разложил пухлые потрепанные тетради – все, которые обнаружил в книжном шкафу. Итак, можно было предпринять попытку номер два познакомиться с бабой Ариной поближе.
Первые же тетради, который я принялся изучать, как и папки в компьютере, были четко выдержаны в сугубо деловом стиле современной ведьмы: клиенты числились под номерами, следом шли медицинский диагноз и рецепты трав да снадобий, которыми Арина исцеляла пациентов. Тут же следовала история болезни: количество процедур, время приема снадобий, итог по прошествии определенного времени с итоговым выводом об эффективности того или иного зелья. Вся разница с компьютерными аналогами заключалась лишь в дате: самые последние рукописи-тетради были трехлетней давности; затем ведьма открыла для себя возможности компьютера и все данные стала заносить только в электронные папки.
Больше всего времени ушло на чисто «лечебные» тетради: среди списков клиентов я искал вполне конкретное имя – Алексей Талькин или Америка. Убив на это занятие два часа, пришлось сделать безутешный вывод: главный герой в данных списках не значился. Я отложил картотеку в отдельную стопку и принялся за «тома» ритуалов и заговоров.
Признаюсь честно, рецепты исцеляющих снадобий меня мало интересовали, хотя то и дело мелькала мысль, что отдельные из них могли бы заинтересовать отца для использования в косметических кремах. Чувствуя, как моя несчастная голова начинает понемногу опухать от всего этого ведьмовства, я изучал тетрадь за тетрадью, прежде чем нашел то, что мне было нужно: несколько записей на листочке, вложенном в один из последних «томов». Между тем этот листок стоил многого: скупые строчки можно было назвать записками влюбленной ведьмы.
Первая запись, интересующая меня, появилась пять лет назад, двадцать первого марта. После даты шло уточнение – пятый лунный день.
«Он пришел ко мне сегодня под вечер. Я только увидела его глаза и сразу поняла: он скоро умрет, и вместе с ним умрет моя любовь. Но пятый лунный день – один из лучших, когда можно работать с травами.
Я усадила его за стол и начала работу. Он лишь улыбался, не отпуская меня взглядом ни на минуту. Все послушно выпил, повторил за мной необходимые слова и вдруг неожиданно поймал и сжал мою руку.
– Ты знаешь, что настоящая красавица? Я таких за всю свою жизнь не видел. Заплатить тебе за лечение мне нечем, могу только помочь по хозяйству, если что поправить надо.
Я посмотрела на него, улыбнулась и ответила коротко:
– Оставайся».
Вот так, стало быть, все и произошло – без лишних слов-вздохов. В том же духе были и следующие весьма сдержанные и краткие записи – их было всего три. Баба Арина сохранила свою независимость даже в этом – оставила при себе свою личную жизнь.
«Седьмой лунный день – о чем попросишь открытое небо, то и будет. Я просила силы о нем – дать ему больший срок жизни, продлить его дни на земле, чтобы не торопился оставить меня вновь одну».
«Пятнадцатый лунный день – день силы. Молю богов дать мне силу удержать мою любовь со мной подольше. Но его глаза так быстро светлеют, становятся такими чистыми и прозрачными, что я плачу без слез – это первый признак готовности неба принять новую душу».
«Девятый лунный день – черный день. Я видела сон. Он скоро умрет, и не своей смертью. Арина, готовься: одиночество вновь возвращается к тебе».
Тема одиночества, кстати сказать, для Арины, судя по ее «томам», была особенно болезненной и актуальной. Целый «том» – толстенная тетрадь – был посвящен исключительно борьбе с одиночеством: множество всевозможных заговоров, сборов трав, рецептов настоек и перечислений ароматических масел и ритуалов.
Понятное дело, что с приходом Америки, которого Арина во всех четырех записках называла исключительно «он», в ее жизни появилась ощутимая радость. Могу поклясться, что именно в то время появился на свет и целый «том» ритуалов, заговоров, рецептов на приворот любви. В самом тоне описаний этих ритуалов ощущалась счастливая улыбка женщины.
«Встать перед зеркалом с зажженной свечой в руках. Внимательно смотреть на отражение пламени, стараясь представить себе лицо любимого: его удивительные глаза, улыбку, руки. Улыбнуться и повторить три раза: “Приди, любовь моя, явись, ко мне прилепись, спеши скорей, стань частью плоти и души моей. Аминь!” Он обязательно появится в вашей жизни – верьте, вера города берет».
Признаться, я достаточно подробно просмотрел этот «любовный» том, потом вновь вернулся к тоненькой тетради и трижды перечитал четыре записки о «нем», затем вернулся к «тому» с описанием ритуалов на избавление от одиночества, надеясь где-то среди молитв и комментариев отыскать нечто более конкретное и личное.
Так ничего более не обнаружив, я вновь открыл «записки влюбленной ведьмы», к тому времени уже зная каждую из четырех едва ли не наизусть.
