— Ну, больше мы про это и не вспоминали.
Воронов подождал несколько секунд, а потом спросил:
— Всё?
Нателла кивнула.
— Так. Значит, насчет заимки мы прояснили, — заключил Воронов. — Тема темная, запутанная, возможно, и вовсе пустая.
— Это в каком смысле? — подала голос Ирма.
— В том смысле, что этой вашей заимки может и вовсе не быть.
— Ну… не знаю… — Ирма не скрывала растерянности. — Да разве это так важно?
— Важно? — переспросил Воронов, глядя на нее в упор. — Важно, что убит Овсянников. Важно, что он счел нужным предупредить тебя. Важно, что он — ты ведь помнишь — мгновение сомневался, а потом все-таки решил предупредить при мне, чтобы я слышал, чтобы я был в курсе дел.
Он закурил, наблюдая за Ирмой.
— Важно, моя милая, что вскоре после этого он был убит! И сейчас мы с тобой должны, просто обязаны понимать его предупреждение как слова об опасности смерти. Я очень хочу, чтобы ты это поняла, в конце концов, и рассказала все, что может иметь хоть какое-то отношение ко всей этой истории.
— Да что ты ко мне привязался! — со слезами в голосе вскрикнула Ирма. — Я не знаю больше ничего! Я тебе все рассказала.
— Ирма, внученька, — бабка говорила каким-то необычным голосом — трепетным и осторожным. — Ты не шуми. Он ведь правду говорит: ничего не ясно. А просто так не убивают ведь. Может, и Иван тоже думал, что ничего важного не знает, а люди решили, что скрытничает. А?
Она повернулась к Воронову всем телом, словно надеясь, что он сейчас развеет ее сомнения и защитит внучку.
— Нет, — ответил Воронов, уперевшись взглядом в стол. — Если бы они решили, что он скрытничает, как вы сказали, Нателла Иосифовна, то они бы его не стали сразу убивать. Они бы его пытали. А они его убили быстро и просто, без затей.
То ли ответ Воронова, не оставлявший лазеек для простого решения, то ли осознание того, что где-то рядом ходит смерть, были тому причиной, но старуха села, и слезы потекли по ее щекам.
— Леша, как же так? — голос ее дрожал. — Что же такое творится-то?
— Не знаю, — ответил Воронов и повторил: — Не знаю.
Потом спросил:
— У вас есть где спрятаться так, чтобы отсидеться полчаса-минут сорок?
Нателла смотрела, не понимая, потом кивнула, и хотела ответить, но Воронов перебил:
— Нет, мне знать не надо. Вы сейчас обе туда идите и сидите тихо, как мышки. Через час выходите, если я раньше вас не позову.
Он оглянулся вокруг, увидел большой оцинкованный таз:
— Вот! В него буду лупить, как в колокол, когда вернусь, ясно?
Бабка после секундного колебания спросила:
— А если не вернешься?
Ирма испуганно вскрикнула:
— Что ты несешь!
А Воронов ответил спокойно:
— Ну, тогда сами по обстановке.
Выйдя со двора, он быстро зашагал к дому Овсянниковых. Ворота теперь были прикрыты, но неплотно. На мотоцикле, стоящем у ворот со стороны двора, сидел старлей и курил.
— Здорово, старлей, — поздоровался Воронов. — Начальство вызвал?
Полицейский поднялся:
— Вы кто такой и что тут делаете?
— Ты осмотр произвел? — не обращая внимания на его вопросы, спросил Воронов. — Обрати внимание на следы шин, метрах в тридцати по направлению к реке. Можешь их туда сориентировать, показать свой профессионализм. Скорее всего, обнаружат там горбатый «запорожец». Помнишь такие?
Старлей уже готов был пригрозить Воронову, совершенно и бесповоротно игнорировавшему его, полицейского, вопросы, но, услышав про «запорожец», спросил:
— Почему именно «запорожец»?
— По базе, протекторам, много по чему, старлей. Ты типа выскажи предположения, а там уж пусть они сами. Теперь…
— Мне вчера после обеда заявка поступила про угон горбатого «запорожца», — перебил старлей.
— Откуда? — сразу же насторожился Воронов.
— Да тут… — уклонился от ответа старлей.
— Ну, правильно, молодец, — похвалил Воронов. — Мне это знать и не надо. Теперь вот что: сориентируй, чтобы осмотрели вон ту часть двора, ближе к забору.
Воронов повел рукой, показывая место, которое предлагал осмотреть, и пояснил:
— Скорее оттуда стреляли, если по положению тел смотреть.
— А вы откуда знаете?
— Да тут ведь полдеревни уже побывало, пока ты приехал.
— Так мне ехать-то сорок кэмэ, — буркнул старлей.
— Да разве я критикую? Наоборот, хочу тебе помочь. Две наколки я тебе дал? Дал. И ты не бойся меня. Я, парень, пенсионер, а до этого в ментовке работал. Так что глаз наметан, — пояснил Воронов. — Теперь вот что: есть у меня еще соображения, но я тебе
