Он щелкнул каблуками, отвесил поклон и расплылся в улыбке номер один.
-- Доброе утро, миссис Хевен. Какое прекрасное утро!
Спаниель наградил Шамбрэна злобным взглядом, а леди вообще не удостоила вниманием и прошла так, будто его вовсе здесь на было. Впечатление осталось такое, что, не отступи управляющий в сторону, она прокатилась бы по нему, словно грозный армейский танк. Повернувшись, он посмотрел, как она вышла через вращающиеся двери на Пятую авеню. Рядом с нею семенил спаниель.
-- Что, опять с ней столкнулись? -- спросил с сочувствием стоявший рядом Джерри Додд.
Шамбрэн печально улыбнулся:
-- Семь месяцев, Джерри, миссис Хевен живет у нас. И каждый день в течение этих месяцев я желаю ей доброго утра, а она проходит мимо, не обращая на меня никакого внимания, будто я кресло, стоящее у стены. Не было ни жалоб, ни проблем, но каким-то образом я ее обидел. Это терзает меня, Джерри.
-- А может, наоборот, вам повезло? -- предположил офицер охраны. -- С час назад она говорила с привратником Уотерсом. После этого у него был довольно жалкий вид.
-- Да не хочу я никаких разговоров с нею, Джерри! Но меня разбирает любопытство. Что я такого сделал, чтобы она обиделась?
-- Может, вам просто плюнуть на это, -- посоветовал Джерри. -- А то вас вскроют, как банку с горохом.
-- Вот это мудрый совет, мой друг!
* * *
На стакане, стоящем на письменном столе перед Амато, еще сохранился ободок пены от наскоро проглоченной бромовой сельтерской воды. На столике возле письменного стола лежала целая коллекция лекарств -- пилюли, бутылочки с жидкостями, порошки, и было видно, что совсем недавно все это трогали. Амато был худым, смуглым, высоким сорокалетним мужчиной, а в данный момент еще и очень бледным. Уроженец Рима, в молодости он, наверное, слыл очень красивым, с профилем как у Цезаря на старой монете. Теперь же несколько обрюзг от диспепсии и зарождающейся язвы. Когда Шамбрэн вошел в его офис, Амато заломил руки, как мать у могилы погибшего героя.
-- Если я сейчас умру без всякого предупреждения, что вы станете делать? -- спросил он.
-- Попытаюсь нанять другого банкетного менеджера из отеля "Пьер", -спокойно ответил управляющий и, присев у письменного стола, закурил свою неизменную египетскую сигарету.
-- Как я могу закупить мясо одного возраста для двухсот пятидесяти гостей? -- завопил мистер Амато. -- За такое короткое время невозможно купить мясо нужного качества!
-- Тогда пусть едят пироги, -- улыбнулся Шамбрэн.
-- Да знаете ли вы, что это значит? -- продолжал кричать Амато. -Споры вокруг каждого блюда, каждой бутылки вина, каждой детали сервиса! А когда мы сделаем все так, как он хочет, Его Величество заявит, что все не так. Мои лучшие метрдотели ничего не станут делать, если только оплата не будет очень высокой.
-- Оплата будет такой, как он захочет, -- буркнул Шамбрэн.
-- Я знаю это по последнему разу! Цветы с Гавайских островов, специальная лососина с канадского северо-запада, вина, которых нет в наших подвалах...
-- Да, у нас нет таких вин, -- согласился управляющий.
-- Что ему взбредет на этот раз?
-- Советую вам подкинуть ему один-два коварных финта.
-- Финта?
-- Дожмите его, как говорят по телевидению.
-- Но как?
Шамбрэн тронул свои черные усики выхоленным указательным пальцем.
-- Суп из хвостов кенгуру! К нему, кстати, можно подать специальную мадеру.
-- Суп из хвостов кенгуру?! Управляющий мечтательно улыбнулся:
-- Только что привезенных из Австралии.
-- А это хорошо? -- ухватился за предложение Амато.
-- Суп невероятно отвратителен на вкус, -- радостно сообщил Шамбрэн. -Но все двести пятьдесят гостей съедят его до последней капли, потому что никто из них все равно ничего не поймет. А вам это доставит мгновение истинного удовольствия.
На бледных губах менеджера по банкетам промелькнула грустная улыбка.
-- Суп из хвостов кенгуру, -- тихо повторил он. -- Благодарю вас, мистер Шамбрэн.
-- Не стоит благодарности. -- Управляющий положил сигарету. -- Я понимаю, что молодое мясо -- это проблема. Попробуйте артишоки и пюре из каштанов.
-- Вам не потребуется никого нанимать, если я скончаюсь, -- польстил ему Амато.
-- Займитесь своей работой. Не убьет же вас Его Величество. А через неделю наступит новый понедельник, и для вас все уже будет позади. -Шамбрэн посмотрел на часы, которые висели позади письменного стола Амато. Они показывали без одной минуты десять. -- Предлагаю вам выпить еще стаканчик бромовой -- и вперед, мой друг.
* * *
Миссис Вич, старшая телефонистка, действовала быстро и умело. Уже без пяти десять все необходимые соединения были сделаны, и Джейн Приндл, курносая рыжеволосая девушка, ее лучший оператор, сидела за пультом, через который должны были проходить все звонки в пентхаус и из него, а также к мистеру Амато, которому скоро должны будут начать звонить со всего света.
Над ячейкой пентхауса "М" загорелась красная лампочка.
-- Ну вот, начинается, -- сухо констатировала Джейн и, соединившись, сладким голосом проворковала: -- Да, пожалуйста?
В трубке послышался высокий холодный голос с сильными британскими интонациями:
-- Пожалуйста, точное время.
Джейн быстро разъединилась с пентхаусом.
-- Его Величество дает миллионный прием, но слишком беден, чтобы купить себе часы. -- И, восстановив связь, сладким голосом пропела: -- Десять часов одна минута.
-- Вы уверены?
-- Да, сэр. У нас часы "Вестерн юнион".
-- Благодарю вас.
В пентхаусе положили трубку.
-- Ну вот, теперь он знает, который час, -- объявила девушка.
-- Соедините меня с мистером Амато, -- попросила миссис Вич телефонистку, сидящую рядом с Джейн.
Менеджер по банкетам ответил не совсем любезно.
-- Это миссис Вич, мистер Амато, -- представилась главная телефонистка. -- Его Величество только что звонил, чтобы проверить время. Вы опаздываете на назначенную вам встречу уже на одну минуту и тридцать четыре секунды.
-- О Боже! -- вырвалось у Амато.
Глава 2
Когда мужчина достигает почтенного семидесятипятилетнего возраста, кажется вполне логичным, что он хочет отметить свой юбилей. А если к тому же это знаменитый, известный всему миру человек, которому более пятидесяти лет сопутствовали лишь выдающиеся успехи в его деле, можно ожидать, что многие не менее известные люди приложат все усилия, чтобы на нем присутствовать.
Конечно, несмотря на то, что виновник торжества был одним из самых богатых людей в мире, такой праздник вполне могли бы устроить его поклонники. Но Великий Человек задумал сам дать прием, и уже это привело весь персонал отеля "Бомонд" в настоящее смятение. Дело в том, что список приглашенных мог оказаться неожиданным и вовсе без великих имен. На свою семьдесят пятую годовщину он спокойно мог собрать странную компанию панков, неврастеников, алкоголиков, нимфоманок и дешевых искателей приключений, среди которых окажется только несколько известных представителей прессы, непонятных политических фигур и вполне респектабельных персон, которые не могут позволить себе не появиться на приеме у Обри Муна.
Обри Мун!
Британец по рождению, он стал знаменитым уже двадцатилетним. Это случилось в 1908 году. Его первые рассказы были Декадентскими, расплывчатыми и публиковались в журналах, редакции которых находились на левом берегу Сены. Мун устраивал щедрые приемы даже в те дни. И еще тогда он отлично понял, что даже самые верные друзья отходят от него так же легко, как сдирается кожа с банана. В то время и теперь его главной целью было показать грубо, без всякой жалости самые слабые места человека. Муна хотелось избегать, как ядовитую медузу. В период своего раннего творчества он вечно писал о разрушенных семьях, моральных отклонениях, нечестности людей. Потом, под влиянием таких мастеров рассказа, как Киплинг и Сомерсет Моэм, оставил свой негативный стиль и стал видным военным корреспондентом. Но его безжалостность только усилилась, а репутация возросла, потому что Мун вскрывал секреты сильных мира сего. У него возникла жажда власти, стремление контролировать жизнь именитых мужчин и женщин. И все во имя честной, святой журналистики. Муна боялись и ненавидели, но принимали таким, как есть, потому что игнорировать его -- означало бы показать всему миру, что вы чего-то опасаетесь. После войны начались путешествия по всему свету, появились романы, пьесы, сначала приз Пулицера, а потом и Нобелевская премия в области литературы. Голливуд тоже сделал свой золотой вклад в его банковские счета. Мун легко мог превратить маленького актера или актрису в настоящую звезду. Но смотрите! Его руки всегда были чисты, он мог в любой момент сломать их репутацию и карьеру. Этот человек запускал пальцы во многие дела, будь они английскими или американскими. После Первой мировой войны неожиданно стал завзятым путешественником. Изучил Средний Восток, как немногие англоязычные люди в то время, поднимался в горы, летал на самолетах и, как сам любил рассказывать, через определенные интервалы успешно занимался любовью с женщинами всех цветов кожи.
