Ознакомительная версия.
Да, Ренат не родной отец Эве, Анна была его третьей женой, сейчас он женат на… черт его знает, какая это по счету жена. Сам по себе он человек вполне сносный, правда, излишне флегматичный, у Анны с ним дружеские отношения, остальное неважно, так что она не покривила душой, сказав:
— Он воспитывал тебя с детства, удочерил и несет ответственность. Не бойся, никуда не денется, будет кормить-поить-одевать.
— Мама, а я? Мне очень тяжело у них… Когда тебя не хотят видеть, трудно делать вид, будто этого не замечаешь… За столом… утром, вечером… Мама, мне же иногда нужны деньги, этих надолго не хватит, а я не могу просить… Его жена…
— И зря. Проси у папы, а не у жены, он даст. Кстати, она такая клуша, без шарма, ты согласна?.. (Не удалось отвлечь дочь, а ведь сплетни здорово поглощают негативную энергию.) Не переживай, денег у него достаточно, к тому же у тебя отдельная комната… Знаешь, Эва, нужно уметь вырывать куски и учиться надо на малом.
— Ты не понимаешь…
Слезы слетели с белесых ресниц девочки, скатились горошинами и упали на пол. За ними еще парочка. Внутри Анны что-то дрогнуло, она порывисто обняла дочь, в ответ на ласку та расплакалась горько-горько, не стесняясь слез и своего несчастья — именно несчастной чувствовала себя Эва. Анне пришлось мобилизовать волю, лишь бы не поддаться долбаной жалости, которая в ее случае — роскошь, и улететь без Эвы. Положение-то безвыходное: собственного жилья нет, содержать дочь в Москве — это отказывать себе во всем, что создает имидж удачливой персоны. Имидж стоит дорого, а иначе на Анну никто не обратит внимания, ведь теперь делается ставка на мужиков.
— Прости, милая, мне пора, — отстранила она Эву. — Я прилечу на Новый год, мы с тобой погуляем и… и… Все будет отлично, обещаю. И ты обещай, что будешь умницей.
Не дождавшись ответа, который, в сущности, не нужен, Анна помчалась на посадку, ощущая всей кожей, затылком, сердцем взгляд брошенной на чужого дядю дочки. Разумеется, решение далось непросто, почти три месяца назад Анна привезла Эву экс-супругу погостить на недельку-другую, а пропала на все лето. Не звонила бывшему, не хотела слушать намеки, мол, Эва скучает, а подтекстом: когда заберешь свою дочь? Эве тоже звонила редко, только чтобы услышать голос и тут же отключиться от связи, даже не интересуясь, как живется ей в роли приживалки. Расстраиваться — какой от этого прок? Анна не приехала бы и сейчас, но здешние зубные техники дешевле столичных, а зубов, требующих ремонта, накопилось достаточно, чтобы взять девиз «наглость — второе счастье», уповая на лучшие времена. Они наступят — лучшие времена. Цель требует некоторых жертв от обеих, к сожалению, карьера Анны зависит от мужчин, приводить их в квартиру, где находится взрослая дочь, как-то неловко и даже глупо. Она ни разу не оглянулась на Эву, сжимающую в кулаке девятьсот рублей. Девятьсот рублей до Нового года… Девочка плакала, опустив низко голову.
* * *
Фокус оказался простейшим, как тапка. В магазине сотовой связи Юрий Петрович убедительно врал, будто его трубка выскользнула из руки на мосту и — бульк в реку! Не жалко, она была допотопная, старье старьем, ему бы что-нибудь покруче. В пределах разумного, конечно. Молоденький продавец подобрал подходящую трубку, а объяснял старому пройдохе, как пользоваться новым телефоном, будто тот слабоумный или иностранец. Юрий Петрович подыгрывал ему, слушал, как самого мессию, одобрительно причмокивал, переспрашивал, располагая к себе. И согласился купить.
— Симка нужна? — уточнил юноша.
— Конечно.
— Ваш паспорт.
— О-у… — огорчился Юрий Петрович. — Паспорт не ношу с собой.
— Паспортные данные обязательны.
— Что же делать? Я в деревне живу, нечасто выбираюсь в город…
Мальчику очень хотелось продать трубку с симкой, он нашел выход:
— А вы помните данные наизусть?
— Я похож на маразматика? — пошутил Юрий Петрович, поигрывая густыми бровями. — Конечно, помню.
Он продиктовал несуществующие данные. И кто бы усомнился в правдивости симпатичного, добродушного и безнадежно отставшего от современных технологий дедушки, когда тот диктует свои данные с уверенностью и без запинки? Таким образом Юрий Петрович посетил три салона, успешно разыграл один и тот же спектакль, после чего приехал в кафе, где его ждали великовозрастные мальчики, и кинул на стол три сотовых телефона со словами:
— Разбирайте, кому что нравится, я возьму по остаточному принципу.
