Герман ошарашенно посмотрел на меня и удивленно спросил:
– Ты чего? Крыша, что ли, от страха поехала? Пора бы уж о вечном думать, а ты смеешься.
– Ну, о вечном еще успеется. Я, как мудрый Насреддин, загадывать на будущее не люблю, ибо, как он говаривал, либо эмир умрет, либо ишак, либо я.
– Для тебя альтернатив нет, но хватит базарить. За что пьем-то? За твое здоровье – нет смысла, значит, за мое! – И опрокинул рюмку.
– Ну а я – за свое! – И опустошила свой «наперсток».
– Ты думаешь, мне тебя не жалко? Жалко. Но сама виновата, – приговаривал Герман, наливая себе новую порцию коньяка. Оценил, зараза.
Он еще пару минут разглагольствовал о бренности жития людского, но я почти не слушала, хотя регулярно кивала в знак согласия. То ли подействовал коньяк, то ли сказалось напряжение, но головная боль почти отступила, и я внутренне собралась, как хищник перед броском. Мой же визави, чувствовалось, наоборот, расслабился.
«Пора», – сказала я себе и, выхватив из-под мышки баллончик, направила струю слезоточивого газа в лицо Герману. От неожиданности он взревел и схватился за глаза. Инстинктивно сознавая, что сейчас этот рычащий зверь крайне опасен, я схватила бутылку с остатками коньяка и довольно сильно занаполеонила Герману по темечку. Он сразу же обмяк и рухнул мешком на пол. Все это заняло несколько мгновений. С самого начала действия слезоточивого газа мне приходилось задерживать дыхание, но все равно глаза начало пощипывать, нос как-то подозрительно зашмыгал, поэтому необходимо было срочно позаботиться о себе. Я открыла форточку, на глаза натянула очки для ныряния, не пропускающие воздух, использовав носовой платок в качестве респиратора. Все эти меры предосторожности были заранее продуманы, едва я вспомнила о баллончике.
Теперь надо посмотреть, как там человек-гора. Пульс еле прослушивался, но, слава богу, жив курилка, а то я уже не на шутку испугалась, что с перепугу не рассчитала силу удара. Теперь надо проверить, с чем он ко мне пожаловал. С трудом переваливая эту глыбу с боку на бок, выгребла из кармана содержимое: деньги, документы, записную книжку, пачку сигарет «Парламент» и, наконец, из-за пояса сзади с трудом вытащила пистолет «макаров». Серьезный мужчина ко мне пожаловал!
Так, посчитаем карманные деньги. Неплохо: полторы тысячи рублей и триста долларов. Я перебирала свои трофеи, бегло изучая их. Паспорт... Ага... Алиев Герман Германович, шестьдесят пятого года рождения, прописка – город Москва. Дважды женат и столько же разведен... Двое детей, от каждого брака по одному...
Записная книжка: адреса, телефоны, какие-то пометки. Ладно... этим займусь позже, если понадобится...
Сколько же ты, дорогой, будешь в отключке? Мне становилось скучно. К тому же смотреть на тебя противно: слезы, сопли, приоткрытый рот с вывалившимся языком. Ну и гости у меня – один экзотичней другого: то наркоман, то потенциальный убийца. В его намерениях я больше не сомневалась.
Ладно, угощусь пока «Парламентом», а потом буду приводить в чувство незваного гостя его же методами.
Я положила в карман «ПМ», взяла сигареты и пошла в кухню, плотно прикрыв за собою дверь. По пути посмотрелась в зеркало в прихожей и ужаснулась: на меня глянуло какое-то жабоподобное существо с огромными глазами и неестественно широкими скулами. Я сняла очки. Да, видок и без них был не ахти какой. Нижняя часть лица отекла, спасибо хоть не сломана челюсть и зубы целы, а остальное – издержки производства, которые непременно возмещу карманными деньгами Германа. Я-то с ним обошлась куда более гуманно. Во всяком случае, следов, кроме шишки на темечке, не останется.
Минут через десять, покурив и попив кофе в спокойной обстановке, нехотя вернулась к «гостю», прихватив с собой тазик с водой: пусть промоет глаза, а то смотреть на него страшно. Комната изрядно проветрилась, и, видимо, морозный бодрящий воздух потихоньку привел в чувство моего «крестника». Во всяком случае, он шевелился и усиленно тер глаза. Я закрыла форточку и обратилась к Герману с теми же словами, с какими в начале визита – он ко мне.
– Ну что, очухался?
В ответ услышала такое количество «комплиментов» в свой адрес, какого не слышала за всю свою жизнь. Когда «родник народного творчества» иссяк, я спокойно и веско констатировала:
– Чувствуется, что очухался. А теперь слушай меня, мальчик, – с издевкой и ударением на последнем слове сказала я. – Чем ты недоволен? Это что, я к тебе пришла убивать тебя?! Так что молчи! Мы квиты. Хотя нет... Сейчас в порядочном обществе принято платить за моральный ущерб. Чем будешь рассчитываться, валютой или деревянными? – Я помахала деньгами перед его носом. – Ладно, возьму пока рублями, можешь считать меня патриоткой.
