- Имя пострадавшего? - невозмутимо поинтересовались на том конце провода.
- Доктор Коган, психотерапевт, тоже здесь работает... работал. Скорее, пожалуйста, скорее! Здесь кто-то ходит!!. - это я выкрикнула в трубку уже из последних сил.
Наконец-то в голосе дежурного (или кого там еще?) послышались тревожные нотки:
- Где вы находитесь?
- В своем кабинете, рядом с кабинетом доктора. Я заперлась на ключ, а он, - не доктор, конечно, - ну, кто-то пытается открыть... - у меня перехватило дыхание.
- Ждите, выезжаем. Никуда не выходите, - приказал голос и связь прервалась.
Время тянулось безвкусной жвачкой. Я съежившись сидела в старом кресле. Резкий телефонный звонок заставил меня подскочить. Я схватила трубку:
- Ну где вы там?!
Это оказалась не полиция. В трубке послышался голос дочери:
- Мама, ты еще долго?
- Не вздумай выходить из дома, запри дверь! - закричала я. Мне в голову пришла идиотская мысль - будто убийца сейчас стрелой несется к моему дому. Никому не открывай! Я скоро приеду.
- Ты чего? - недоуменно спросила Даша. - Что это на тебя нашло?
- Делай, что тебе говорят! - рявкнула я в сердцах. - Я задержусь еще на час-полтора. Не волнуйся. Все в порядке.
После крошечной паузы, она сказала:
- Ладно, успокойся, сейчас запрусь, - и добавила: - Я пока погуляю по Интернету.
Она положила трубку. Я спохватилась, что если Дашка будет сидеть в Интернете, до нее не дозвонишься. Я поспешно набрала домашний номер. В трубке слышались короткие гудки.
x x x
Послышался настойчивый стук:
- Откройте, полиция!
С трудом передвигая ватные ноги, я доковыляла до двери. На пороге стоял молодой полицейский в форме.
- Госпожа Вишневская? - спросил он.
Я кивнула. Он жестом пригласил меня следовать за ним. Мы дошли до кабинета доктора Когана.
- Входите.
Меньше всего мне сейчас хотелось вновь оказаться там. Видимо, полицейский понял мое состояние и успокаивающе улыбнулся.
- Все уже позади, госпожа. Входите, не волнуйтесь. Это необходимо. Вам просто зададут несколько вопросов.
Я вошла и остановилась у порога. Тело Когана лежало на прежнем месте, но теперь вокруг возились несколько человек. Один, сидевший рядом с убитым на корточках, повернулся в мою сторону. Смерил меня взглядом с ног до голову, потом вопросительно посмотрел на парня, который меня привел.
- Вишневская, - коротко пояснил сопровождавший меня парень.
- Понятно, - сидевший на корточках поднялся, подошел ко мне. Тут только я смогла его разглядеть. Это был мужчина в темном костюме, невысокого роста. Хотя мне при моих ста семидесяти семи сантиметрах и любви к высоким каблукам кто угодно покажется коротышкой.
Выражение лица его было недовольным. Ситуация явно не вызывала у него восторга.
- Присаживайтесь,- он подвел меня к креслу, в котором обычно сидели пациенты покойного психоаналитика. - Не обращайте внимание на суету. Вообще не смотрите в ту сторону. Сосредоточьтесь на том, что произошло.
Возле тела психотерапевта крутились двое в штатском - что-то мерили, скоблили, фотографировали. Их движения напоминали бы ритуальные танцы индейцев. Только индейцы танцуют молча. Увы, эти не молчали. Один, помоложе, монотонно перечислял случаи, когда жертве перерезали горло. От подробностей у меня голова пошла кругом.
При этом знаток не переставал посыпать все вокруг каким-то серым порошком. Второй - мужчина постарше и поплотнее, с угрюмым выражением лица, что-то тихо бурчал про себя. Потом громко выругался - как раз, когда я уселась в кресло и решила больше ни на кого не смотреть и никого не слушать.
- В чем дело, Яков? - спросил человек, встретивший меня.
- Такую рану можно нанести обычным кухонным ножом для рубки мяса, буркнул Яков. - Так оно, скорее всего, и было. Ищи ветра в поле... - и добавил непонятно: - Все то же самое.
Первый подошел ко мне:
- Нам нужно снять ваши отпечатки пальцев, не возражаете?
Я покорно протянула руки к подушечке со штемпельной краской. Следователь молча ждал, пока эксперт закончит процедуру, потом сообщил:
- Меня зовут Михаэль Борнштейн, я буду вести расследование. Расскажите, что здесь произошло.
Путаясь в подробностях, я рассказала о зонтике, о полоске света из-под двери кабинета Когана, о шагах, которые я слышала под своей дверью.
- И что же, - спросил Михаэль Борнштейн, - шаги были мужскими или женскими?
Я немного подумала.
- Мужскими. Не слышно было стука каблуков.
- Так. Как насчет других звуков? Ну там, - он сделал неопределенный жест рукой, - какие-либо характерные покашливания, хрипы, вздохи? Не слышали?
Я молча покачала головой. Мне хотелось домой.
