Ознакомительная версия.
– Вы ничего не понимаете, – плакала она, размазывая по лицу слезы, как девчонка. – Я не для того столько лет выстраивала свою карьеру, чтобы сейчас осесть дома и варить манную кашу!
– Ты хочешь избавиться от ребенка?! – спросил Ваня с ужасом, словно вместо своей матери внезапно увидел сейчас Медузу горгону.
Она затрясла головой:
– Нет! Но я слишком стара для всего этого. Я не хочу проходить через все это еще раз. Более того, я просто не смогу!
– Ну почему, ради всего святого? – удивился Александр. – У тебя хорошее здоровье. Ты полна сил. Ты сможешь! В конце концов, я помогу тебе…
– Поможешь в чем? – зло спросила она. – Носить в себе нашего ребенка? Посещать женскую консультацию? Кормить его грудью?
– Я помогу тебе сделать так, чтобы твое новое состояние причинило тебе как можно меньше хлопот, – сказал он веско. – Тебе придется только немного разгрузить свое расписание, но в остальном все останется так, как и прежде. Ты сможешь даже работать.
– Ты говоришь ерунду! – категоричным тоном заметила она.
– Конечно, окончательное решение остается за тобой, – сказал он. – Но я полагал, что и наше мнение имеет для тебя значение.
Он с силой толкнул коляску, и плюшевый мишка, скатившись с вершины разноцветной пирамиды, упал ей под ноги. Это был почти единственный случай за их долгую супружескую жизнь, когда на горизонте замаячила перспектива расставания. Александр, обычно человек покладистый и добрый, проявил в этой ситуации недюжинное упрямство, и в конце концов она сдалась из милости, решив ничего не предпринимать и сохранить ребенка. Супруг если и был рад этому, то не показывал вида. Они вели обычную жизнь, работали и почти не говорили о том, что скоро должно произойти. Евгения покорно и гордо несла над головой нимб мученицы. Супруг и не думал ей сочувствовать.
Через несколько недель Евгения вернулась домой с работы пораньше. Ее сильно тошнило, а в животе возникли тянущие боли. Она еле дотащилась до дверей квартиры. К счастью, дома был Александр. Увидев белое, как бумага, лицо жены, он немедленно вызвал «Скорую». Евгению отправили в больницу с сильнейшей угрозой прерывания беременности.
– Сложно сказать, сможете ли вы сохранить ребенка, – качал головой врач. – Боюсь, это вряд ли возможно.
Евгения думала, что почувствует при таком известии грандиозное облегчение. Проблема решалась сама собой и избавляла ее от ужасной необходимости делать выбор. Но, как ни странно, предсказание врача всколыхнуло в ней чувство вины по отношению к нерожденному ребенку. Она посчитала, что дитя, почувствовав нелюбовь матери, решило не появляться на свет. Это был тяжкий момент, и она ощутила неожиданную пустоту при мысли о том, что предпочла малышу журнал. Тогда-то всеми своими силами она уцепилась за тоненькую нить, которая еще связывала ее с ребенком. Александр был удивлен, застав свою жену в больничной кровати всю в слезах, но уже по поводу, прямо противоположному тому, который еще совсем недавно был причиной ее переживаний. Евгения готова была бросить журнал, она согласна была пролежать в постели весь оставшийся срок беременности, пить таблетки, переносить уколы, только бы сохранить то чудо, от которого она едва так легко не отказалась. Тревога за судьбу ребенка сильно сблизила супругов и заполнила собой брешь в их отношениях.
К счастью, все обошлось, и уже через пару недель она смогла вернуться в редакцию. Теперь она была осторожна и благоразумна, готова к разговору с издателем и даже к тому, что ее попросят перейти на более легкую работу. Но, по всей видимости, ее деловую репутацию и опыт ценили, поэтому позволили ей уйти на щадящий режим. Теперь она выполняла часть своих обязанностей дома, у компьютера. Все складывалось как нельзя лучше. Александр не забыл о данном им когда-то обещании и максимально облегчил ей жизнь. Вскоре в их квартире появилась Нурия, пожилая деревенская женщина, взявшая в свои руки всю работу по хозяйству. Евгении оставалось лишь давать ей необходимые распоряжения и радоваться тому, как прекрасно ее помощница со всем справляется.
Нурия вырастила своих четверых детей, а сейчас была свободна и хотела немного подработать, чтобы не сидеть дома. Она привязалась к своим новым хозяевам и даже гордилась тем, что работает у таких хороших и добрых людей. Когда родилась Василиса, ее помощь оказалась весьма кстати. Она с удовольствием возилась с девочкой, и супруги решили, что лучше няни им просто не найти.
