— Послушай, мне надо идти. Меня ждет патрульная машина.
— Иди! Ты всегда уходил, не так ли? Иди, иди! Иди к своей чертовой работе и оставь меня наедине с собой. Наедине с…
— Ты ушла от меня, Моника. Вспомни. — Она выглядела такой беззащитной, даже без сумочки, которую могла бы швырнуть в него.
— Конечно, ушла! Меня ждала карьера! Меня ждал целый мир! И знаешь, к чему привел твой отказ поехать со мной? Знаешь, что там со мной произошло? Они взяли мои деньги и мое самоуважение, и ту толику добродетели, которая еще оставалась у меня. Превратили меня в шлюху, а когда насытились мною, на три года засадили в психушку. На три года!
— Мне очень жаль.
— Каждый день, проведенный там, я думала о тебе. Каждый день думала о том, что будет, когда я оттуда выйду. О, я думала. И планировала. И готовилась. Ты теперь известный детектив. О некоторых твоих расследованиях пишут даже калифорнийские газеты. — Она вышагивала взад-вперед, загнанная в угол, опасная. — Известный детектив. Но я смогу уничтожить тебя точно так же, как ты уничтожил меня!
Через плечо он глянул на запертую дверь в поисках выхода. Действительность оказалась в тысячу раз хуже его предположений. Моника не просто обезумела, она жаждала мести и представляла опасность как для него, так и для окружающих.
— Тебе следует обратиться к врачу, Моника.
Ее глаза превратились в щелочки.
— Я уже обращалась к врачам. Я приехала сюда только потому, что рассчитывала увидеть тебя здесь. Все лучше, чем твоя квартира, или твой кабинет, или улица. По другую сторону двери — сто пятьдесят свидетелей.
— О чем ты говоришь?
Ее рот перекосила злобная гримаса.
— Ты познакомишься с тем, что узнала я — с решетками, камерами, бесчестием, и познаешь отчаяние, которое не отпускало меня все эти годы.
— Моника…
В этот момент их разделяло футов двадцать. Она подняла руку, словно защищаясь от нападения, и закричала:
«Нет! О, Боже, нет!»
Леопольд замер, превратившись в статую, и в тот же момент прогремел выстрел. Он увидел, как пуля попала ей в грудь, отшвырнула назад, словно удар гигантского кулака. Его револьвер, словно сам по себе, выпрыгнул из кобуры, оказавшись в его руке. Он развернулся к дверям — по-прежнему закрыты и заперты. В четвертушке зала только он и Моника.
Леопольд посмотрел на лежащую на полу Монику. Кровь широким кругом расползалась от черной дыры в ее платье. Его взгляд сместился на окна. Все три целы, в стеклах ни единой трещины. Он покачал головой, пытаясь сосредоточиться на случившемся.
Снаружи поднялся шум, по двери забарабанили кулаки. Кто-то открыл замок, половинки начали расходиться все шире.
— Что произошло?
И тут же закричала женщина, увидев тело. Вторая грохнулась в обморок.
Леопольд отступил на шаг, помня о револьвере в руке. Увидел лейтенанта Флетчера, продирающегося к нему сквозь толпу гостей.
— Капитан, что это?
— Она… Кто-то ее застрелил.
Флетчер протянул руку, осторожно взял револьвер из руки капитана, поднес к носу, понюхал, откинул цилиндр.
— Из него недавно стреляли, капитан. Один раз. — Глаза лейтенанта затуманились, он едва не плакал. — Зачем вы это сделали? Почему?
Что происходило потом, Леопольд не видел. Вроде бы, кто-то осмотрел ее и сказал, что она жива. Вызвали «скорую» Флетчер отвез его в полицейское управление, в кабинет комиссара. Там он и сидел, вытирая о брючины потные ладони. Его не удивило сообщение о том, что Моника скончалась по пути в больницу. Обычно она ничего не делала наполовину.
Мужчины, детективы, которые работали под его началом, приходили и уходили. Между собой они говорили тихо, чуть ли не шепотом, некоторые выражали соболезнования. Грусть тяжелым облаком повисла в кабинете, и Леопольд понимал, что они жалеют его.
— Больше вы ничего не хотите нам сказать, капитан? — спросил комиссар. — Я готов сделать для вас все, что в моих силах.
— Я ее не убивал, — стоял на своем Леопольд. — Стрелял кто-то другой.
— Кто? Как?
— Хотелось бы знать. Думаю, она, возможно, покончила с собой, чтобы отомстить мне.
— Она застрелила себя из вашего револьвера, когда он лежал в вашей кобуре, а вы находились в двадцати футах от нее?
Леопольд провел рукой по лбу.
— Стреляли не из моего револьвера. Баллистическая экспертиза это покажет.
— Но из вашего револьвера тоже недавно стреляли, и в патроннике пустая гильза.
— Этого я объяснить не могу. Последний раз я стрелял в тире, а потом перезарядил револьвер.
— Могла она вас так сильно ненавидеть, капитан, чтобы вас обвинили в ее убийстве? — спросил лейтенант Флетчер
— Могла. Я думаю, у нее было сильное психическое расстройство. Если в этом есть моя вина, если она повредилась умом в том числе и из-за меня, тогда, наверное, я заслуживаю того, что произошло со мной сейчас.
— Черта с два, — прорычал Флетчер. — Если вы говорите, что не стреляли, я вам верю. — Он прошелся по кабинету, повернулся к комиссару. — Как насчет того, чтобы провести парафиновый тест?
Комиссар покачал головой.
— Мы давно им не пользуемся. Ты знаешь, какой он ненадежный, Флетчер. У многих людей на руках могут оказаться нитраты или нитриты. Их источником может быть грязь, удобрения, фейерверки, даже моча. Возможно, человек перебирал бобы или горох. Или просто курит. Есть более новые тесты, выявляющие наличие бария и свинца, но у нас нет необходимых химикатов.
Леопольд кивнул. Комиссар прошел все ступени полицейской иерархии. Он получил свой пост не по протекции политиков, поэтому в управлении его уважали. Уважал и Леопольд.
— Давайте подождем результатов баллистической экспертизы, — предложил он. — Она докажет мою невиновность.
Они ждали. Через сорок пять минут в кабинете комиссара зазвонил телефон. Эксперт по баллистике доложил результаты экспертизы. Комиссар слушал внимательно, задал один, потом второй вопрос. Положил трубку и посмотрел на Леопольда.
— Выстрел произведен из вашего револьвера. Ошибки быть не может. Боюсь, мы должны предъявить вам обвинение в убийстве.
По завершении так хорошо знакомого ему порядка вынесения обвинения Леопольд, выходя из зала суда, увидел Теда Мура.
— У вас же начался медовый месяц, — удивился Леопольд.
— Викки и слышать не хочет об отъезде, пока я не повидаюсь с вами и не узнаю, не нужна ли моя помощь. Я, конечно, мало что знаю об уголовном праве, но, может, смог бы договориться о залоге.
— Об этом уже позаботились, — ответил Леопольд. — Большое жюри рассмотрит дело на следующей неделе.
— Я… я не знаю, что и сказать. Викки и я ужасно сожалеем, что все так вышло.
— Я тоже, — он уже собрался уйти, но добавил: — Счастливого вам медового месяца.
— Эту ночь мы проведем в городе, в отеле «Замок». Если я вам понадоблюсь, звоните.
Леопольд кивнул и направился к выходу из зала суда. В глазах Мура он видел отражение своей вины. Когда подходил к своему автомобилю, один из патрульных, которого он хорошо знал, коротко глянул на него и тут же отвел глаза. В субботний вечер никому не хотелось иметь дело с женоубийцей. Даже Флетчер куда-то испарился.
Леопольд решил, что на работе ему делать нечего, тем более что комиссар отстранил его от выполнения своих обязанностей до решения большого жюри и, возможно, последующего суда. То есть кабинет ему больше не принадлежал. Он выругался про себя и поехал в свою маленькую квартирку, поглядывая в зеркало заднего обзора, — вдруг за ним установили слежку, чтобы он не удрал, плюнув на залог.
Возвращаясь домой, Леопольд попытался вспомнить, как выглядела Моника, не после, а до развода. Попытался вспомнить ее лицо в день свадьбы, ее серебристый смех в их медовый месяц. Но в памяти осталось только одно: безумные, жаждущие мести глаза. И пуля, разрывающая ее грудь.
Может, он все-таки убил ее? Может, револьвер с такой легкостью оказался у него в руке, что он этого и не заметил?
— Привет, капитан.
— Флетчер! Что ты тут делаешь?
— Жду вас. Можно войти?
— Ну…
— У меня упаковка с шестью банками пива. Я подумал, может, вы захотите поговорить.
Леопольд открыл дверь квартиры.
— О чем?
— Если вы ее не убивали, капитан, я хочу вас выслушать.
Флетчер последовал за ним на крохотную кухню, вскрыл две банки пива. Леопольд взял одну, плюхнулся на ближайший стул. Усталость горой навалилась на плечи.
— Она меня подставила, Флетчер. Да так ловко, что деваться мне некуда. Я ее не убивал, но она, похоже, позаботилась о том, чтобы мне никто не поверил.
— Давайте пройдем все шаг за шагом, с самого начала. Как я себе это представляю, возможны три варианта: вы застрелили ее, она покончила с собой, ее застрелил кто-то третий. Думаю, третий вариант мы можем исключить. В комнате три окна, все заперты и целы, в пустой комнате спрятаться негде, единственный выход — сдвижные двери. Они были закрыты и заперты. Кроме того, с другой стороны дверей находились сто пятьдесят гостей. Никто не мог отпереть двери, а потом выстрелить, не попавшись кому-нибудь на глаза.
