Ознакомительная версия.
– Предлагаете мне уйти?
– Предлагаю вам не дразнить своих демонов, – он произнес это тихим, серьезным голосом, от которого Стас вздрогнул. – Поймите… конечно, мне придется выплатить неустойку… найти деньги… я ведь вложился в галерею… подготовил ее к выставке… а потом пришлось оплатить уборку, косметический ремонт.
Леонид загибал пальцы.
– И быть может, я разорюсь, пытаясь рассчитаться с вами, но… лучше так, чем я разорюсь позже, когда никто не захочет больше выставляться здесь!
Пафосно.
И предельно ясно.
Вот только совершенно непонятно. Все эти речи о высоком искусстве. Было за ними что-то такое, неправильное, но неправильность эта ускользала от Стаса. Он пытался понять.
Поймать.
Не выходило. Леонид же ждал. Ерзал. Тер руки, и кожа на ладонях покраснела, того и гляди до волдырей сотрет.
– Если вы действительно хотите почтить память брата, – тихо закончил он, – создайте фонд. Учредите стипендию. Сделайте что-то такое… благотворительное, это сейчас в моде. А выставка – дурная идея.
Получасом позже Стас вошел в маленькое кафе, где пахло, к счастью, не лимонами – кажется, этот запах Стас готов возненавидеть, – но кофе и булками.
Его уже ждали.
– Здрасьте, господин потерпевший, – Иван поднял два пальца, приветствуя старого приятеля. – Смотрю, ты живешь и пахнешь… про Мишку слышал. Сочувствую.
Он и вправду сочувствовал настолько, насколько умел. И это сочувствие было куда более живым, чем многословные излияния Леонида.
– С чем пожаловал? – Иван заказал обед, который поглощал с немалым аппетитом.
– С вопросами.
– А то я не понял. – Он не изменился за прошедшие годы. Нет, раздался в плечах, погрузнел и сделался похожим на своего отца, отставного полковника. – В сыщиков играть будешь?
– Почему играть?
– Потому как, Стас, для тебя это игра. Дурь и блажь. – Борщ Иван запивал апельсиновым соком, а сок закусывал черным хлебом, притом жмурился от удовольствия, вздыхал громко. – Не веришь, что Мишка ширялся?
– Не верю.
Старый приятель, вечный соучастник школьных проделок, разделивший на двоих первую сигарету. Иван стащил ее у отца, а позже и водки приволок, которую распили в кустах, желая доказать себе, что выросли.
Школу окончили в один год.
И в армию вместе шли, только потом разошлись-разбежались дорожки. Ивану Стас иногда звонил… в последний раз давно, года четыре назад, поздравить со свадьбой.
Приехать не смог. А подарок послал, Иван же в ответ обиделся. Правда, выходит, что та обида за годы повыветрилась, если сейчас ответил на звонок и на встречу согласился. Совпадение ли, что выбрал он полицейскую стезю? Или просто Стасу в очередной раз повезло.
– Короче, Стасик, можешь, конечно, плюнуть мне в харю, – Иван подвинул тарелку с котлетой, – но я тебе так скажу… частенько родственнички о своих близких ничегошеньки не знают, особенно когда…
– Далеко.
– Вот именно. Далеко. Мишку я помню еще пацаном. И да, мне жаль, что так получилось, но на одной жалости далеко не уедешь. И если ты собрался виновных искать…
– Я просто хочу разобраться со всем этим… давай я расскажу, что узнал, а ты послушаешь и тогда решишь.
Иван кивнул, предупредив:
– За твой счет гуляем.
– Само собой.
– Тогда я еще кофейку с тортиком… слушай, тут такие тортики классные делают – душу продать можно… тебе заказать?
– Спасибо, не хочется.
Стас вспомнил, что не ел со вчерашнего дня, а день тот был давно и, пожалуй, поесть следовало бы. Не хватало себя голодом заморить.
– Ты не молчи, не молчи, дорогой, рассказывай, как дошел до жизни такой, – с едой Иван расправлялся быстро, и на Стаса глядеть избегал, и было в этом что-то неловкое, здорово мешающее.
– Ты на меня обижен?
– Я?! – неискренне удивился Иван, затем тряхнул головой и сказал: – А что… есть малехо. Видишь ли, бывает, что есть у тебя старый приятель, дружок сердешный, ближе которого, мнится, что и нету никого. А потом друг выясняется, что дружку этому ты нужен, как собаке второй хвост. Он, этот дружок, ныне не моего полету птица…
– Ванька!
– Да я уже четвертый десяток лет как Ванька, – Иван ткнул вилкой в Стаса. – А ты – скотина полная… уехал, ручкой помахал и поминай как звали. Я ж к тебе, как к человеку… на свадьбу вот позвал. Думал, порадуешься за меня…
– Я радовался. Подарок прислал.
