Вот так тот день 10 января начался с воспоминаний о бабе Варе – словно она с того света напомнила о себе, дабы жизнь как можно более плавно подвела меня к следующей странице: к смерти ее сестры, Арины.
О том, что умерла моя двоюродная бабка Арина, равно как и о том, что проживала она в славной Саратовской губернии, я узнал после обеда, когда Васек, прогулявшись к почтовому ящику, принес кипу газет и журналов, а среди них – желтоватый конверт, подписанный аккуратным почерком школьного учителя.
– Вам письмо! – пропел Васек, картинно покачиваясь, демонстрируя, что его опьянение от единственной рюмашечки, после которой он перешел со мной на «вы», еще не прошло. – Ваша слава, сэр, растет! Понятия не имел, что о вашем существовании знает еще кто-то кроме меня в саратовских степях!
Я принял из его рук письмо. Действительно, обратный адрес меня удивил: Саратовская область, Глуховский район, поселок городского типа Глухов! Разорвав конверт, я опустился на табурет и прочел вслух следующее.
«Уважаемый Ален Муар-Петрухин! Довожу до вашего сведения, что восьмого июля ушедшего года умерла ваша двоюродная бабушка Арина Ильинична Сорокина, проживавшая в п.г.т. Глухов Глуховского района Саратовской области по улице Цветочная, 5. Свой приватизированный дом, расположенный по данному адресу, Арина Ильинична оставила в наследство вам, заранее написав о том завещание и оставив его на хранение у меня, поселкового нотариуса, Петрова Владимира Ивановича, о чем я и ставлю вас в известность. Вы можете позвонить мне в любое время или лично приехать для решения всех формальностей. С уважением…»
Некоторое время после чтения письма на кухне стояла тишина. Затем Васек театрально вздохнул, поднялся и, пройдя к пресловутому шкафчику, достал все ту же бутыль с водкой, с легким звоном поставил на стол две рюмки.
– Новогодний марафон пьянки-опохмелки продолжается! Слушай, как вовремя ты вспомнил сегодня свою бабульку! Как в воду глядел.
Широким жестом Васек лихо разлил беленькую и с видом бравого гусара поднял и тут же опрокинул свою рюмку.
– Причем, если продолжать нашу утреннюю беседу о русских поговорках, добавлю еще одну: «Деньги – к деньгам».
Он выразительно вздохнул и покачал головой.
– Да, брат, ты и так вроде как совсем не беден, а тут еще свалилась на твою голову недвижимость в виде целого сруба, да на моей родной Саратовщине! Наследство от родни, о существовании коей ты небось и понятия не имел. Под шумок надо бы попросить у тебя повышения зарплаты. Как вы на это смотрите, мусье Ален?
Я вслед за Васьком выпил свою порцию и тут же, ощутив приятное головокружение, разлил по новой.
– Заткнись, Васек, – проговорил я мягко, в очередной раз поднимая полную рюмку. – Сам знаешь и другую присказку: «Денег много не бывает». С этого самого домика, который все-таки, согласись, в неком богом забытом Глухове, а не в Москве, так и быть, дам тебе премию, я не жадный, а вот мусье попрошу меня более не величать, не то урою.
– Вас понял, – хмыкнул Васек, открывая холодильник и доставая из него ветчину, сыр, укропчик. – А я, кстати, отчего-то вдруг резко проголодался. Или это водочка так подействовала?
Словом, в ближайшие два часа мы с Васьком добили бутылочку, соорудив дивную закуску, и перетрясли фамильные деревца – каждый свое. Единственное, что я мог вспомнить по этому поводу, так это простой факт: у бабы Варвары была сестра и два брата. Вот и все!
Зато моя младшая сестренка, которой мама, в отличие от меня, дала чисто русское имя Ольга, как всегда, оказалась в курсе всех наших родственных связей. После обеда, проспав часок и более-менее придя в себя, я позвонил ей на сотовый, чтобы сообщить любопытную новость.
– Слава богу, ты хотя бы мне звонишь, – вместо приветствия тут же начала свою привычную бомбардировку Ольга. – Неужели так трудно аж за десять дней новогодних каникул выбрать часок, чтобы заехать к единственной родной сестричке хотя бы на полчасика – благополучно похмелиться, выпить кофейку с тортиком и пожелать успешной работы на родную фирму в новом году?
– Ольга, ты меня просто поражаешь, – сурово прервал я ее. – Ты хоть в курсе, какое сегодня число?
– Разумеется, в курсе, – ледяным тоном произнесла Ольга. – В курсе, что сегодня первый рабочий день нового года, но, разумеется, ты до работы не доехал…
– Так и знал, что ты забыла! – прервал я ее в святом негодовании. – Сегодня – день смерти нашей бабушки Вари!
– Ах, вот оно что, – Ольга выразительно вздохнула. – И ты решил по этому поводу втихую расслабиться дома, без лишних свидетелей, самочинно продлив свои каникулы на лишний денек.
– Нет, по поводу, но не по этому. Если честно, я вообще никогда не расслабляюсь ни по какому такому поводу, – огрызнулся я. – А вот на этот раз я получил известие, что скончалась наша двоюродная бабушкина сестра на Саратовщине и завещала мне свое бунгало в Глухове. В связи с этим я должен немедленно отправиться «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов», то бишь в данный мегаполис Глухов, чтобы продать завещанную мне виллу-бунгало-особняк, после чего, думаю, я вполне смогу уволиться из вашей конторы и до конца жизни не нуждаться в деньгах.
– Значит, бабка Арина умерла, – немедленно резюмировала Ольга. – И, разумеется, все свое нажитое богатство она завещала единственному родичу-мужчине, то бишь тебе. Что ж, поздравляю и, кстати, с радостью уволю тебя по первой же просьбе, хоть сейчас. Когда уезжаешь?
Надо же, эта сопливая девчонка вечно знает больше моего! Нет, но откуда она была в курсе даже насчет имени бабулькиной сестры?
Я, хотя Ольга в данный момент никак не могла меня видеть, картинным взмахом поднес к глазам часы на собственном запястье.
– Отбываю немедленно! Уезжаю-улетаю первым же попутным транспортом. Карету мне, карету! И носовой платок…
Проговорив эти бессмертные Грибоедовские строчки, я вздохнул.
– Между прочим, открой мне, убогому, глаза: откуда ты знаешь про эту мифическую бабку Арину? Может, нам в глубоком детстве рассказывали о ней сказки да легенды, которые я подзабыл, или еще что-то в том же роде? Откуда ТЫ все знаешь?
Боюсь, при последних словах в моем голосе прозвучала изрядная доля злости. Ольга лишь фыркнула в ответ.
– Наверное, в отличие от тебя, у меня просто золотая память. Лично я прекрасно помню, как однажды бабуля рассказывала нам с тобой о своих братьях и о сестре Арине. Конкретно о последней она сказала: «Аринку я почти и не знала, она сызмальства великой молчуньей была, все в себе держала. Слухи про нее недобрые ходили. Говорили, глаз у нее дурной…»
Тут Ольга победно хмыкнула.
– Спешу также довести до твоего сведения, что все поезда на Саратов отходят с Павелецкого вокзала Москвы. Удачной поездки!
И моя дорогая сестричка дала отбой.
Нет, положительно буквально все в эти снежные дни упорно напоминало мне любимую бабульку Варвару: падающий снег (ее любимая погода), слепленные кем-то снеговики на обочине дороги (она непременно лепила снежных братьев во дворе своего дома), поговорки и пословицы, что вдруг сами по себе приходили на ум, а плюс ко всему – мое собственное неожиданное решение немедленно, не откладывая на завтра, отправляться в Саратов – баба Варя любила решительные повороты.
Опущу описание житейской прозы – сбор вещей, инструкции Ваську, остававшемуся дома за главного; остановлюсь лишь на моих торжественных проводах, что, начавшись в доме, перенеслись на Павелецкий вокзал.
Васек (а мы, признаться, на прощанье добавили к водочке совсем немного французского коньячку – «гулять так гулять»!), улыбаясь широко и просветленно, умильно махал мне ладошкой, стоя перед окном моего купе, а я махал ему в ответ, радуясь, что в купе я совершенно один и, стало быть, нет лишних свидетелей для ехидных комментариев по поводу нашего пьяного прощания.
– Родной ты мой человек, – сказал я напоследок по своему сотовому, видя, как, качнувшись, Васек прижал к уху свой, – обещай мне, что оставишь машину где-нибудь на стоянке и поедешь домой на такси. Ты пьян, Васек, это факт, а потому есть опасность, что по дороге тебя арестуют. Обещай мне!
Васек только качнулся, дерзко улыбнулся мне в стремительно сгущающихся снежных сумерках и ответил:
– Я ничего не боюсь! Я просто не буду останавливаться, и если гаишники настоящие мужики – пусть попробуют меня догнать!
Что тут скажешь? Мне только и оставалось надеяться, что ни один «настоящий мужик»-гаишник не попытается остановить моего отчаянного садовника.
Но все то было прозой, повторюсь – скучной прозой жизни, а главной романтикой для меня, как и для любимой бабульки, являлась дорога.
Дорога! Стремительно меняющиеся виды за окном сквозь полосы снежной метели, под каплями дождя или солнечными лучами – как я любил это с детства! А баба Варя учила меня с первых шагов жизни видеть интересное и вечное вокруг себя. «Самые удивительные картинки можно наблюдать, даже никуда не выходя из собственного дома, просто присев у окна, – каждый раз повторяла она мне с легкой улыбкой. – Просто открой глаза пошире и – видь!»
