— Ты идёшь к Ласке?
— Да.
— Но ты ведь вернёшься?
— Я надеюсь, — ответил Крысун, и в голосе его Барсукот различил что-то очень похожее на страх. — Я постараюсь вернуться.
— Ты боишься, что Ласка откусит тебе голову? — заволновался Барсукот. — Не ходи к ней! Пожалуйста, не ходи!
— Я ничего не боюсь, — гордо сказал Крысун. — Всё, что не убивает крысу, делает её серее.
— Но ведь Ласка — она убивает крыс! Она откусывает им головы и вырывает сердца!
— Настоящая крыса живёт так, как будто ей уже вырвали сердце.
— Подумай хотя бы обо мне, Крысун, если не хочешь думать о себе! Ведь если тебя не будет …
— Меня и так нет. Я — твоя тень.
— Я не понимаю тебя, Крысун, — горестно вздохнул Барсукот. — Что ты имеешь в виду?
— Это древняя крысиная мудрость: «Не отбрасывай тень — стань тенью». Тебе, наверное, не понять. До свидания, друг Барсукот!
Крысун быстро махнул лапой, отвернулся и скрылся в тёмном отверстии канализационной трубы.
— Друг … — тихонько повторил Барсукот.
До сих пор Крысун никогда не называл его другом.
Глава 15, в которой сердце стучит как дятел
— Постой! Подожди, Бар … бара!.. — Барсук Старший задыхался на бегу и всё больше отставал от молодой самки. — Я в плохой звер … ской форме! Я не могу так быс … тро бежать! Подо … жди меня, до … чка!
— Ах «дочка»?! — Барбара резко остановилась в зарослях малины и повернула к Барсуку Старшему злое лицо. — Теперь я для тебя, значит, дочка? Теперь, когда Сорока поскакала разносить эту новость? Теперь ты будешь играть в хорошего папу? Иначе что подумают звери! Ведь ты же у нас такой добрый! Такой справедливый! Но не надейся, что я вместе с тобой разыграю этот спектакль! Я расскажу … — лицо Барбары скривилось в плаче, и из разъярённой самки она мгновенно превратилась в обиженного детёныша, — я всем расскажу, что ты бросил меня и маму!
— Я вас … не бросал … — Барсук Старший тяжело плюхнулся в малинник. — Я был уверен, что Мелесандра … что твоя мама погибла! Что она сгорела в пожаре.
— А я?!
— Ты тогда была в животе Мелесандры. Мы ждали твоего рождения в сентябре.
— Да, у меня действительно день рождения в сентябре. Мы с мамой в этот день всегда собирали грибы. — Барбара немного смягчилась. — И танцевали под дождём.
— Твоя мама … Мелесандра … Она любила танцевать под дождём … — Барсук Старший собрался с духом. — Она умерла?
— С какой стати? Она жива и здорова.
Барсуку Старшему показалось, что его сердце стало слишком тяжёлым. Что оно сорвалось со своего привычного места и упало в живот. А потом и вовсе остановилось.
— Мама живёт в Подлеске. Это за Ближним Лесом.
Сердце Барсука Старшего подпрыгнуло из живота обратно в грудь и застучало там с утроенной силой. Ему показалось, что стук его сердца разносится по всему лесу. Что он заглушает шум ветра, и шелест ветвей, и стрекот цикад, и утренние песни пытающихся взбодриться, невыспавшихся птиц, и ремонтные работы бригады дятлов … Она жива. Она живёт совсем близко. В паре часов рысцой. Она жива! А он прожил жизнь без неё…
— Почему так случилось? — словно прочитав его мысли, спросила Барбара. — Почему вы живёте отдельно? Почему мама скрывала от меня правду? Почему врала мне про отца-космонавта?
— Я очень виноват перед твоей мамой. — Барсук тяжело вздохнул. — Я должен был защитить её, а вместо этого подверг страшной угрозе. Тот пожар случился из-за меня. Я не понимаю, как Мелесандра смогла спастись. Но понимаю, почему она решила никогда меня больше не видеть. И не подпускать ко мне тебя, нашего детёныша.
— Но … подумаешь, пожар! — Барбара нахмурилась. — Даже если ты сжёг нору — это же, наверное, не специально? Ведь любовь важнее норы! Я не понимаю мамино поведение!
— Это не я сжёг нору, — печально сказал Барсук Старший. — И вообще дело не в норе. А в том, что я привёл в наш дом чужака. И он спалил всё дотла.
— Но … кто это был?