— Ух, ты… — Слава первым схватил понравившуюся трубку. — Дядь Юр, как тебе удалось?
— Я вызываю доверие. Запомните: связываемся только по этим номерам. Слава, если нужно мне позвонить по отвлеченному вопросу, например, о здоровье моем захочешь справиться, звони с настоящей трубки на мой старый номер. Закажите мне кусок мяса с чаем и катитесь.
Глеб в униформе велосипедиста убежал первым. Список адресов был таким длинным, что, дай бог, объехать все точки за месяц. Слава немного посидел с дядей, выслушал напутствия, ибо племяннику предстояло встретиться с правоохранительными органами, и тоже отчалил, попросив пожелать ему ни пуха ни пера.
* * *
— Господи, да не знаю я, не знаю, за что его…
Марине не хватило воздуха, она в буквальном смысле задохнулась от удушья, отчего крутанулась голова, потемнело в глазах. Гранин поначалу показался невыразительным, сейчас он наводил на нее ужас своим скуластым лицом и впалыми щеками, прямой линией рта, горбатым носом и близко посаженными глазами. И чего он к ней прицепился? Вопрос за вопросом кидал, будто она была здесь в момент убийства. Тут еще тетка в фартуке то сморкалась, то вздыхала, то всхлипывала, видно, хозяина жалела (или постоянный заработок) — жутко на нервы действовала. И туша на полу с тесаком в брюхе! Марина могла поклясться, что его не упокоенный дух летал по гостиной, строил всем рожи, а ей конкретно крутил дули своими коротенькими пальцами.
Гранин молчал, наблюдая за женщиной, шаманившей у трупа. После очередного ответа Марины он держал паузу, словно до его мозга сигнал шел, как от хвоста и до тупой башки динозавра, — долго-долго. Следующий вопрос, к ее радости, он задал деревенщине:
— Вы здесь живете?
— В поселке, — заговорила та бойко. — Мой дом второй от дороги. Я два раза в неделю убираюсь, пешком прихожу — че тут идти-то. Три года уж тому, как работаю, хозяин платил исправно, не грубиян. Я раненько прибегаю, чтоб пораньше освободиться. У меня и ключи есть, у нас с Тофиком Джабраиловичем на полном доверии было. Ну, вот, пришла, а тут… лежит он, лужа крови… телевизор работает! И торчит… вон это вон… — Это она про нож, торчащий из живота убитого.
— Я понял, понял. Что вы можете еще рассказать?
— Что надо, то и расскажу, — с готовностью пообещала тетенька.
— Правда нужна. Секреты, конфликты, недруги Джагупова нужны.
Женщина задумалась, процесс «думания» она подчеркнула театральными приемами: свела брови к переносице, обхватила подбородок пухлыми пальцами, опустила глаза в пол. Раз так туго вспоминает, то нечего вспомнить, и Гранин потерял к ней интерес, отправился к трупу. Жаль, а ведь домашние работники свидетели ценные, они часто слышат и видят то, что тщательно скрывается от посторонних. Тетка, по всей видимости, исключение из общего правила, тайнами дома не владеет, посему тратить на нее время не стоило.
— Э… — протянула к нему руку она. — Мне сидеть или уйти можно?
— Сидите, — бросил Гранин в ее сторону, не исключая, что она еще пригодится. — Вспоминайте необычности. Может, что-то показалось странным.
Он остановился у ног Джагупова, который смотрелся среди дворцового шика нелепо, инородным телом, но кровь тут ни при чем. Гранин обвел взглядом гостиную, отмечая достопримечательности, тут их море. Ковер на полу наверняка привезен из арабских стран, мебель дорогущая, телик здоровенный, канделябры, светильники, вазоны. На потолке роспись, как в Сикстинской капелле, по стенам живопись в массивных рамах. Богато. А на полу лежит круглый человек в старой-престарой истонченной футболке и старых-престарых семейных трусах — как это сочетать? Криминалист Фисенко, высокий и плечистый молодой человек лет тридцати пяти, догадался, о чем думает следак, и посчитал своим долгом прокомментировать, обведя пространство рукой:
— У бедняги денег не хватило на прикид, все потратил на свою халабуду.
— Мне бы такую халабуду, — бросил один из группы полицейских.
Поднялась с колен Ирина, хорошенькое личико барышни из института благородных девиц было озабочено. Неужели успела найти что-то интересное?
— Убит этим ножом, — показала она нож в пятнах крови. Пока Гранин рассматривал дворец, орудие убийства перекочевало из тела в полиэтиленовый пакет. — Ему нанесли шесть ударов в живот. Нож кухонный из дамасской стали, многослойный, японского производства, стоит недешево…
Ознакомительная версия.