Рождение Василисы стало для Евгении счастливым событием. Она гладила темные волосики дочери, рассматривала ее кукольное личико с синими, как у отца, глазами, трогала крошечные ручки и утирала слезы радости. Она не могла поверить, что еще сравнительно недавно стояла перед выбором, не зная, что ей следует предпочесть – радость материнства или собственную карьеру? Евгения была благодарна тому, что мудрое провидение (а может быть, это был сам создатель, кто знает?) вовремя встряхнуло ее, показав ей всю глубину ее собственной глупости. Смысл ее жизни был в этом смешном, туго запеленутом кулечке, да еще, пожалуй, в высоком красивом человеке, который все время был рядом с ней, а теперь протягивал руки, чтобы впервые подержать собственную дочь. А еще с ними был Иван, их сын, которому уже исполнилось шестнадцать, и он со страхом и радостью поглядывал на крошечное создание, которое истошными воплями приветствовало его появление в больничной палате.
Страхи Евгении оказались беспочвенными, и уже довольно скоро она смогла вернуться к работе в редакции. Материнство пошло ей на пользу. Она словно расцвела, помолодела. Ей казалось, что время обратилось вспять и она снова вернулась в то счастливое состояние, в котором некогда пребывала после рождения Ивана. Когда ей с дочкой доводилось бывать в общественных местах, к ней обращались не иначе как к девушке, молодой матери. Ее это чрезвычайно забавляло, ведь, как ни крути, в скором времени ей должно было исполниться сорок – не самый приятный возраст для женщины. Но наличие на ее руках маленького ребенка легко убирало ей лишний десяток лет, и она с радостью принимала эти обращения: «Девушка, а вы не подскажете…», «Девушка, здесь на скамейке есть свободное место…». Разве может быть у взрослой женщины такая крошечная дочь?
В общем, все шло как надо. Материнство, заботы о семье, работа в журнале перемежались с отпусками, бюллетенями по болезни, каникулами в школе – все, как в любой другой семье, до того самого дня, когда Евгения привычно села за руль своего «БМВ»…
Снегоочистители елозили по ветровому стеклу, издавая ужасный скрип. В салоне звучала красивая мелодия, и Евгения, размягченная воспоминаниями, готова была побыть наедине с собой и со своими мыслями еще немного, прежде чем ее засосет суета очередного рабочего дня. Необходимость плестись в пробке, постоянно трогать с места и тут же тормозить, слышать отчаянные гудки торопящихся по своим делам горожан ее раздражала. Она решила поехать дальним путем, благо время для этого у нее имелось с избытком. Миновав пару кварталов, она свернула во дворы и еще долго петляла в лабиринтах коротких улиц, потом пересекла магистраль и выехала на объездную дорогу. Ее путь лежал через большой лесной массив, где даже воздуха, казалось, было больше. Правда, сегодня, из-за этой ужасной слякоти, ей не удалось полюбоваться красотами зимнего леса. Все вокруг затянуло густой пеленой, и Евгении казалось, что, вырвавшись из шумного городского потока, она сразу же очутилась на краю света, где было тихо и темно. Дорога петляла то влево, то вправо, то забиралась на пригорок, то лихо скатывалась вниз. Жене было чрезвычайно уютно в теплом салоне, где умиротворяюще звучала музыка и все житейские проблемы казались ей ужасно далекими, даже надуманными.
Внезапно из темноты, прямо ей под колеса, ринулось что-то очень быстрое, небольшое. Может, это была бродячая кошка, заяц или что-то в этом роде. Женщина резко крутанула руль, стараясь избежать столкновения, но колеса на скользкой поверхности дороги не подчинились команде, и она с ужасом осознала, что не управляет ситуацией. «Поворачивай руль в сторону заноса. В сторону заноса…» – твердил ей голос невидимого инструктора, но она что было сил жала на педаль тормоза, которая была сейчас абсолютно бесполезной, и до дрожи в руках цеплялась за руль. Зверек тем не менее благодаря своей расторопности остался жив, но Евгения, не успев перевести дух, увидела прямо перед собой невесть откуда взявшуюся человеческую фигуру. Скорость ее машины была небольшой, но удар по левой части капота, казалось, сотряс собою землю. Человек нелепо взмахнул руками и отлетел в сторону, как тряпичная кукла. Машина, проехав еще несколько метров, наконец остановилась, уткнувшись бампером в дорожный указатель: «п. Клепино».
Несколько секунд Евгения пребывала в полном оцепенении, но, когда к ней вернулась способность ощущать мир, она с ужасом поняла, что лежит лицом на рулевой колонке, а машина оглашает окрестности громкими звуками гудка. Она отпрянула назад, словно опасаясь, что сейчас на шум сбегутся люди, вытащат ее из машины и волоком потащат в милицию. Она ожидала громких криков, стука кулаков по стеклу и на всякий случай заблокировала дверцы. Радио почему-то замолчало. Должно быть, она нечаянно нажала рукой на кнопку. Впрочем, ей сейчас было не до музыки. Мысли, одна страшнее другой, проносились в ее голове, как пугливые зайцы. Она уже слышала вой милицейской сирены, ощущала на своих руках холодную сталь наручников, и в голову ей почему-то лезли фразы, которые она слышала в каком-то фильме: «Вы вправе молчать, ибо все, что вы сейчас скажете, может быть использовано против вас… Вы имеете право на адвоката… Если у вас нет средств на оплату защитника, вам его предоставит государство…»
Ознакомительная версия.