– Ага. Прислал. Охрененно счастлив я был подарку… мне не твои подарки надобны были, а ты, харя твоя неблагодарная…
– Занят я был!
– Ага… сколько лет занят? – Иван с раздражением отодвинул тарелку. – И только теперь освободился вдруг.
– Не освободился, – вынужден был признать Стас.
Он не собирался уезжать надолго. Бизнес требовал постоянного присутствия. Во всяком случае, еще недавно казалось, что если оставить все без присмотра, то дело рухнет, развалится карточным домиком. А ничего… не разваливается. Сколько дней? Стас названивает, а замы уверяют, что все в полном порядке, справляются, стало быть… врут? Или просто Стас слишком уверился в собственной незаменимости?
– Извини, – сказал он, глядя в Ивановы светлые глаза. – Я… и вправду был идиотом.
– А теперь поумнел?
– Вряд ли. Но… знаешь, не хотелось сюда возвращаться… с отцом вот…
– Так и не помирились.
– Точно. Не помирились…
– Помер же он…
– И с Мишкой не помирились.
– Чурбан, – Иван почесал живот. – Как был чурбаном, так и остался… ладно, дорогой дружок, давай с самого начала.
И взгляд сделался колючим, цепким. Знал Стас за приятелем этакую особенность: людям, с Иваном незнакомым, он по первому впечатлению казался человеком совершенно несерьезным, но Стас распрекрасно знал, что за внешнею бестолковостью скрывается острый ум.
– С начала… я даже не знаю, что тут началом считать… в общем, давай я буду говорить, как оно есть, а ты уж сам решай, что нужно…
Торт и вправду оказался неплохим, хотя поначалу Стас ел, не особо чувствуя вкус. Он говорил и ел, ел и говорил, сам не заметив, как от Мишки с его проблемами перешел к собственной жизни, которая, казалось, была кругом замечательною, да только Иван вот, слушая, хмыкал.
Фыркал.
Посмеивался.
– Экий ты… бизнесмен, – сказал он, пригубив остывший чай. Поморщился. Чашку отставил. – В общем, так, братец кролик… понятно, что ни хрена в этой истории не понятно. Ты говоришь, что Мишаня не сам ушел… а я тебе скажу так, половина родственничков самоубийц или вот… наркошей не верят, будто их родной человек ушел сам.
– Иван!
– Нет, Стасик, послушай теперь ты меня. Я не разубеждать тебя пытаюсь. Я хочу, чтоб ты голову включил и с нею, с ясною, уже понимал, куда лезешь.
Стас понимал, во всяком случае, ему казалось, что он понимает.
– Эта твоя Людочка… слушай, а она та самая Людочка, которая по тебе умирала?
– Когда?
– Тогда, – на губах Ивана появилась хитрая улыбочка. – Что, неужели не помнишь? Дылда такая… глазищи серые, правда, за очками не видно. На зубах скобки. Две косички. Портфельчик синий.
Портфель Стас помнил распрекрасно. И очки тоже, в толстой оправе, со стеклами выпуклыми, за этими очками Людочкино лицо терялось.
– Она ж с тебя глаз не сводила. Как встречались, так вся прямо млела, аж заикалась, – Иван водил по столу вилкой. – Влюбленная была…
– Гонишь.
– Сам ты гонишь. И тогда остолопом был, и сейчас… но Людочка твоя личность заинтересованная. То, что она говорит, надобно надвое делить, а то и натрое. Сам сказал, что с братцем твоим приятельствовали…
– Она не стала бы выдумывать.
– А и не надо выдумывать. Хватит и того, чтоб факты слегка подтянуть. Там чуток, сям малек… и вот уже появляется таинственная нестыковка…
– Иван, ты…
Иван сцепил руки.
Руки у него сильные, крупные, с широкими ладонями и короткими, будто обрубленными, пальцами.
– Отговариваешь.
– Отговариваю… понимаешь, Стасик, обычно в таких историях и без тайн всякого дерьма хватает. Успокойся. Не лезь. А то, гляди, разузнаешь про своего братца такое, что и сам не рад будешь.
Повисло молчание. Тугое. Напряженное.
Встать и уйти?
И что дальше… нанять профессионалов? Да только те профессионалы будут думать так же, как Иван, хотя и не скажут вслух: не принято клиентам перечить. Расследование? Проведут, конечно, только такое, которое подтвердит первоначальные выводы.
Уж точно не будут искать ни демонов, ни таинственных женщин.
– Не отступишься? – спросил Иван.
– Я заплачу.
– Засунь свои деньги знаешь куда? От и молодец, туда и засунь… заплатит он… мне своих хватает… я, может, тебе, как здравомыслящему человеку, помочь хочу… но раз ты ни хрена не здравомыслящий, то по-другому пойдем… посиди тут. Пойду, позвоню… поспрошаю… кстати, может, заплатить и придется. Не мне. Я твою дурость забесплатно поддержу.
Ознакомительная версия.
