Флетчер с ходу отмел эту версию.
— Капитан, мы оба стреляли по одной мишени. Никто не сумел бы отсортировать пули и сказать, какие выпущены из вашего револьвера, а какие — из моего. Кроме того, как они могли попасть в подвальный тир полицейского управления?
— Возможно, в управлении работает мой недоброжелатель, — предположил Леопольд.
— Ерунда! Недоброжелателей хватает у каждого из нас, но все равно такое невозможно. Если вы поверите, что против вас в управлении существует заговор, тогда надо просто заявлять, что баллистическая экспертиза — подделка.
— Но ведь что-то с ней не так. Ты видел сравнительные фотографии.
— Они в лаборатории. Давайте еще раз взглянем и на них, и на сами пули.
Флетчер отвел его в лабораторию технической экспертизы и убедил дежурного позволить им взглянуть на пули и отчет баллистика.
Леопольд склонился над микроскопом.
— Пуля, вызвавшая смерть, сильно расплющена, — отметил он, но не мог не признать, что следы, оставленные стволом на этой и на контрольной пуле, одинаковы. Затем глянул на идентификационную бирку, прикрепленную к контрольной пуле: «Контрольная пуля, револьвер „смит-и-вессон“, калибр 0.38, серийный номер 2420547».
Леопольд со вздохом положил пулю на стол.
2420547.
Он выудил из кармана бумажник, нашел разрешение на ношение револьвера. «Смит-и-вессон», серийный номер 2421622.
— Я помнил, что на конце две двойки. Это не мой револьвер.
— Но именно его я взял у вас. Клянусь!
— Я тебе верю, Флетчер. Это та самая улика, которой мне не хватало. Теперь ясно, как доктору Турсби удалось убить Монику в закрытой комнате, у меня на глазах, из револьвера, который все время лежал в моей кобуре. И заодно она поможет нам найти доктора Турсби.
В ночь с воскресенья на понедельник Леопольд из своего кабинета шесть раз звонил в Калифорнию. Флетчер же сидел на телефоне в дежурной части. А ближе к полудню Леопольд, Флетчер, комиссар и сотрудник прокуратуры сели в автомобиль и поехали в Бостон.
— Ты уверен, что все просчитал? — в третий раз спросил комиссар Леопольда. — Ты знаешь, до заседания большого жюри мы не должны разрешать тебе выезжать за пределы штата.
— Послушайте, или вы мне доверяете, или нет, — отрезал Леопольд. Сидевший за рулем Флетчер позволил себе улыбнуться, но лицо прокурора осталось абсолютно серьезным.
— Все это очень уж сложно, — пробурчал комиссар.
— Моя жена — женщина непростая. И помните, она готовилась к этому пятнадцать лет.
— Изложите нам все еще раз, — попросил прокурор.
Леопольд вздохнул и начал.
— Смертельный выстрел произведен не из револьвера, который был при мне. Тот револьвер, который я вытащил из кобуры и который забрал у меня Флетчер, каким-то образом сунули мне в кобуру уже на банкете, заменив им служебный.
— Каким?
— Я с этим еще разберусь. Ключ ко всему, разумеется, Моника. Она так ненавидела меня, что в своем безумии спланировала собственное убийство, чтобы отомстить мне. Спланировала ситуацию, в которой убить ее мог я и только я.
— Только безумная женщина может пойти на такое.
— Боюсь, она и обезумела… ее свело с ума желание отомстить. Она решила реализовать свой план на банкете, но я уверен, что у нее был и альтернативный вариант, на случай, если я не приду. Для реализации плана ей требовалось место, где было много свидетелей.
— Расскажи им, как она имитировала револьверный выстрел, — предложил Флетчер.
— Что ж, все получилось более чем убедительно. Я слышал выстрел собственными ушами, видел, как пуля пронзила ее, как полилась кровь. Однако в комнате, кроме нас, никого не было. Стрелять не могли ни через отверстие в стенах, ни через окно. Поэтому у полиции не могло возникнуть сомнений, что убийца — я. Тем более что пуля выпущена из револьвера, который я держал в руке.
Но я взглянул на происшедшее с другой стороны… после того, как Флетчер убедил меня, что надо искать разгадку! Я знал, что не стрелял в Монику, а, поскольку в комнате никого не было, получалось, что никто не мог в нее выстрелить! И если Моника погибла от пули тридцать восьмого калибра, выходило, что в нее выстрелили уже после того, как она покинула закрытую комнату. В больницу привезли ее труп, поэтому я высказал логичное предположение: доктор Турсби застрелил ее в «скорой». Именно он поехал с ней.
