А когда они оба приходили в себя после довольно продолжительного физического и эмоционального напряжения, сопровождавшегося ее болезненными всхлипами и восклицаниями о том, как ей хорошо, из телефонного аппарата, стоящего на низком столике возле подлокотника, раздались вкрадчивые звонки. Светлана утомленно потянулась к трубке, но Игорь остановил ее руку. Она не поняла:
— В чем дело? Это же телефон!
— Вот именно. — Игорь с осуждением посмотрел ей в глаза. — Это могут звонить те, о ком я тебе талдычил битый час, и, как вижу, без всякого успеха. Ну нельзя же быть такой рассеянной! Невнимательной и беспечной, черт возьми!
-— А почему ты уверен?
Они незаметно и не сговариваясь перешли уже на «ты».
— Да потому что тебе сейчас некому звонить. Известие о покушении по телевизору передать еще не могли: слишком мало времени прошло. А ты, по твоим же словам, так рано сегодня не собиралась возвращаться домой. Тогда кто же звонит? Тот, кто точно знает, что ты жива... ну разве что пострадала немного, но жива, и он хочет в этом убедиться. Я почти стопроцентно уверен. И значит, пора срочно сматываться.
— А куда? — Она смотрела на него уже без удивления или интереса, а так, как бывает, когда просто надо поддержать разговор, не больше.
Звонки тем временем прекратились. Но через короткое время повторились. И теперь звонивший был терпеливее либо настойчивее, звонил минуты три — без перерыва.
Аппарат был с определителем. Игорь, все больше раздражавшийся от наглости абонента, сообразил наконец предложить Светлане взглянуть на определитель — не знаком ли ей номер? Она медленно перегнулась к аппарату и посмотрела.
— Номер не высвечивается, странно... Не знаешь почему?
— А потому, что тот, кто тебе звонит, не хочет, чтобы ты узнала его. Теперь понятно?
— Неужели Макс? — словно у самой себя спросила Светлана и вздрогнула, подозрительно уставившись на полуголого мужчину, с которым зачем-то вела серьезные разговоры, оставаясь и сама в первозданном, что называется, виде.
— Кто такой? — немедленно подхватил Игорь и стал торопливо одеваться. Он и не помнил, когда успел почти все с себя сбросить. Надо же, только сейчас обратил внимание! Вон чего страсть-то делает!
— Да есть один... — неохотно отозвалась Светлана и медленно оглянулась в поисках того, что могла бы на себя накинуть. Этим и решил воспользоваться Игорь.
— Тебе придется одеться нормально. В твоем легкомысленном наряде надолго не скроешься. Оденься и захвати с собой какие-нибудь необходимые вещички... так, из расчета на недельку. А я вызову машину, и там посмотрим.
— Мне надо в ванную.
-г- Иди, но не намочи повязки. Тебе помочь?
— Уж с этим я как-нибудь сама справлюсь... помощничек... — Она медленно сползла с дивана, поднялась и, прихватив легкую свою, разбросанную вокруг одежду, пошла из комнаты. У выхода из этой огромной комнаты обернулась и, оглядев его, несколько раз стукнула себя согнутым пальцем по кончику носа: — А ты ничего... Мне нравишься...
Пока она мылась под душем, Игорь Нехорошев размышлял о том, куда бы ее запрятать. С тем чтобы поговорить максимально подробно и, по возможности теперь, по душам. Он уже понял, что она знает достаточно много, но никому рассказывать об этом вовсе не собирается. Может, по-своему и права, только ему от этого не легче.
И он таки придумал...
«Заморочки», о которых мельком упомянул генерал Грязное, провожая Меркулова, для «важняков» Генеральной прокуратуры Курбатова с Елагиным начались буквально с первых же шагов расследования убийства на Бережковской набережной.
В соответствии с указанием заместителя генпрокурора все материалы следствия были с нарочным на следующее же утро доставлены из межрайонной прокуратуры в Следственное управление Генпрокуратуры. Дело оказалось на удивление тонким. Заключения судебно- медицинской экспертизы и эксперта-криминалиста, протоколы осмотра места происшествия, допросов свидетелей этого происшествия, заключения врачей НИИ имени Склифосовского и, наконец, показания соседей исчезнувшей после покушения и оказания ей медицинской помощи Светланы Алексеевны Волковой, спутницы убитого бизнесмена с преступным прошлым Нестерова Виктора Михайловича, вора в законе по кличке Крисс. Вот и все, что удалось собрать сотрудникам оперативно-следственной бригады, занимавшимся данным делом.
Прочитали. Переглянулись. Пришли к выводу, что, по существу, расследование придется начинать самим и сначала. В материалах было столько противоречий, столько нестыковок и ничем, никакими фактическими данными, не подкрепленных предположений, что можно было подумать, будто и следователь, и оперативники занимались исключительно тем, чтобы окончательно запутать и без того непонятное происшествие. Была ли в этом их вина, требовалось разобраться. И вообще, кто такой, в самом деле, этот Крисс, чтобы убийством какого-то «законника» занималась Генеральная прокуратура? Ну убрали — наверняка свои же! Значит, и было за что. Но тогда почему вокруг дела столько тайны?
Женщина пропала? Ну так ищите, на то и есть милиция. Чушь какая-то...
Кстати об этой Волковой. Соседи показывают, что, перед тем как она поселилась в огромной своей квартире, занимающей целый этаж дома на улице Доватора, там с полгода шел так называемый евроремонт. Это когда от стараний строителей весь дом месяцами ходуном ходит. И никакие жалобы соседей ни в РЭУ, ни в управу, ни даже в мэрию не помогают. Понятное дело, крутая дамочка, «подмазала» где надо. А вернее, заимела себе крутого мужика, которым, судя по раскладу, и был тот бывший вор в законе.
Первым и единственным, кто ее допрашивал сразу после покушения, а точнее, после того, как врачи оказали ей неотложную помощь, был «важняк» из межрайонной прокуратуры. Подписанный им протокол и был подшит к делу. Но странная штука: ничего внятного, по существу, сказано не было. Ну ехали завтракать в «Славянскую», говорили, даже ругались по поводу какого-то мотоциклиста, который их машину вроде преследовал. Потом тот умчался, а позже и началось. Дальше она ничего не помнит. Допрашивал свидетельницу этот следователь Нехорошев уже у нее дома. Он даже время указал: 12 — 12.30. А когда на следующий день потребовалось ему же что-то уточнить у свидетельницы и он послал за ней на улицу Доватора своего оперативника, тот, возвратившись, сообщил, что никто ему дверь не открыл и на дверные и телефонные звонки не ответил. Было принято решение немедленно вскрыть квартиру, что и сделали, соблюдая при этом все необходимые формальности. В помещении никого не оказалось, а некоторые разбросанные на диване и креслах предметы женского туалета указывали на то обстоятельство, что хозяйка покидала свою квартиру в спешке. Такой вот напрашивался вполне однозначный вывод.
И снова у «важняков» возникло странное ощущение, что и допрос свидетельницы, и вскрытие ее квартиры проделано как-то бестолково, что ли, и определенно нуждается в проверке. Например, раз уж вскрыли квартиру по необходимости, почему в ней не был произведен обыск? Наверняка могли обнаружить улики, либо указывающие на причину совершенного убийства, либо могущие подсказать, куда и почему скрылась свидетельница. Значит, все это придется проделывать заново, а время ушло.
Или опять же вопрос с теми мотоциклистами. Сколько их было, в конце концов? Куда они ехали? Но следователь почему-то ограничился лишь констатацией самих фактов, по сути противоречащих друг другу, и не стал заниматься их проверкой. Ему помешали? Или он сам не захотел заниматься нудной, рутинной работой — выяснять, куда они все позадевались? Ведь эти ненормальные рокеры — или как их там называют? — обычно носятся с таким грохотом, что поневоле привлекают к себе внимание посторонних. Значит, скорее всего, не захотел.
И вот получается странная вещь. Какому-то там межрайонному следователю наплевать, видно, на очередной «висяк» на собственной шее, а президенту государства, оказывается, вовсе не наплевать! Оправдание же может быть найдено разве что в том, что следователю, говоря языком Шекспира, недоступна связь времен (как и ряда однотипных явлений, называемых заказными убийствами), а президент — в курсе. И представляет себе, отчего такая связь может прерваться.
Но в любом случае господину Нехорошеву Игорю Борисовичу — хочет он того или нет — придется дать более подробный, а главное — внятный отчет о своих действиях.
Таков был первый основной вывод, к которому пришли Рюрик с Александром. И немедленно им потребовалась помощь оперативных служб. Недаром же, уезжая в командировку, Константин Дмитриевич предупредил их, что в трудных ситуациях следователи могут полностью рассчитывать на помощь Вячеслава Ивановича Грязнова с его оперативным управлением. Так зачем же бегать самому там, где за тебя это гораздо лучше сделают профессионалы, стоит им только доходчиво объяснить задачу?