Но похоже, он не собирался меня отпускать. А что спрашивать - еще не решил. Повернувшись к тому эксперту, который снимал отпечатки пальцев, он спросил:
- Рони, есть что-нибудь новенькое?
- На дверной ручке пальчики убитого и госпожи Вишневской, - радостно сообщил тот. "Чего тут радоваться?" - раздраженно подумала я.
- Больше ничего? - без особой надежды поинтересовался следователь.
- Есть еще парочка смазанных отпечатков, но они довольно старые, сказал Рони с сожалением. - Идентифицировать невозможно.
Борнштейн повернулся к второму:
- Что у тебя, Яков?
- Частицы черной лайки под ногтями убитого, - откликнулся тот. - Можно предположить, что убийца был в перчатках.
- Почему "был"? - буркнул следователь. - Почему не "была"?
Вот только быть заподозренной в убийстве мне и не хватало для полного счастья! Я собралась выдать гневную тираду и даже открыла рот.
- Я вас не подозреваю, - словно подслушав мои мысли, быстро сказал следователь. - Это так - дурацкая привычка придираться к экспертам... Да-а, эстет, - хмыкнул он. - В тонких перчатках и с кухонным ножом. Эстет.
Прибыла скорая. Двое санитаров вынесли тело несчастного психоаналитика. Я почувствовала себя чуть лучше.
- Скажите, Валерия... Вы позволите вас так называть? - обратился ко мне Борнштейн.
Я кивнула.
- Вы всегда так поздно работаете?
- Бывает, - ответила я. - Если много писанины, не успеваю. А откладывать назавтра не хочется.
- Понятно. Значит, когда вы уходили, все прочие офисы в этом здании были закрыты?
- Кроме кабинета доктора Когана.
- Да, конечно. Но вы не сразу заметили, что он открыт, верно? Только после того, как вернулись за... - следователь глянул в свой блокнотик.
- За зонтиком, - подсказала я.
- Совершенно верно, за зонтиком. Так?
- Так. Дверь открывается в другую сторону. Если идти к выходу, свет не виден. Только когда возвращалась, заметила.
- И что же вас заставило войти?
Я пожала плечами.
- Ничего не заставляло, просто одной возвращаться не хотелось. Думала, выйдем вместе.
Следователь Борнштейн некоторое время молча смотрел на меня ничего не выражающими глазами. Пауза затягивалась. Я начала нервничать.
- Что за человек был покойный? - спросил он наконец. - Чем именно занимался? Кто его навещал? Вы ведь работали в одном помещении, наверное, встречали его ежедневно.
- Ну... - я задумалась. - Я все-таки слишком мало его знала. Встречались... Как встречались - здоровались в коридоре. Разговаривали мы всего-то пару раз. В кафе напротив, когда выходили на обеденный перерыв. Ну, а чем он занимался, вы и сами догадываетесь - людей лечил, психозы, неврозы. Мы же в сумасшедшее время живем - в кого ни ткни - невротик. Я ему тоже как-то раз на нервы пожаловалась, а он меня внимательно выслушал и дал почему-то телефон массажистки, говорил, что она - специалист именно по этому виду заболевания, - ну что за чушь я несу, при чем здесь массажистка?
- А где телефон? - спросил следователь.
Я порылась в сумочке, нашла картонный квадратик, протянула следователю:
- Я так им и не воспользовалась.
Борнштейн аккуратно переписал номер и я спрятала карточку снова в сумку. Потом снова обратился ко мне:
- Он работал один?
- Нет, - ответила я, - у него была секретарша, Габриэль. Но она никогда не задерживается на работе позже шести. Она замужем и у нее девочка четырех лет.
- Нужно ее вызвать, - Борнштейн повернулся к своему молодому помощнику. Завтра, на восемь утра ко мне.
- Вы знаете ее телефон? - это он уже спросил меня.
- Нет, но может быть найти по телефонной книге?
- Как ее фамилия?
- Марциано, Габриэль Марциано, а ее мужа зовут Чико.
Мне вдруг пришло в голову, что было бы лучше, если бы я сама позвонила бы Габриэль. Ее муж обладал просто клинической ревностью и звонок в вечернее время незнакомого мужчины просто свел бы его с ума. Я робко поделилась своими сомнениями со следователем.
- То, что вы сказали, Валерия, очень интересно. Вы не могли бы поподробнее рассказать об этой семье?
Да, язык у меня еще тот. Ну чего это мне вздумалось сообщать про ревнивого Чико? Габриэль, веселая итальянка с пышным бюстом просто не могла не приковывать взгляды всех мужчин, попадавшихся ей на глаза. Небольшого роста, вся кругленькая и живая как ртуть, она была неплохой секретаршей у Когана, вела всю документацию, приклеивала бирки на магнитофонные кассеты и вообще была правой рукой рассеянного психоаналитика с вандейковской бородкой. Ее закрученные в тонкие спиральки рыжие кудри прыгали на лбу, когда она с очередным возмущением рассказывала мне, что "профессор" - так она называла Когана, снова засунул не туда важную бумагу.
