— Есть проблемы? — спросил. — Мой друг сказал вам нечто непристойное?
— Вы русские? — Ее занимало сейчас только это. Она вопросительно смотрела на Витю.
— Это у вас мама русская, — холодно сказал ей Витя, по-московски акая.
— Откуда?.. — Она изумленно смотрела на него, потом перевела взгляд на меня. — Откуда вы знаете?
— Нам об этом сказал Самед, — ответил Витя. — А что тут особенного? Ну русские. Косим под иностранцев, сейчас вся Россия этим занимается.
— Вы знаете Самеда, троюродного брата Алекпера?
— Он попросил нас найти Алекпера, — уже по-английски сказал Солонин, заметив приближающегося супруга нашей собеседницы.
Супруг приближался с профессиональной любезной улыбкой на устах. С такой улыбкой — только в пресс-секретари. С такой улыбкой рога не так заметны. Витя улыбнулся ему в ответ не менее чарующе.
— Делара, дорогая, ты не желаешь представить мне своих новых друзей? — спросил он на великолепном английском, какой можно получить только в Оксфорде, либо на курсах Питера Реддвея.
— Мистер Майкл Кэрриган, мистер Фернан Косецки, — пропела она, взяв супруга под руку. — Они интересуются нашим нефтяным бизнесом. Специально приехали в нашу столь не отвечающую европейским стандартам столицу, чтобы помочь поставить на ноги нашу нефтедобывающую отрасль... Мой муж — Тофик Амиров, пресс-секретарь МИДа.
— Ну почему? В Баку и без того столько интересного, -Л сказал Тофик, муж очаровательной Делары, пожимая нам руки. — Вы были во дворце ширваншахов? Это замечательный архитектурный ансамбль. В древности создавали шедевры, которые нынешним архитекторам не под силу.
— Еще расскажи про Девичью башню, — подсказала Делара, положив мужу голову на плечо и кокетливо поглядывая при этом на Солонина. — Всем моим потенциальным поклонникам мой «упруг обязательно рассказывает легенду, связанную с этой башней.
— С нее сбрасывали неверных жен? — спросил Солонин.
Я подумал, что наша светская болтовня принимает рискованный характер. Но муж госпожи Амировой лишь великодушно улыбнулся. Ни жену, ни ее любовников он сбрасывать с башни не собирался. И вообще подобные намеки ему были непонятны. Похоже, он был выше этого.
— Нет, все не так, — сказал он. — В то время любовные страсти носили кровосмесительный характер. После смерти жены некий хан пожелал взять себе в жены собственную дочь, напоминавшую ему безвозвратно утерянную супругу. Но дочка, влюбленная в своего секьюрити, заперлась в этой башне, ожидая, что отец откажется от своих намерений. Но поскольку этого не произошло, ей пришлось броситься вниз головой с ее вершины.
— Хотите сказать, что влюбленный папаша не мог до нее добраться? — спросил Солонин.
— Это крепость-башня, — улыбнулся господин Амиров. — Тоже настоящее чудо древней архитектуры. — Чтобы взять ее приступом, следовало ее разрушить. А это повлекло бы к гибели ее обитателей.
— В наше время, благодарение Богу, такое невозможно, — сказал Витя, и муж прекрасной Де- лары с сомнением посмотрел на него.
Похоже, ему, как и его жене, показалось, что мы не те, за кого себя выдаем.
И еще он внимательно посмотрел на гвоздику в ее руках. Но ничего не сказал. А только отошел, вежливо качнув головой.
— Вам следует быть осторожнее, — сказала она, глядя ему вслед. — Говорите вы по-английски безупречно, но ход ваших мыслей российский. Такие вещи он, а благодаря ему и я, улавливаем сразу. Он слишком долго работал в свое время в советском посольстве в Лондоне.
— Благодарю за науку. — Витя поцеловал ей руку. И в это время раздались звуки музыки. Оркестр, все больше струнные, расположенный где-то в глубине зала, заиграл вальс.
Солонин придержал меня за локоть, когда я сделал поползновение пригласить Делару.
Как всегда, он все видел и на все адекватно реагировал.
К Деларе через весь зал спешил тот самый Джамиль ибн Фатали, про существование которого мы с Витей на несколько минут забыли, поддавшись чарам этой замечательной женщины.
Делара вздохнула. Она-то предпочла бы вальсировать в объятиях красавца Солонина.
Этот ибн Фатали просто таял на глазах, глядя на прекрасную женщину.
— Благодарю вас, — сказала она ему. — Вы первый, кто осмелился меня пригласить, поскольку все иные не решаются из-за моего грозного супруга. За это я вам дарю вот этот цветок!
Джамиль выслушал сию тираду, приоткрыв рот, веря всему, что она ему говорит, и протянул руку за гвоздикой.
— Нет, — она отвела руку с цветком за спину. — Позвольте я сама вам его приколю.
Теперь эта пара была в центре внимания. А осиротевшие братья Русые снова занялись выпивкой. По-моему, от здешних вин они только трезвели. Что отражалось на их мрачных лицах. Они, по моим наблюдениям, почти не разговаривали, должно быть, ждали, когда любитель прекрасного пола вернется к ним после окончания вальса.
Солонин между тем склонил голову к плечу, слушая, о чем там беседуют Делара и ее кавалер в вихре вальса.
— Дай послушать, — сказал я.
— Да ничего особенного, я только хотел проверить, — ответил Витя и, приобняв меня, приблизил мое ухо к своему плечу.
Конечно, слышимость была неважная. Если от высоких частот еще можно было отгородиться, то от прочих звуков, совпадавших по частотам с голосами, освободиться было почти невозможно.
— Вы замечательно танцуете, — сказала своему кавалеру Делара.
— Вы самая красивая женщина в мусульманском мире! — расслышал я голос Джамиля. Он сказал это по-английски, потом перешел на фарси.
— Это уже по твоей части, — сказал я Вите, отстраняясь от него
Он стал слушать, изредка сообщая мне, о чем у них там разговор.
— Этот козел рассказывает ей, какой у него замечательный гарем. Уверяет, что она стала бы там жемчужиной... Она сказала ему, сколько ей на самом деле лет. Он отказывается ей верить... В общем, ничего серьезного, если не считать, что ресурс батареек тает.
— На сколько они рассчитаны? — спросил я.
— Еще на несколько часов... — Вид у Вити был озабоченный, видимо, он размышлял над тем, как бы изловчиться и сменить источники питания в гвоздике, когда это понадобится. Ведь ибн Фатали предстоят еще долгие разговоры с братьями Русыми после приема.
— Придумаешь что-нибудь, — сказал я Вите. — Не зря же я с тобой столько мучился, пока научил кое-чему.
Витя, кажется, обиделся, но ничего не сказал.
Грязнов пришел в следственный корпус Бутырки вместе с адвокатом Сабуровым.
— Что вы можете сказать о моем будущем клиенте? — спросил Сабуров, когда они вошли в кабинет, где обычно адвокаты встречаются с клиентами.
— Единственный сын у матери, — сказал Грязное. — Сидит шесть месяцев. Этого мало?
— Сказал бы кто другой, Вячеслав Иванович... — усмехнулся адвокат, поправляя очки на носу. — Уж вы-то профессионал. Для вас такой человек всегда начинается с номера статьи...
— Панкратов Николай, — сказал Грязнов, — обвиняется ни много ни мало — в умышленном убийстве...
Но тут в дверях появился надзиратель и шепотом произнес: — ЧП.
Грязнов отправился вместе с ним в корпус, где содержался заключенный Панкратов. Они подошли к камере номер триста четырнадцать. Загремели ключи. Грязнов приник к глазку. Несколько фигур в камере бросились в разные стороны. Кто-то сдавленно крикнул: атас!
Дверь распахнулась. В тяжелый воздух коридора хлынули новые смрадные запахи немытых тел и чего-то прокисшего.
— Панкратов! — крикнул надзиратель. — Панкратов здесь?
Камера молчала. Грязнов всмотрелся при тусклом свете лампочки в лица ребят. Большинство из них были лица так называемой кавказской национальности.
— Панкратов! — снова выкрикнул надзиратель. — Спишь, что ли?
Грязнов вошел в камеру, прошел мимо двухъярусных коек и остановился. Дальше была стена тел осужденных. Они, казалось, и при желании не могли его пропустить, поскольку не было возможности раздвинуться.