У Германа сразу же открылись красные слезящиеся глаза, и он, приподнимаясь, с ненавистью прошипел:
– У, сучка... Гадина... Уже и карманы успела обшарить.
– Сидеть! – властно бросила я, выхватив из кармана пистолет и снимая его с предохранителя. – Сиди и не рыпайся, разговор у нас будет теперь сугубо деловой, на брудершафт больше пить не будем.
Он безвольно опустился на пол. Смотреть на его красные воспаленные слезящиеся глаза было неприятно, и я скомандовала:
– Промой моргалы, а то совсем вытекут. Вон вода в тазу. – Он беспрекословно подчинился. – Для начала введу тебя в курс дела, – начала я, – чтобы не оставалось по поводу меня никаких сомнений. Итак, я – частный детектив, работающий за деньги своих клиентов. На вас вышла случайно, узнала много, но мне это все до фени. Я за бесплатно работать не привыкла. Так что врагов, Герман, ты ищешь не там.
– Ты знаешь, кто я? А... уже и паспорт изучила... Пээмку.
– Обязательно. На блюдечке с голубой каемочкой. Слушай, короче, у меня к тебе деловое предложение. Имеется кое-какая информация, касающаяся тебя, но она дорого стоит, хотя, пожалуй, твоих карманных долларов хватит.
– А на хрена мне твоя информация и каким боком она может касаться меня?
– Полагаю, что триста паршивых долларов за сохранение жизни – не так уж много. Или ты оцениваешь ее дешевле?
– При чем тут моя жизнь?
– При всем при том. Так покупаешь информацию? Хочешь знать своего врага?
– Ладно, давай свою информацию, хрен с тобой. Все равно деньги у тебя...
– Тогда сиди смирно. – Я выразительно покачала пистолетом.
Вставив в плейер скомбинированную до прихода «гостя» кассету, дала прослушать ее несговорчивому покупателю. Когда он надел наушники, я подошла к стенке, и деньги благополучно перекочевали в шкатулочку: рубли – за моральный ущерб, доллары – за информацию. Попутно незаметно включила магнитофон, находящийся в шкафу, на запись: вдруг да пригодится.
Похоже, прослушанное произвело на Германа должное впечатление, потому как реакция его была очень бурной.
– Мразь! Сучий потрох! Вот оно, благодарное человечество! Он ведь мне всем обязан в этой жизни, недоучка хренов! Институт-то и тот не смог закончить, мозгов не хватило, одно акушерско-фельдшерское училище за плечами. Это я ему диплом сделал. Из грязи да в князи! Дважды его, похотливого сучонка, от тюрьмы отмазывал. Да если бы он за растленку малолетних на зону попал, его бы там быстро опустили, козлом сделали. Козел он и есть... Ну ладно. Ему теперь, гаду, не жить... Это коней на переправе не меняют, а ослов можно. Завтра же мы с ним и помурлыкаем.
Я иронически усмехнулась.
– С купленным дипломом главврачами не становятся, ты утрируешь.
– Девочка, поверь мне, сейчас все решают деньги и связи. Базовое образование у него было, в училище, кстати, практики побольше, чем в институте, а остальное... Наш Колобок – мужик не промах. Он знал, к кому и с чем подкатиться, чью холодную постель обогреть, кому, что и где достать, где поддакнуть, где лизнуть. Как лекарь, возможно, он и не ас, но администратор из него получился очень даже ничего.
– С этим ясно. Слушай, Герман, не для прессы и не для протокола, а просто для удовлетворения моего любопытства скажи, для каких целей вам нужны дети?
– А хрен их, эти цели, знает. Мне платили деньги, а они, как известно, не пахнут. Я просто поставщик. Вроде в институт какой-то забирали... Не знаю. Только не читай мне мораль о нравственности. Кому они нужны, эти ублюдки? Уж если матери в них не нуждаются, то государство и подавно – лишняя обуза. Короче, слушай, подруга, я к тебе претензий не имею, ты оборонялась. Это ведь он тебя, гад, подставил. Давай разойдемся красиво, «макарова»-то верни.
– Да, пожалуй, нам пора распрощаться, уж если встреча без любви, разлука будет без печали, так, кажется, поется в песне. К тому же ты меня изрядно утомил. Забирай свое добро, – я кивнула на паспорт, – а «ПМ» мне самой пригодится обороняться от таких вот, как ты, пришельцев.
– В таком случае, не жди покоя.
– Да уж, «покой нам только снится». Короче, шагай...
Я проводила его до двери, держась на всякий случай на расстоянии. Стрелять у себя в квартире не хотелось, потом иди доказывай, что это самооборона. И, только закрыв за «гостем» дверь, вздохнула свободно и пошла выключить магнитофон.
