– Я не презрительно, а любовно, – пробормотал вконец обалдевший Стасик. – Я вас всех люблю и уважаю.
– Вы гомосексуалист? – серьезно взглянул на него Василий Карлович.
Пульхерия с Мариной захихикали, но Ретивый бросил в их сторону недовольный взгляд, и улыбки на их лицах погасли.
– Нет, нет, я самый обычный сексуалист, – тут же стал оправдываться Стасик, – я очень люблю детей и женщин.
Пульхерия с Мариной не смогли сдержаться и громко расхохотались. Но лицо следователя оставалось непроницаемым.
– Я смотрю, девушки, вам очень весело, – заметил он с укором, – а в соседней комнате все еще лежит труп молодой женщины, а вы, как я понимаю, имеете к нему непосредственное отношение.
– Когда мы вошли в квартиру, девушка была уже мертва, – сообщила Пульхерия, – вскрытие покажет, что она погибла задолго до нашего появления.
– Преступника обычно тянет на место преступления, – туманно намекнул следователь Ретивый.
– Ваша основная задача – найти убийцу, а обвинения – это прерогатива суда, – парировала Пульхерия.
– Не волнуйтесь, я его найду, – пообещал Ретивый.
– А я и не волнуюсь. Мы с подругой не убивали эту женщину.
– Может быть, еще скажете, что оказались в этой квартире случайно? – быстро спросил Василий Карлович.
– Нет, не скажу, но все остальное я скажу только в присутствии моего адвоката. И не говорите мне, что я насмотрелась американских фильмов.
– Вы недалеки от истины, – недобро усмехнулся следователь и крикнул: – Корнеев!
Из спальни, снимая на ходу резиновые перчатки, появился молодой высокий блондин с небесно-голубыми глазами и миловидным лицом.
– Оформите этих двух гражданок и отправьте их в следственный изолятор. Мне сейчас некогда ими заниматься, у меня еще два убийства, – сказал Василий Карлович и протянул ему паспорт консьержа Стасика, – а этого используйте в качестве понятого.
– Может быть, все-таки вы позволите нам сходить за паспортами? – спросила Пульхерия.
Но следователь проигнорировал ее слова, махнул рукой и быстро выкатился из комнаты.
Корнеев увел с собой Марину и Стасика, и Пульхерия осталась на диване одна. Несмотря на то что в комнате были люди, она почувствовала себя совершенно одинокой. Все занимались обыденным для них делом и не обращали на нее никакого внимания, точно она была пустым местом. Криминалисты искали отпечатки пальцев, подбирали с пола соринки и ниточки, фотограф время от времени щелкал фотоаппаратом. Труп Оксаны Шпак упаковали в черный пластиковый мешок и на носилках вынесли из комнаты.
Вскоре вернулась Марина. Пульхерия заметила, что подруга очень бледна и вся дрожит. У нее тоскливо сжалось сердце, она обняла ее и тихо сказала:
– Мариша, успокойся, все будет хорошо. Вот увидишь.
Но особой уверенности в ее в голосе не было, и Марина это почувствовала. Из ее глаз полились слезы. Пуля подумала, что за свое легкомыслие им, может быть, придется слишком дорого заплатить.
Появился Корнеев и пригласил ее пройти с ним на кухню. Расположился он за тем же самым столом, где они час назад ели севрюгу. Ее слабый запах все еще витал в помещении.
– У вас с собой имеются какие-либо документы? – спросил он.
– К чему этот идиотский вопрос? Вы же знаете, что нет, – разозлилась Пульхерия. – Давайте, я дам вам ключи от моей квартиры? Вы пошлете кого-нибудь за нашими паспортами.
– Здесь вопросы задаю я, а вы на них просто отвечайте, если не хотите иметь неприятности.
– Будете угрожать, я вообще с вами разговаривать не буду, даже под пытками от меня ни одного слова не дождетесь.
– Пока еще вам никто не угрожает, а уж тем более, никто вас пытать не собирается. Просто отвечайте на мои вопросы, – терпеливо потребовал Корнеев, и легкая улыбка появилась в уголках его губ. – Существует порядок, который я вам не советую нарушать.
– Только что вы сказали, что нам никто не угрожает, а через секунду сами себе противоречите. Вы уж определитесь со своими угрозами: либо вы угрожаете, либо нет.
– Пульхерия Афанасьевна, не мешайте мне вести следствие… – начал закипать Корнеев.
– Откуда вы знаете мое имя? Я же вам его не называла? Следовательно, вы уже установили мою личность?
– Ваша подруга нам его сказала. Но пока для меня это пустой звук, непроверенный факт. Для соблюдения формальностей я должен хоть что-то записать в протокол. Можете назвать себя Калерией Леокадьевной или матерью Терезой.
– Мне больше нравится Мария Магдалина… – буркнула Пульхерия, – но родители назвали меня Пульхерией.
– Вот и славно. А теперь скажите, кто были ваши родители и в каком году они вас так назвали? – обрадованно спросил Корнеев и быстро застрочил ручкой по бумаге.
Смирившись, Пульхерия вяло отвечала на вопросы следователя, только на вопрос, откуда она знает Оксану Николаевну Шпак, она отвечать без адвоката отказалась. Корнеев опять загадочно улыбнулся.
В машине, куда посадили Пульхерию и Марину, омерзительно воняло. Марина закатила глаза и плечом привалилась к подруге:
– Меня сейчас вырвет.
– Тогда здесь будет вонять еще сильнее. Крепись. Дышать глубже я тебе не советую, от этих миазмов даже мне как-то не по себе. Давай лучше подумаем о чем-нибудь хорошем.
– О Суздале?
– Ой, нет, только не об этом, – криво улыбнулась Пульхерия. – С него весь этот цирк и начался.
– Тебе смешно? – изумилась Марина.
– А что остается делать? Ну попали в переплет. Ну и что? Ведь мы с тобой действительно никого не убивали, и Олег тоже ни при чем. В прокуратуре дураков не держат. Они обязательно во всем разберутся и отпустят нас. Правда, пока будут разбираться, мы с тобой испытаем несколько неприятных минут. Считай, что это такой аттракцион-страшилка «Найти настоящего убийцу».
В следственном изоляторе их завели в полупустую комнату, в которой из мебели были стол, стул и медицинская кушетка. Сопровождающий их милиционер вышел, и они остались одни. Марина села на кушетку, а Пульхерия – на стул, который поставила рядом. В комнате было душно, сильно пахло хлоркой и масляной краской. Пуля расстегнула плащ и сунула руки в карманы. Вдруг в одном из них она нащупала телефон. Это был мобильник Оксаны.
– Господи, вот уж повезло, так повезло! – радостно прошептала она.
– Ты о чем? – не поняла Марина.
– Телефон! Мы можем позвонить Кузьмину! Только бы связь работала.
Трубку долго не снимали. Наконец она услышала голос майора:
– Алло.
– Алексей Александрович, это Пульхерия Афанасьевна.
– Ну, наконец-то, я вам звоню, звоню, а вы то вне зоны досягаемости, то телефон у вас отключен.
– У меня его отобрали, я вам с чужого звоню, времени мало, в комнату в любой момент могут войти, слушайте и не перебивайте. Мы с Мариной задержаны по подозрению в убийстве Оксаны Шпак. Мы пришли к ней, а она там в своей спальне лежит. Ее задушили, – скороговоркой выпалила Пульхерия.
Кузьмин молчал и никак не реагировал на заявление Пульхерии.
– Алло, алло, Алексей Александрович, вы меня слышите? Ну чего вы молчите?
– Я не молчу, я пытаюсь осмыслить услышанное, – отозвался Кузьмин и с досадой добавил, – даже и не знаю, что вам сказать.
– Вытащите нас с Мариной отсюда. Я-то ничего, держусь, а моей подруге совсем плохо.
– А может, хорошо, что все так получилось? Проведете ночку в изоляторе, будет время подумать, поразмышлять о смысле жизни и ценностях бытия.
– Вы шутите? – ужаснулась Пульхерия.
– Нет, я совершенно серьезно. Я же предупреждал вас. Советовал вам сидеть дома перед телевизором. Штыкин тоже велел вам оставаться под домашним арестом.
– А вы откуда знаете? – с подозрением спросила она.
– Не важно. Неужели вы так до конца и не поняли, что влипли в очень, я подчеркиваю, очень скверную историю?
Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возникла женщина в милицейской форме. Она была гренадерского роста, с узкими бедрами и широкими плечами. Огромные, словно футбольные мячи, груди распирали милицейский китель; казалось, металлические форменные пуговицы вот-вот отлетят в стороны, и они вырвутся наружу. Все остальные женские половые признаки у нее были не столь роскошными и очень походили на мужские: грубый голос, огромные ступни и руки, широкое некрасивое лицо с тяжелым каменным подбородком, крючковатым носом и тонкими губами.
– Телефон отключить! – сердито рявкнула она.
Пульхерия вздрогнула, мобильный выпал у нее из рук и исчез под кушеткой.
– Достать и положить мне на стол! – скомандовала женщина.
Марина вскочила, полезла под кушетку и исчезла там же, где и телефон. Она долго не появлялась. Было слышно, что она что-то там бормочет и чертыхается. Наконец вылезла вся в пыли и паутине. Телефон был тоже пыльным и грязным. Марина с почтительной вежливостью положила его на стол и вернулась на кушетку.
– Это что такое? – завопила женщина.
– Что же вы так кричите? Говорите потише, – поморщившись, попросила Пульхерия, – у меня от вашего командного голоса голова начала болеть. Нам здесь всю ночь кантоваться, все-таки у вас здесь не пансионат. Отправьте нас в камеру побыстрее, и дело с концом.
