Я выхожу из зала суда, нахожу Напарника, и мы направляемся в кофейню неподалеку.
32
В четверть шестого присяжные возвращаются в зал суда, и никто из них не улыбается. Старшина передает вердикт приставу, который вручает его судье. Она долго читает его и просит подсудимого встать. Я тоже поднимаюсь. Откашлявшись, судья читает вслух:
— Мы, присяжные, считаем подсудимого виновным в убийстве второй степени и причинении смерти Шону Кингу.
Тадео издает тихий стон и опускает голову. Кто-то из его родных в заднем ряду громко охает. Мы садимся, и судья опрашивает всех присяжных по очереди. Все подтверждают вердикт. Тадео виновен, и их мнение едино. Судья благодарит их за хорошую работу, сообщает, что чеки будут высланы им по почте, и распускает жюри. Когда они покидают свои места, она устанавливает сроки для подачи ходатайств после суда и назначает дату вынесения приговора — ровно через месяц. Я все это записываю и не смотрю на своего клиента. Он тоже на меня не смотрит и только вытирает глаза. Приставы окружают Тадео и защелкивают на нем наручники. Он выходит, не проронив ни слова.
Зрители расходятся, члены семьи Запата медленно направляются к выходу. Мигель обнимает за плечи мать, которая едва передвигает ноги. В коридоре на глазах у репортеров и прямо перед камерами Мигеля окружают трое полицейских в штатском и сообщают, что он арестован. Препятствование правосудию, подкуп присяжных заседателей. На Суаресе действительно был установлен микрофон.
33
Поскольку дело мной проиграно, я стараюсь избегать репортеров. Телефон постоянно звонит, и я его выключаю. Мы с Напарником отправляемся в темный бар зализывать раны. Я выпиваю почти пинту пива, когда Напарник наконец решается нарушить молчание:
— Послушай, Босс, ведь ты не исключал вариант со взяткой Суаресу?
— Было дело.
— Я знал. Было заметно.
— Но что-то меня смущало. К тому же Мансини играл по-честному и не ловчил. Когда ловчить начинают хорошие ребята, у меня не остается выбора. Но Мансини этого и не требовалось. Суд был честным, что очень необычно.
Я допиваю пиво и заказываю еще пинту. Напарник сделал всего пару глотков. Мисс Луэлла не одобряет пьянства и обязательно выговорит, если учует запах.
— А что станет с Мигелем?
— Похоже, будет сидеть вместе с братом.
— Будешь его защищать?
— Черта с два! Меня тошнит от этих братьев.
— Думаешь, он проболтается насчет подручных Линка?
— Сомневаюсь. Проблем у него и так хватает. А если добавить к ним пару убийств, то лучше от этого ему точно не станет.
Мы заказываем картофель фри и считаем это ужином.
После бара я высаживаю Напарника у его дома и оставляю фургон себе. Сегодня понедельник, и Наоми проверяет контрольные.
— Не забудь поставить Старчеру «отлично», — напоминаю я ей.
— Само собой, — отзывается она.
Мне хочется ласки и тепла, но дать их мне она сегодня не может. Я еду домой, но там холодно и одиноко. Я переодеваюсь в джинсы и направляюсь в «Вешалку», где пью пиво, выкуриваю сигару и два часа гоняю шары в одиночестве. В десять вечера проверяю звонки на мобильнике. Меня разыскивают все Запаты в городе: мать, тетка, сестра и Тадео с Мигелем из тюрьмы. Теперь, похоже, я им понадобился. Они мне все осточертели, но я знаю, что они не отвяжутся.
Звонили два репортера. Мансини предлагает встретиться и выпить. Понятия не имею зачем.
И еще есть голосовое сообщение от Арча Свэнгера. Соболезнования по поводу проигрыша в суде. Как, черт возьми, ему удается быть в курсе?
Мне надо уехать из Города. В полночь я загружаю в фургон кое-что из вещей, клюшки для гольфа и пол-ящика коллекционного бурбона. Подбрасываю монетку и часа два еду на север, пока не чувствую, что засыпаю на ходу. Останавливаюсь в дешевом мотеле и за сорок долларов снимаю номер на ночь. Около полудня я уже буду играть в гольф в одиночестве в каком-нибудь неизвестном городке.
И не уверен, что на этот раз вернусь.