— Одна очень опасная птица.
— Птица? Какая птица? Зачем ты привёл опасную птицу?
— Я считал, что это мой долг. Это был Венценосный …
— Очень тр-р-р-рогательно! — громко рявкнул из-за малинника охотничий пёс Граф. — Отец бар-р-р-сук и дочь бар-р-р-сук ведут р-р-р-разговор-р! Но я вынужден вас пер-р-р-ребить! Мои р-р-ребята напали на след!
— Чей след? — Барсук высунул нос из малинника.
— Бар-р-рсукота!
Глава 16, в которой Барсукот беседует с собственной тенью
— Нет, сегодня я не пойду под землёй, ты понял, Крысун? Я пойду по земле. По свету. И тёмная половина исчезнет. Почему? Ты спрашиваешь меня, почему? Очень просто. Зверская логика! Тени исчезают в полдень, Крысун!.. Нет, нет, нет! Не надо со мной спорить, Крысун! Ты ведь тень! Без сердца и с откушенной головой! Тебя вообще нет! И не было никогда! Ты сам посуди — тебя хоть кто-нибудь видел, кроме меня? Найду я хоть одного свидетеля, который подтвердит, что ты существуешь? Нет и нет! Когда прилетала Сорока — ты всегда якобы прятался. Когда я ловил Песца в мешок — ты якобы прятался. Когда я допрашивал Песца — ты якобы прятался. Ты якобы дал мне крысиный яд — но кто это подтвердит? Я сам нашёл яд! Я прекрасно без тебя знаю, что в малых дозах он действует как снотворное. Что? Что ты говоришь? Ты прятал меня под землёй? Водил меня крысиными тропами? Насмешил! Я отлично знаю все тропы. Подростком я сбегал из норы Барсука Старшего и охотился на крыс по ночам. Охотился на таких, как ты, понимаешь? Что? Ты рассказал мне про операцию «Антикот»? Послушай, не бери на себя слишком много. Я, может, и сумасшедший, и в памяти у меня дырки, но с логикой всё нормально! Ты слышишь? Со зверской логикой всё нормально. Про «Антикота» мне принесла на хвосте Сорока. Что? Ты можешь подтвердить моё алиби? Ты скажешь, что меня не было в Чёрном доме, когда её ощипали? Да, правда? Вот спасибо! Ты настоящий друг, мой милый Крысун. Единственная проблема: никто тебя не послушает. Как почему? Да потому, что тебя вообще не существует на свете! А кто тогда существует? Да я существую! Щипач! Я Щипач с провалами в памяти! Всю правду сказал мне тогда Песец, сидящий на Лжееже! Конечно же это я нацепил на себя маску и отобрал у него птичье молоко. Да, я этого не помню, но что я вообще про себя помню? А логику — зверскую логику — не обманешь! Наверное, я хотел вернуть молоко в полицию. В конфискат. Чтобы меня восстановили в должности полицейского. Поэтому я подстерёг Песца, поймал его, отобрал молоко … оно так сладко пахло … Да, да! Я, кажется, вспоминаю, как оно пахло!.. И я его лизнул. Я вылизал его всё, без остатка! А дальше — ежу понятно, что было дальше! Дичайший поэт Опушкин уже всё сказал! Да, он рассказал, что случается с теми, кто пробует молоко птицы. Ведь мы с тобой читали, Крысун? «Выпив птичье молоко, кот подпрыгнул высоко, трижды перекувырнулся, страшным монстром обернулся! Морда — бешеный оскал, зарычал и поскакал!..» Вот так и я, друг Крысун. Вот так и я стал ужасным монстром … Очень сильным, очень хитрым, всегда на шаг впереди полиции!.. Я когтями потрясал, я стволы дубов кусал! Сильным стал и распушился, но рассудка я лишился! И кукушку, и сыча изодрал я, хохоча … Что? Что ты говоришь? Я не распушился? А, напротив, свалялся? Ну, знаешь, это уже детали!..
* * *
Барсукот пробирался через кусты, разговаривал сам с собой и бурно жестикулировал грязным хвостом, оставляя клочки шерсти на колючих ветвях и следы лап на влажной земле.
Глава 17, в которой Барсук набирается наглости
Барсук Старший вынул налапники из дубового сейфа и повертел в лапах. Сколько раз они с Барсукотом надевали их на преступных зверей. А теперь ему придётся надеть их на Барсукота. Если, конечно, собаки действительно взяли след. Если его догонят. Если смогут схватить.
