пахнет, но это понятно, он при букетике был. Я на всякий случай по всем комнатам прошлась втихушечку – чисто. Но на кухне окно было открыто, на микропроветривание. Я уж подумала, Леонид Георгиевич сами оставили, трогать не стала. Или вы вдруг привычку сменили.
– А розы где лежали? – вдруг уточнила Рубиновая.
– Так на койке у вас, поверх покрывала. Вся спальня провоняла, свежие, видать.
Я мгновенно вспомнила бранящуюся (тьфу ты! Заразилась от Ольги Константиновны!) Рубиновую, свороченное одеяло и ошметки бутонов на полу.
Судя по лицу Рубиновой, она подумала о том же.
– Вот что, Ольга Константиновна. – Рубиновая, так и не севшая обратно, снова похлопала консьержку по плечу, как ладонью по тесту ударила. – Ты мне очень помогла. Молодец, что рассказала, всегда знала, что ты порядочная баба. Только больше Леониду Георгиевичу ни слова, хорошо? Я с ним сама разберусь.
– Чтоб мне провалиться, ни слова ему, Лид Ильинична, ни слова!..
Я ожидала взрыва эмоций в лифте, но Рубиновая только мрачно буркнула:
– Следил. Следил-таки, сукин сын!
Уже в прихожей я уточнила:
– Ильинишна, а вы не боитесь, что Ольга могла что-то украсть у вас? Кабинет у вас не запирается, а вы ведь там наверняка…
– Оля? Нет. Ты эту женщину русских селений видела? Она честная, как не знаю кто. Держу пари, она мне про Леньку не говорила только потому, что я не спрашивала. – Рубиновая тяжело вздохнула. – Да я и не оставляю в кабинете ничего важного. Не на виду, во всяком случае. Я вспомнила – про окно. Я действительно закрываю все окна. А вчера на кухне приоткрыто было, помнишь?
Я кивнула.
– Отпечатки были?
Я помотала головой. Вчера я больше была сосредоточена на поиске «следилок», но и все дверные и оконные ручки осмотрела.
– Давай-ка при свете дня, еще разок.
При свете дня мы обнаружили только небольшие царапины на раме изнутри, как если бы москитную сетку вынули, а потом очень аккуратно вернули на место. На металлических частях самого окна следов не было.
– Черт, не могу вспомнить, рама со стеклом вчера была в наклонном положении – или вертикально? Если вертикально, тогда проще было проникнуть.
– Лидия Ильинична, – задумчиво спросила я, – вы тоже считаете, что здесь действует кто-то еще?
– Да. Или кто-то еще, но заодно с Ленькой, – кивнула она. – Вероятнее всего, пришли после него.
– Вы думаете?..
– Букет. Пихнули под одеяло, приколисты… Я Ольге верю, букет сначала на покрывале лежал, чтоб я сразу увидела. Главное, аккуратно сработали, гады, Ленькину уборку не испортили.
Рубиновая громко засопела, ноздри ее раздувались, будто она вынюхивала затаившихся в квартире «гадов». Потом она глянула на часы.
– Время еще есть. Я проверю, не пропало ли что.
Проверяла она очень энергично. Вещей у нее было не так уж и много, Рубиновая не относилась к шопоголикам или, как говорит моя тетушка, «барахольщицам».
Осмотр дал результат: не хватало одной из ночных рубашек Лидии Ильиничны – такого же допотопного балахона с кружевом, как и все остальные. Только розового.
– Или это Ленька играет в корсара при благородной даме, или те, после него, себе алиби сделали. Типа, бывший муж – фетишист и для этого ключи и выклянчил, – выдвинула первичную версию моя клиентка. – А ты что думаешь?
– Мне больше интересно, Ильинишна, как они на восьмой этаж забрались. Вы живете в доме на четырнадцать этажей…
– …Подо мной – семь, надо мной – шесть… – подхватила она. – И балконов нет на этой стороне. Знаешь, тот, кто потратился на все эти штучки-дрючки, мог и нужных спецов нанять. Хорошо бы и с Ленькой потолковать, больно много неясного.
На последних словах Лидия Ильинична поморщилась и досадливо поцыкала языком.
– Пошли на кухню, есть охота. Смастерю нам обед, и поскачем курей пугать.
– Простите?.. – Жаргон моей клиентки порой ставил меня в тупик. Хоть записывай, с переводом на понятный русский язык.
– На работу поедем.
Воображение мое и тут не сплоховало, представив перед внутренним взором мою клиентку верхом на буланом коне, с шашкой наперевес, в буденовке. Вероятно, мне при этом Чапаеве полагалась роль не то Петьки, не то Анки – кто там у них пулеметом заведовал?.. И пресловутые «кури», квохча, разбегаются.
На кухне Рубиновая сразу задернула шторы, предварительно показав в окно средний палец – не иначе как жильцам дома напротив, который находился метрах этак в трехстах от нашего. Затем она написала и прикрепила на холодильник записку: «Зеркальная пленка».
Я сразу сообразила, к чему она. Поясню: в хозяйственных магазинах продается такая полезная штука, пленка-самоклейка с отражающей поверхностью. Из квартиры через эту пленку все видно прекрасно. Но любопытные наблюдатели снаружи увидят в окнах только свои отражения. Умно, и лишним не будет. Хотя, по мне, слегка параноидально, учитывая «близкое» расположение чуть не единственного подходящего наблюдательного пункта – соседнего дома.
К первой записке на холодильнике прибавилась вторая: «Датчики движения, ремонт, уточнить сроки».
Затем Лидия Ильинична занялась обедом.
– При чем здесь датчики движения? – поинтересовалась я.
– Камеры на нашем доме установлены не выше второго этажа. Для квартир на остальных этажах установлены датчики движения, и на этой неделе их ремонтировали. У нас и объявление висело, но сроки не помню. – Рубиновая мыла, затем нарезала свежие овощи крупными ломтями и складывала в тарелку. – Взломщики могли этим воспользоваться.
На кухонном столе рядышком лежали мой «глок» в кобуре и рубиновская «Беретта Нано». Выглядело почти по-домашнему уютно, и для меня – чертовски привычно.
Пока она варила макароны, я изучала выданные мне папочки с делами на сотрудников «Солнца». Особое внимание уделялось тем, с кем Рубиновая взаимодействовала чаще всего и кого она обязана была подробно ставить в известность.
А именно: Ярослав Демьянович Чижиков, генеральный продюсер; Снежанна Денисовна Штык, секретарша и личная ассистентка; и, наконец, те самые «двое из ларца»: Глеб Серафимович Сергеев и Юрий Серафимович Сергеев, телеведущие. Братья-близнецы? Оригинальная фишка для телестудии.
– Сошек помельче сегодня сама увидишь. – Рубиновая повернулась ко мне, одновременно соля воду для макарон. – Вот эти четверо – с ними
