Дверь открылась, и мы оказались в большом неубранном помещении, похожем на гараж. Сходство с гаражом было еще и в том, что вокруг лежали в беспорядке какие-то детали. Частью они были в упаковке, а частью разбросаны вдоль стен. Антон, глядя на все это, поморщился, но уверенно пошел в глубь помещения, поманив меня за собой.
В конце «гаража» имелись две двери, одна представляла собой ворота, другая была обычная, ведущая в довольно уютную комнату с офисной мебелью, где и сидел Никита Сергеевич.
– О! Какие люди! – Скопов встал и оказался ниже меня ростом. Он носил очки с фотохромными линзами серо-лилового цвета. Никита Сергеевич протянул мне руку, я хотела пожать ее, но он ловко повернул мою ладонь вниз, нагнулся и поцеловал пальцы. При этом очки сползли ему на кончик носа. Я сразу подумала о том, что очки он носит недавно, но сразу выбросила эту мысль из головы, как ненужную.
«Какие церемонии, – удивилась я, – интересно, он всем женщинам целует руки или только тем, что работают частными телохранителями?»
Это немного меня развеселило, и я улыбнулась.
Скопов понял мою улыбку по-своему и улыбнулся в ответ. Улыбка была откровенной, но в лице замдиректора было что-то не так. Я стала присматриваться, но освещение в офисе было тусклым и я не смогла хорошенько разглядеть, что именно. Скопов, продолжая удерживать мои пальцы, перевел взгляд на Гиревого.
– Здорово, Антон!
– Добрый день, Никита Сергеевич. Горлов прислал меня узнать, как идут наши производственные дела.
– Хорошо сказано. Особенно мне нравится слово «наши». – Ни одной ноткой в голосе Скопов не выдал своей неприязни к Антону. Но я это почувствовала кожей. Замдиректора по производству ненавидел заведующего аптечной сетью. Почему? Что послужило поводом для таких отношений? Ведь не Скопова сместили с должности, а Гиревого, и неприязнь к удачливому сопернику должен был испытывать последний. Но Антон держался скромно, с достоинством и пропустил мимо ушей ехидное замечание.
– Производственные дела мои, и только мои, – продолжал Никита Сергеевич, – «нашими» их имеет право называть только Андрей Николаевич.
Так вот в чем дело. Скопов просто ставит на место Гиревого, напоминая ему о его теперешней должности. Грубо и бестактно. Ничего себе заместитель у Горлова!
Гиревой долгим взглядом посмотрел на Никиту Сергеевича:
– Никита Сергеевич, директор прислал меня узнать, как идут ВАШИ производственные дела. Меня, как заведующего аптечной сетью, интересует, когда поступит в продажу первая партия «Доктора Гора». Теперь я правильно выразился? – Антон смотрел прямо в глаза Скопову.
Тот нисколько не смутился и предложил нам пройти в цех. Мы вышли из кабинета и последовали за Скоповым. Тот открыл двойную дверь, расположенную рядом офисом, и жестом пригласил нас войти. За дверью было огромное помещение, в одном углу которого стояли столики с компьютерами и микроскопами, а в другом, отгороженном хромированными перилами, – линия для производства продукции в бутылках. Сейчас линия не работала: рабочих в цеху не было. Рядом с линией стоял стол с аккуратно сложенными коробками, в которых, как я поняла, была готовая продукция. Антон вслух подсчитал коробки, что-то умножил в уме и спросил:
– Это все?
– А что, этого мало? – В голосе Скопова слышался вызов. Интересно было смотреть на этого маленького человечка, спорящего с высоким и стройным Антоном Гиревым.
– Думаю, да, – сказал Антон, – у нас больше двадцати аптек в Тарасове и еще пять в Энгельсе.
– Но реклама еще не вышла, – заметил Никита Сергеевич.
– Реклама должна была выйти еще неделю назад. По дороге сюда я не видел ни одного билборда, да и по радио ничего не слышно.
– Антон, давай так: я не лезу в твою аптечную сеть, а ты не лезешь в производство бальзама. Все что ты хотел – это увидеть первую партию «Доктора Гора». Ты ее увидел. Что теперь ты от меня хочешь?
– Думаю, нужно переправить готовую продукцию ко мне. Я займусь ее реализацией, – невозмутимым тоном сказал Антон.
– Какие проблемы? Забирай. – Никита Сергеевич не двинулся с места.
– А документы? – спросил Гиревой.
– Документы сейчас будут. Заберешь коробки и получишь накладную. – Скопов стоял посредине цеха в позе Наполеона.
«Ему бы на голову треуголку», – подумала я, глядя на этого невзрачного маленького человечка.
– Хорошо. Грузчики есть?
– Грузчиков нет.
– Почему?
– Сегодня у ребят выходной: закончились бутылки.
Антон смерил взглядом штабель коробок, что-то прикинул в уме и взял одну из них в руки.
– Она не тяжелая. Женя, – обратился он ко мне, – поможешь перетаскать в машину?
– Да, конечно, – откликнулась я, не чая выбраться из этого мрачного захолустья. Одно меня смущало: Скопов все время старался встать так, чтобы его лицо оставалось в тени. Когда оно случайно попало в полосу света, я заметила дефекты кожи. Я не специалист по кожным болезням, но такие рубцы могла оставить либо оспа, либо похожее на нее заболевание.
Я взяла одну коробку. Она весила не больше трех килограммов, и я уверенно взяла еще две.
– Заставлять женщину таскать тяжести, – как бы про себя заметил завпроизводством.
– Ничего, я привычная, – сухо проговорила я, беря коробки на грудь, – не развалюсь. – Мне почему-то очень хотелось сказать Скопову какую-нибудь пакость. Маленький, серый как мышь и с таким апломбом говорящий о «своем» производстве. Он произвел на меня неприятное впечатление. И что в нем нашел Андрей Николаевич? Почему он снял с должности грамотного и воспитанного специалиста и поставил на место замдиректора этого неотесанного выскочку? Здесь что-то не так. Либо Горлов что-то мне недосказал, либо он сам не знает, что творится в его фирме. Может, я нужна ему не как телохранитель, а как детектив? Но я не работаю частным детективом! Я – телохранитель! Мой подопечный заболел, и единственным интересом, приведшим меня в это бунгало, была бутылочка «Доктора Гора», необходимая моей любимой тетушке.
Я вынесла коробки на улицу, поставила на землю и стала ждать Антона. Вскоре появился и он, несущий сразу пять. Он подошел к своей машине, открыл багажник, и мы уложили в него принесенные коробки.
– В салон класть не буду. Пусть Скопов позаботится о транспорте. Черт возьми этого Никиту Сергеевича! Неужели трудно организовать доставку? Сейчас столько фирм предлагает перевозки, а мы тут сами таскаем на себе товар… – Антон горячился все больше и больше и наконец, плюнув на землю, как рязанский мужик, сказал: – Женя, в багажник поместится еще… раз, два… Три коробки. Больше я брать не буду. Ты возьмешь товар? А я тогда по-быстрому подпишу накладную, и мы отсюда уедем. – В глазах Антона была мольба.
– Конечно, возьму, – произнесла я и послушно пошла обратно в бунгало. Там, под пристальным взглядом Скопова, я взяла еще три коробки и отнесла их в машину. Багажник был забит доверху. Я закрыла его и стала ждать Антона. Он появился минут через пять, размахивая какими-то бумагами.
– Скопов хочет с тобой поговорить, – сообщил он.
– О чем? – недоумевала я. Мне не хотелось возвращаться обратно.
– Иди, беседуй, Женя, а я тебя подожду.
Мне ничего не оставалось делать, как вернуться в комнату, служившую Скопову офисом.
Когда я вернулась в бунгало, Никита Сергеевич уже поставил для меня кресло рядом со своим. Он предложил мне сесть, и когда я это сделала, сел сам и взял мою руку в свои. Он долго говорил о себе, о своей карьере, о Горлове, о его планах на будущее, – в общем, обо всем том, что касалось бизнеса, и ни слова о личностях. Мне этот разговор порядком надоел, но я поймала себя на том, что начинаю чувствовать симпатию к этому серому человечку.
Он больше не казался мне зарвавшимся выскочкой. Я вспомнила, что многие великие люди не обладали ни высоким ростом, ни приятной внешностью. Но где-то в глубине души я чувствовала, что все это имеет какую-то цель. Скопов налаживает со мной отношения. Зачем? Кстати, а почему Горлов поставил его заместителем по производству? Я задала этот вопрос вслух.
– Потому что, кроме медицинского, у меня есть еще и техническое образование. Сначала я по настоянию отца окончил политехнический университет, а потом решил все начать сначала. Медицина меня всегда привлекала.
Ответ был исчерпывающим. Горлов был рад, что встретил человека, хоть что-то понимающего в производстве. Немного смущало состояние цеха, но Скопов только начинает. Возможно, в недалеком будущем здесь все изменится. Мое настроение стало меняться. Я до такой степени увлеклась его рассказом, что высвободила руки, вынула телефон и сфотографировала его во время речи.
Его реакция была моментальной. Он выхватил у меня телефон и удалил свое фото.
– Не нужно, Женя, – сказал он строго, – я нефотогеничный.
Он отдал мне мобильник, но я насчет снимка мало беспокоилась: в моем смартфоне была функция восстановления файлов. Я извинилась, спрятала телефон и собралась уходить. Никита Сергеевич меня не задерживал. Только сказал на прощание, чтобы я была острожной с Гиревым. Я спросила почему, на что он ответил:
