Айше Лилуай - Я наблюдаю за тобой

 - Совсем сбрендила от холода, - проворчал он. – Ты откуда взялась? До лодки дойдешь сама, а? Слышишь?

 Говоря так, Стеин мысленно возносил молитву к небесам, чтобы эта сумасшедшая куда-нибудь волшебным образом исчезла и не мозолила ему глаза. Ведь самым неприятным обстоятельством было то, что сидела она как раз на его пути к пещере, где он, возможно, опять услышит голос матери… А проходить мимо этого страшного создания Стеин решительно отказывался.

 - До какой еще лодки? – возмущенно спросила девушка и гордо выпрямилась. – Ты надумал заманить Валькири в свой суетной мир? Ну уж нет! – Девушка стукнула крохотным кулачком по ноге. – Валькири не нужен такой мир, Валькири будет жить в своем!

 И она рассмеялась, и весело, и безумно в одно и то же время, потом вдруг резко замолчала и вновь стала безмятежно смотреть на небо да ногами болтать. Выглядела она при этом, как будто накануне сбежала из какой-нибудь лечебницы для душевнобольных, и Стеина снова передернуло.

 - Она не придет. Иди к своей лодке.

 Молодой человек сплюнул на землю и, резко развернувшись, поспешил обратно, туда, где оставил свое судно.

 - Ненормальная, - буркнул он, когда уже взялся за весла.

 Добравшись до деревни, Стеин направился прямиком к маленькому деревянному домику у самой окраины. Решив не стучать понапрасну в дверь, он подошел к окну и без всяких церемоний крикнул:

 - Кэйа! Ты дома?

 Изнутри послышался какой-то шорох, за которым последовал негромкий мужской голос:

 - Дорогая, твой брат как всегда…

 - Не вини его за это, Андор. – Женщина, говорившая это, судя по всему, приближалась к двери. – У него просто такая манера звать меня.

 Мужчина за дверью, по-видимому, сказал что-то еще, но Стеину до этого не было никакого дела: в тот момент дверь слева от него скрипнула, и на крыльцо вышла высокая светловолосая девушка – его сестра.

 - Стеин! – Она просияла, проворно сбежала с крыльца и расцеловала брата в обе щеки. – Что-то ты давно не заходил к нам.

 Стеин сделал вид, что не особо растрогался от нежностей сестры. Он едва заметно поморщился и немного ворчливо ответил:

 - Ты же знаешь, я не пылаю огромной любовью к твоему мужу, Кэйа. Да и он от меня далеко не в восторге. – Он бросил недовольный взгляд на дверной замок. – Прошло почти десять лет, а я до сих пор не могу привыкнуть, что ты живешь за чужой дверью… Я… я в твою дверь в жизни стучать не буду! Чтобы я у Андора еще просил разрешения увидеться со своей младшей сестрой? Ну уж нет!

 - Ну, ладно тебе, успокойся, - улыбнулась Кэйа. – Когда-нибудь ты все равно поймешь, какой он прекрасный человек и как мне повезло, что я попала в такую добрую и дружную семью. Порадуйся за меня хоть раз, Торстеин Норсенг.

 Она всегда называла брата полным именем, когда расстраивалась от его резких слов, а уж если и фамилию добавляла… Значит, вот-вот прорвется обида, значит, пора смягчать тон, Стеин…

 Он усмехнулся.

 - Эх, добрая ты у меня душа, сестренка. Знаешь, твоему Андору чертовски повезло, что ты согласилась выйти за него, так что он должен быть благодарен небесам!

 Глаза Кэйи лукаво заблестели – верный знак. Идем в правильном направлении, Стеин. Ее настроение мгновенно улучшилось, и можно уже брать быка за рога.

 Стеин набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании произнес:

 - Я сегодня плавал во фьорде.

 Поспешил. Кэйа с легким раздражением вздохнула и отстранилась от брата.

 - О, нет, Стеин, в который раз тебя прошу, не затрагивай эту тему, хорошо? Это больше не мой мир. Все. Точка.

 - Почему? – недоумевал Стеин.

 Она устало смотрела ему в глаза, плечи ее поникли.

 - Ну, в который раз за десять лет ты задаешь мне этот глупый вопрос? – прошептала она.

 - Я сбился со счета, - спокойно отвечал он. – Но все равно не перестану задавать его тебе, пока ты не дашь мне достойного ответа.

 - Теперь мне другое дороже, - смело, с вызовом бросила Кэйа. – Удовлетворен?

 - Нет. Нельзя навсегда похоронить в душе истинное чувство, пусть даже обретя счастье в ином. Ты не могла просто так изменить своей любви к океану, к скалам, к морскому ветру, к воле… Ты сама изменилась.

 Кэйа молча смотрела на брата. Долго, терпеливо, не опуская глаз. Потом твердо произнесла:

 - Да, Стеин, ты прав. Я изменилась. Но, может быть, я просто повзрослела, стала женой, матерью… Ты хоть когда-нибудь по-настоящему осознавал это?

 Стеин отвел взгляд и устремил его туда, где когда-то стояла крохотная деревянная лачуга, в которой он с сестрой провел свои ранние годы, самые светлые годы…

 - А может быть, ты просто потеряла веру? - тихо вымолвил он.

 - А ты? – Кэйа взяла лицо брата в свои ладони и осторожно повернула к себе. Взгляд, который она вложила в его глаза, был мягким и ласковым. – Быть может, я и перестала верить, но ты… То, во что веришь ты, похоже на сказку… Ты снова слышал ее… там?

 Стеин помрачнел еще сильнее.

 - Нет, - пробурчал он, опуская глаза. – Нет, сегодня я ее не услышал. Хотя очень хотел.

 Кэйа настойчиво подняла его подбородок.

 - И ты плаваешь туда каждый день и… просто ждешь ее? Ты ждешь, что она вернется к тебе и вернет твое счастливое прошлое? В это ты веришь, Стеин?

 - Да.

 Кэйа отступила на шаг, и в ее взгляде выразилось глубокое сожаление, а она мотала головой из стороны в сторону, словно говоря: «Нет, нет, нет…»

 - Мамы нет, Стеин. Она ушла навсегда, а вместе с ней ушла и прежняя Кэйа. Прости.

 Она еще раз поцеловала брата и быстро вошла в дом, мягко прикрыв за собой дверь.

 Какое-то время Кэйа еще стояла, замерев, у окна и наблюдала исподтишка за Стеином…

 - Мама, от кого ты прячешься за занавеской?

 Она вздрогнула и, отскочив от шторы, развернулась лицом к обладателю этого тоненького голоска – ее девятилетнему сыну. Мальчик стоял посреди коридора, держа в руках свой еще не обутый на ногу ботинок, и, удивленно моргая глазами, смотрел на Кэйю.

 - Там дядя Стеин, Болдр, - улыбаясь, ответила девушка. – Эээ… Но он уже ушел, милый, ты опоздал, - поспешно добавила молодая мать, видя, что ее дитя уже собирается с сияющим лицом и радостным криком выскочить на крыльцо.

 Они друг в друге души не чаяли – Стеин и его маленький племянник, несмотря на неприязнь первого к отцу Болдра, Андору Халворсену. Неприязнь эта, впрочем, распространялась и на всех членов семьи Халворсенов, начиная со старого ворчливого Фолки и заканчивая сумасбродной дикаркой Келдой. Но помешать Стеину обожать Болдра это не могло, ведь Норсенг упорно видел в мальчике исключительно сына своей любимой сестры и с небывалым упрямством отказывался признавать в нем черты Халворсена. В былое время они частенько проводили вечера вместе. В былое время – до тех пор, пока Андор не отправил сына в школу, и в тот день, одному Богу известно, как отчаянно ругал своего шурина Стеин.

 Кэйа быстро обернулась и выглянула в окно: брат ушел, и она, тихонько вздохнув, обратилась к Болдру:

 - Погода на улице сегодня просто чудесная, милый. Иди-ка погуляй на свежем воздухе, а мама хочет немного отдохнуть…

 Мальчик посмотрел на мать, недоуменно подняв кверху одну бровь.

 Тем вечером Стеин никак не мог уснуть, все ворочался, перекатывался с одного бока на другой, зажмуривался, словно желая прогнать головную боль, снова открывал глаза и пялился без цели в потолок…

 Она была для него всем, его сестренка. Между ними была разница всего в один год, но старший, Торстеин всегда считал себя обязанным защищать свою Кэйю от всего плохого, что только может быть в жизни…

 Их мать исчезла почти двадцать лет назад, когда Стеину было девять. Ушла к заливу – и не вернулась. Через несколько месяцев отец умер с горя… Она у него осталась одна, родная, милая, маленькая сестренка Кэйа…

 И что теперь?

 Не выдержав давления проклятой бессонницы, Стеин встал, оделся, вышел на крыльцо, залитое слабым голубоватым сиянием убывающей луны, и зажег керосиновую лампу, что висела под навесом. Потом уселся поудобнее на деревянные ступени и тяжело вздохнул.

 Упрямые глаза, которые никак не желали поддаваться успокоительному сну, были неподвижны и наблюдали за тем, как ночные мошки слетаются на скупой свет керосиновой лампы. Мысли были где-то далеко, там, где свирепые волны вздымаются над недвижными скалами и с оглушительным грохотом обрушиваются вниз, а миллиарды брызг устремляются в голубое небо, словно вдогонку испуганным чайкам. Там, где встречаются вода и камень, когда сила первой пытается сломить стойкость второго, в гневе извергая из глубокой пасти океана синие языки с белой пеной на них, а камень все стоит, лишь становится более гладким и прекрасным, когда морские брызги сверкают и переливаются на солнце…

 Как же он любил этот мир!

 За спиной скрипнула дверь, послышались чьи-то шаги, затем голос: