Ознакомительная версия.
– Того, которого ты учила держать ракетку! – простонала подруга. – Ты еще сказала, что ему нужно позировать для комиксов.
– Все ясно! – отрезал редактор и швырнул непотушенную сигарету прямо им под ноги. – Так, милые мои, карьеру не строят. Мы об этом интервью, между прочим, еще месяц тому назад договаривались! Все пытались его отловить между сборами и соревнованиями. И что теперь? Приходят две облезлые курицы и пускают дело коту под хвост! Вот что, милые мои, не будет интервью ко вторнику – пеняйте на себя…
Подруга взялась исправить ситуацию, но через день вернулась несолоно хлебавши. Красавец требовал прислать именно ту смешную девчонку, которая воображает, что умеет держать в руках ракетку. Надо сказать, что самой Евгении внимание чемпиона ничуть не польстило. Да, она осознавала, что парень оказался не так прост, как ей подумалось вначале, но она с предубеждением относилась к спортсменам и полагала, что все они примитивны и абсолютно неинтересны как личности. Известие о том, что свои гонорары от съемки чемпион собирался отдать в помощь детям-сиротам, застало ее врасплох. А когда она узнала, что этот странный парень бесплатно дает уроки большого тенниса одаренным подросткам из бедных семей, в душе ее шевельнулось раскаяние. Они встретились, и случилось то, чего Женька боялась больше всего. Она попала в плен его обаяния и с неудовольствием вынуждена была признать, что Александр – умный и интересный собеседник, а она, по всей видимости, непроходимая дура, которая мыслит штампами и не видит ничего дальше своего носа. Он рассуждал о политике и о литературе, обнаруживая глубокое знание этих предметов. Он любил классическую музыку, разбирался в джазе и легко ориентировался в мире рока. Он мог говорить о чем угодно, только не о себе самом. Свое чемпионство он не обсуждал, а о собственной благотворительности говорил с легким оттенком смущения.
Их роман был стремителен, и, когда он сделал ей предложение, все подруги были в ужасе, а мать и вовсе едва не слегла с сердечным приступом. «Доченька, тебе нужно кого-нибудь попроще, – только и говорила она. – Ну, зачем нам в семье чемпион, да еще и красавец?» – «Не будет тебе с ним счастья, – твердили подружки. – Одна маета!» Евгения с горечью осознавала, что они правы, но не могла же она сломать любимому нос или заставить его побриться наголо? Короче говоря, она отвела себе на счастье ровно один год, а там решила: будет так, как будет! Прошел год, и она замахнулась на два. Потом – на целую пятилетку. Потом – еще…
Конечно, за все эти годы у них бывали и ссоры, и бурные примирения, как в любой семье, но ни один из них ни разу не заводил речь о разводе. Размолвки эти казались им слишком мелкими для того, чтобы поставить на карту главное – их семейное счастье. Сын Иван, родившийся через семь месяцев после свадьбы, стал чудесным даром молодых супругов самим себе, и с тех пор жизнь их семьи протекала в непрерывной заботе о ребенке, об их общем доме. Ко всему прочему Александр и Евгения оказались амбициозными людьми, львиную долю своего времени отдающими карьере. Глава семьи вынужден был из-за травмы распрощаться с большим спортом, но вовремя сориентировался и перешел на тренерскую работу, получил диплом о высшем образовании и даже успел защититься. Теперь он, уже в статусе кандидата педагогических наук, читал лекции в университете, а многие начинающие теннисисты мечтали стать его воспитанниками.
Карьера Евгении складывалась не столь звездно, но, впрочем, тоже вполне благополучно. После окончания факультета журналистики она попробовала себя в качестве корреспондента одной из газет, затем ведущей на радио, потом писала заметки для различных журналов, пытаясь найти свой стиль. Ей поручили вести рубрику в одном из новых молодежных изданий, затем она уже курировала работу целого отдела и даже отвечала за связи с общественностью. Венцом ее карьеры стало место главного редактора популярного журнала. Теперь ей казалось, что она непрерывно находится в эпицентре какого-то сумасшедшего урагана. К ней на стол стекались материалы, охватывающие темы различных сфер человеческой деятельности. Она должна была знать новости, разбираться в бизнесе и юриспруденции, понимать толк в моде и красоте; улавливать переменчивые волны читательского интереса; идти на шаг впереди конкурентов. Поначалу она оторопела от потока новой информации, обрушившейся на нее, как стихия, и даже запаниковала, думая, что по ошибке уселась в чужие сани. Если бы не Александр, который взял на себя в то время не только заботы о сыне, но и обязанности ее личного психолога, Евгения вряд ли бы выдержала ту многодневную гонку. Тогда ей приходилось доказывать издателю, своим новым подчиненным, да и самой себе, что она и есть та самая незаменимая персона, которая должна стоять у штурвала модного издания и определять, каким курсом должна плыть глянцевая махина под названием «София». Каждый вечер, убедившись, что Иван спит, супруги усаживались на кухне и, заварив чай с мятой, часами вели долгие разговоры. Александр разбирал жалобы супруги со сноровкой завзятого психотерапевта. Все мелкое и незначительное он отправлял в кучу с резолюцией «само рассосется». Проблемы средней значимости муж предлагал решать по мере их поступления, зато не жалел времени на то, что серьезно портило жизнь его любимой жене. Главным препятствием на пути к успеху новоиспеченного главного редактора была не зависть коллег и не скверный нрав издателя, а, как ни странно, собственный характер Евгении Швец, существовавший словно сам по себе, отдельно от своей хозяйки. Привыкшая добиваться совершенства во всем, за что бы она ни бралась, Евгения вдруг вообразила, что от нее – и только от нее – зависит то, как будет воспринимать ее журнал читатель. Она бралась править чужие статьи, потому что ей все время казалось, что они далеки от идеала и не соответствуют ее представлению о том, что желает увидеть от нее издатель. Она изводила бесконечными придирками журналистов, заставляла их перепроверять уже достоверную информацию и даже пыталась тестировать на себе косметику, стараясь понять, не лжет ли рекламодатель. Она совала нос во все дела и решительно не хотела принимать доводы мужа о том, что главный редактор вовсе не должен создавать номер в одиночку. «Хочешь, чтобы было хорошо, – сделай все сама», – вздыхала она и упрямо тянула на себе весь редакторский воз. Ответственный секретарь у нее валял дурака. Редколлегия била баклуши. А Евгения Швец худела и бледнела, пытаясь заменить собою всех авторов, редакторов и корректоров – в одном лице. Кончилось все тем, что она слегла от нервного истощения, попутно подхватив и сезонный грипп. Когда она, полыхая от жара, лежала в своей постели, ей казалось, что настал конец света и ее любимой «Софии» больше нет. Вернувшись на работу через месяц, она с удивлением заметила, что журнал в ее отсутствие только похорошел и посвежел, что ее ответственный секретарь работает как надо, а члены редколлегии недаром получают деньги. В кабинете ее ждал свежий букет цветов и открытка от издателя с пожеланием доброго здоровья. Тогда она впервые задумалась о том, что, по всей видимости, Александр прав, и ей нужно проявлять к людям больше доверия и теплоты. С того момента она наконец успокоилась, отвела для служебных дел строго отведенные часы и запретила себе брать работу на дом. Ее любимая «София» поплыла по волнам издательского мира красиво, с достоинством выдерживая легкую качку, а иногда и безветрие, пока главный редактор опять не нарвалась на мель. В этот раз все оказалось намного хуже.
Занятая работой, Евгения как-то не заметила перемен в своем самочувствии и, когда обратилась к врачу за консультацией по поводу расстройства желудка, получила нокаутирующий удар. Она ждала ребенка. Это известие выбило ее из колеи настолько, что она просто не могла прийти в себя. Ей было уже тридцать шесть лет, и ей казалось, что время пеленок и распашонок осталось далеко позади. Ване минуло пятнадцать, и он уже забыл свои детские просьбы о братике или сестренке. Она же не собиралась ни беременеть, ни рожать. Впрочем, мысль о том, чтобы избавиться от ребенка, не нравилась ей тоже. Но беременность – не то состояние, от которого можно так легко отмахнуться.
– Я пропала! – говорила она мужу, сжимая ладонями виски. – Меня выгонят с работы, потому что никому не нужна на месте главного редактора эдакая мамочка с бутылочками и памперсами! Ну, что же ты молчишь, Сашка? Что мне, по-твоему, делать?
Александр был не менее ее обескуражен неожиданным известием, но его шок прошел гораздо быстрее. Более того, он боялся признаться себе в том, что состояние жены ему нравится. Все кончилось тем, что однажды к приходу жены с работы они с сыном подготовили ей сюрприз. Увидев детскую коляску, доверху наполненную игрушками, ползунками и пеленками, Женя разрыдалась.
– Вы ничего не понимаете, – плакала она, размазывая по лицу слезы, как девчонка. – Я не для того столько лет выстраивала свою карьеру, чтобы сейчас осесть дома и варить манную кашу!
Ознакомительная версия.
