— Мы уже попрощались, — говорит Линк.
— Значит, никаких посетителей вечером?
Он усмехается и ничего не говорит. Нет, никаких посетителей для прощального объятия. Линк был женат дважды, но обеих бывших жен ненавидит. В последние двадцать лет он совсем не общался с матерью. Его единственный брат таинственно исчез после какой-то неудачной сделки. Линк лезет в карман, достает мобильник и звонит. Мобильники для заключенных строжайше запрещены, и у Линка за эти годы их отбирали раз десять. Телефоны ему тайком проносят охранники. Один из них на этом попался и рассказал, что неизвестный, остановивший его после обеда на парковке у экспресс-кафе, заплатил ему за это тысячу долларов.
Разговор очень короткий — о чем, мне не слышно. Линк сует мобильник обратно в карман, переключает телевизор пультом на другую программу, и мы смотрим новости местного кабельного канала. Предстоящая казнь вызывает большой интерес. Журналист обстоятельно освежает в памяти зрителей детали убийства четы Нейги. На экране мелькают фотографии судьи с женой — она была красивой женщиной.
Я хорошо знал судью и несколько раз был на слушаниях под его председательством. Он был жестким, но справедливым и умным. Его убийство повергло всех в настоящий шок, а то, что след привел к Линку Скэнлону, удивления не вызвало. На экране показывают сюжет с Кулаком, киллером, — как он покидает зал суда в наручниках. Физиономия та еще.
— Ты в курсе, что имеешь право на общение с духовным наставником?
Он усмехается. Ему это не нужно.
— В тюрьме есть свой капеллан, если хочешь поговорить.
— Это еще кто?
— Духовное лицо.
— И что он может сказать?
— Ну, не знаю, Линк. Я слышал, кое-кто из тех, кому предстоит уйти, хочет уладить все с Богом. Исповедаться в грехах и все такое.
— Это долгая история.
Для бандита вроде Линка раскаяние было бы непростительным проявлением слабости. Ни убийство супругов Нейги, ни другие преступления не вызывают в нем абсолютно никаких угрызений совести. Он переводит на меня взгляд и спрашивает:
— А что ты здесь делаешь?
— Я твой адвокат. Находиться здесь моя обязанность, я должен убедиться, что последние ходатайства действительно рассмотрены, и дать совет.
— И ты советуешь поговорить с капелланом?
От неожиданного громкого стука в дверь мы оба вздрагиваем. Она тут же распахивается, и входит человек в дешевом костюме в сопровождении двух охранников.
— Мистер Скэнлон, я Джесс Форман, заместитель начальника тюрьмы.
— Искренне рад, — отзывается Линк, не отводя взгляда от экрана телевизора.
Форман не обращает на меня никакого внимания и продолжает:
— У меня тут список всех, кто будет присутствовать на казни. С вашей стороны никого не будет, так?
— Так.
— Вы уверены?
Линк не удостаивает его ответом. Подождав немного, Форман снова спрашивает:
— А как же ваш адвокат?
— Я буду присутствовать, — отвечаю я. Адвокатов всегда приглашают. — А от семьи судьи Нейги кто-то будет?
— Да, все их трое детей. — Форман кладет лист на стол и выходит. Едва за ним с грохотом захлопывается дверь, Линк произносит:
— Ага, вот то самое. — Он берет пульт и прибавляет звук.
Рассказывают о последних событиях: в здании Пятнадцатого судебного округа только что прогремел взрыв. На экране видно, как вокруг здания мечутся полицейские и пожарные. Из окон второго этажа клубится дым. Запыхавшийся репортер бежит по улице, выискивая лучшее место для картинки, и на бегу рассказывает о происходящем. Оператор с камерой едва за ним поспевает.
Линк не отрывается от экрана — его глаза горят.
— Ничего себе, еще одно удивительное совпадение, — замечаю я, но Линк меня не слушает. Я стараюсь держаться невозмутимо и спокойно, будто ничего особенного не происходит. Подумаешь, взрыв тут, взрыв там. Пара телефонных звонков из камеры смертников, и фитили на бомбах поджигают. Но я впечатлен.
И чья очередь следующая? Еще одного судьи? Не исключено, что того, кто рассматривал его дело в суде и приговорил к смерти. Это был судья Коун, который сейчас вышел в отставку. Но на протяжении двух лет, пока шел судебный процесс и сразу после него, к нему была приставлена вооруженная охрана. Может, присяжные? После суда они находились под присмотром полиции, и все было тихо. Никто не пострадал и не получал никаких угроз.
— Куда теперь направляется ходатайство?
Думаю, он решил взрывать все суды от нас до Вашингтона. Ответ на свой вопрос он знает — мы не раз это обсуждали.
— В Верховный суд, округ Колумбия. А что?
Он не отвечает. Несколько минут мы смотрим телевизор. Сюжет подхватывает репортер Си-эн-эн и в характерной истеричной манере начинает накручивать, намекая на теракты джихадистов. Линк улыбается.
Через полчаса снова появляется начальник тюрьмы. Он суетится еще больше, выводит меня в коридор и шепотом спрашивает:
— Вы уже в курсе насчет Пятнадцатого округа?
— Смотрим по телевизору.
— Вы должны его остановить.
— Кого?
— Не валяйте дурака! Вы знаете, о ком я.
— Мы тут не можем ничего изменить. Суды действуют по своему графику. А парни Линка явно выполняют приказ. К тому же нельзя исключать простого совпадения.
— И то верно. Сейчас сюда едут ребята из ФБР.
— Это круто и, главное, умно́. Ровно через три часа и четырнадцать минут моему клиенту вколют смертельную инъекцию, а ФБР рассчитывает его прессануть насчет взрывов. Он бандит до мозга костей, причем старой закалки. Все повидавший и через все прошедший. Да он плюет на всех агентов ФБР, вместе взятых.
Вид у начальника тюрьмы такой, будто его вот-вот хватит удар.
— Мы должны что-то предпринять, — произносит он умоляюще. — Губернатор на меня орет. На меня все орут.
— Вот губернатору и карты в руки. Он даст отсрочку, и Линк перестанет взрывать. Правда, гарантировать это я не могу, поскольку он меня не слушает.
— А вы можете его попросить?
Я громко смеюсь:
— Само собой! Я поговорю со своим клиентом по душам, заставлю признаться и уговорю перестать заниматься тем, в чем он сознается. Нет проблем.
Он слишком подавлен, чтобы отреагировать на издевку, и ретируется, качая головой и грызя ногти: еще один чиновник, раздавленный тяжестью свалившейся на него проблемы. Я возвращаюсь в камеру и сажусь на стул. Линк не отводит глаз от телевизора.
— Это был начальник тюрьмы, — сообщаю я. — И он очень просит тебя отозвать своих псов.
В ответ — молчание. Никакой реакции.
Наконец Си-эн-эн выясняет, что к чему, и мой клиент становится самой горячей новостью часа. Во время интервью с прокурором, посадившим Линка, на экране появляется фотография моего клиента из его личного дела — там он намного моложе. Линк, сидящий по другую сторону стола, негромко цедит проклятие, но продолжает улыбаться. Дело, конечно, не мое, но если бы я задумал устроить взрывы, то офис этого парня оказался бы в самом верху списка.
Его зовут Макс Мансини, он главный прокурор города и считает себя настоящей легендой. Всю последнюю неделю он не сходил со страниц газет, и чем меньше времени оставалось до казни, тем охотнее он раздавал интервью. Казнь Линка будет первой в его послужном списке, и он не пропустит ее ни за что на свете. Честно говоря, я никогда не понимал, почему Линк решил замочить своего адвоката, а не Мансини. Но спрашивать об этом не буду.
Похоже, мы с Линком мыслим одинаково. Репортер уже заканчивал брать у Мансини интервью, когда где-то позади послышался шум. Камера отъехала назад, и стало видно, что репортер с прокурором стоят возле его офиса в центре Города.
Еще один взрыв.
3
В зале судебных слушаний взрыв произошел ровно в пять вечера, в Пятнадцатом округе в шесть, а в прокуратуре в семь.
По мере приближения стрелки часов к восьми все, кто имел несчастье перейти дорогу моему клиенту, начинают нервничать. Си-эн-эн, уже распалившись окончательно, сообщает, что вокруг здания Верховного суда в Вашингтоне усилены меры безопасности. Их репортер на месте действия постоянно показывает нам окна офисов, в которых горит свет, чтобы мы поверили, будто судьи находятся там и трудятся в поте лица, обсуждая детали дела Линка. Но это не так. Все они благополучно сидят дома или ужинают. С минуты на минуту один из клерков сообщит, что наше ходатайство отклонено.