— Но вы же слышали выстрел, видели, как в нее ударила пуля!
— Это одна из двух причин, по которым Флетчер и я все утро проговорили с Голливудом. Моя бывшая жена участвовала в съемках фильмов, обычно в составе технической группы. Есть несколько способов имитировать пулевое ранение. Раньше стреляли из духового ружья, причем актер в момент выстрела находился за кадром. Теперь в вестернах и фильмах о войне используют крошечные взрывпакеты, которые размещают под одеждой актеров. Разумеется, тело защищают от ожогов, а вся взрывная сила направлена наружу. При этот разрывается и пакет с «кровью», усиливая достоверность.
— Моника так и сделала?
Леопольд кивнул.
— Звонок на ее голливудскую киностудию подтвердил, что она участвовала в съемках фильмов, по ходу которых использовалось такое устройство. Когда мы встретились, я заметил, что она сильно прибавила в груди, но не подумал, что под платьем находится взрывное устройство. Она привела его в действие, когда подняла руку и закричала на меня.
— Есть доказательства?
— Дыра в ее платье слишком велика в сравнении с входным отверстием пули тридцать восьмого калибра, даже если стреляют в упор, и края слишком зазубрены. Я должен поблагодарить Флетчера за то, что он это заметил. Утром эксперты провели анализ крови. Часть — ее собственная, остальное — куриная.
— Она была хорошей актрисой, раз провела столько людей.
— Она знала, что первым ее осмотрит доктор Турсби. От нее требовалось только одно: упасть, как только взрывпакет порвет ей платье.
— А если бы на банкете был другой доктор?
Леопольд пожал плечами.
— Они бы отложили реализацию своего плана. Рисковать бы не стали.
— А револьвер?
— Я вспомнил, что Турсби толкнул меня, когда мы впервые встретились. Взял мой револьвер и заменил его на точно такой же, но, естественно, с другим серийным номером. Из него выстрелили незадолго до банкета, чтобы развеять последние сомнения в том, что именно я убил Монику. И, выхватив револьвер из кобуры, я просто подыграл им. Сами понимаете: в комнате только я и умирающая женщина, а в моей руке револьвер, из которого только что выстрелили.
— Но как насчет пули, убившей ее?
— Полоски на поверхности пули оставляют винтовые нарезы на внутренней поверхности ствола. Если ствол гладкий, никаких полосок быть не может. Именно таким стволом воспользовалась Моника.
— Да у какого пистолета или револьвера гладкий ствол? — удивился комиссар.
— Самодельного. Точности у него никакой, но он весьма эффективен, если стрелять в упор. Из револьвера, который Турсби сунул в мою кобуру, выстрелили в подушку или во что-то мягкое, чтобы пуля осталась целехонькой. Потом вставили ее, с оставшимися на поверхности полосками, в другой патрон и выстрелили из самодельного пистолета прямо Монике в сердце. Первоначальные полоски сохранились, новых не добавилось.
— Водитель «скорой» и фельдшер не слышали выстрела?
— Они могли сидеть в кабине, поскольку с раненой ехал врач. Тем самым Турсби получил возможность снять с ее груди взрывное устройство. Покончив с этим, он наклонился над ней, вдавил дуло самодельного пистолета в кожу и выстрелил. Учтите, что в больницу «скорая» наверняка ехала с включенной сиреной.
Они уже въехали в центр Бостона, и Флетчер, следуя указаниям Леопольда, остановил машину около нужного им отеля.
— Я все-таки не верю в подмену револьверов. — Прокурор покачал головой. — Чтобы он открыл кобуру, достал ваш револьвер, положил другой, а вы ничего не заметили?
Леопольд улыбнулся.
— Такое под силу только настоящему профессионалу. Те, кто проходит по нашему управлению, называются карманниками. А их коллеги, ничуть им не уступающие, демонстрируют свое мастерство в ночных клубах или по телевизору. Поэтому я и смог его найти. Мы обзвонили всю Южную Калифорнию, пока не вышли на хорошую знакомую Моники, которая знала, что та встречалась с неким Томпсоном. Последний и отличался фантастической ловкостью рук. Мы позвонили его агенту, узнали, что в эту неделю он выступает в Бостоне, а живет в этом отеле.
— А если бы он не смог вытащить ваш револьвер? Или вы пришли бы на банкет без оружия?
— Большинство детективов не расстаются с оружием и во внерабочее время. Если бы я пришел без револьвера или он не смог бы его подменить, они просто изменили бы свои планы. Должно быть, он дал ей сигнал, что мой револьвер у него в кармане.
