Молодой человек долго смотрел на меня, словно зять на тещу, но не нашелся что ответить. Он ушел прочь, а заячья губа бросила на меня укоризненный взгляд.
Мне стало очень стыдно.
Тем не менее билет мужчине был продан, и счастливый обладатель клочка бумаги, зажатого в кулаке, кинулся «наслаждаться зрелищем».
Я наблюдала за ним издали. На скульптуры я насмотрелась достаточно, гораздо интереснее было наблюдать за живыми людьми. Ведь что интересно: только истинно русский может, потом и даже кровью с пониженным содержанием гемоглобина заработав немного денег, тут же их пропить и отправиться искать зрелищ.
Дядя в плаще мотался от экспоната к экспонату, вглядывался в лица восковых скульптур и бормотал что-то себе под нос.
Затем он остановился у фигуры, изображавшей Бориса Ельцина.
Президент стоял прямо, немного выставив правую руку вперед, и смотрел прямо перед собой безразличным взглядом.
И тут произошло то, чего никто не ожидал. Никто, кроме меня. Я почувствовала, что на представителя лондонского клуба лысых джентльменов подействовала непонятная, но чрезвычайно мощная энергия музея. Видимо, пары алкоголя усиливают ее в несчетное количество раз.
Подвыпивший посетитель полез под плащ и вытащил на свет молоток средних размеров с красной истертой ручкой, на которой было вырезано нецензурное слово.
– Боря, блин! Довел до ручки рабочий класс! Гад! – послышался пьяный возглас.
Посетители замерли. Они ждали, что будет дальше.
Мужчина размахнулся, бросил молоток в голову президента и…
…и промахнулся.
Инструмент, временно выполняющий функции метательного оружия, пролетел мимо уха Ельцина и шмякнулся об стену, задрапированную таким же синим материалом, из которого были изготовлены шторы.
– Блин!
Это было единственное ласкающее слух слово, вырвавшееся из глотки подвыпившего дяденьки.
Публика зашлась безудержным смехом. Присутствующие фамильярно переглядывались между собой, будто каждый день ходили сюда, успели перезнакомиться и даже создать родственные отношения. Короче, ржали они от души, словно на представлении мистера Бина с билетами по сто фунтов стерлингов.
Девушка с заячьей губой бросилась за подмогой. В зале снова показался тот самый небритый молодой человек, но на этот раз не один, а в сопровождении товарища – высокого парня с крупным носом и черным галстуком, болтавшимся на индюшачьей шее.
– Держите его! – взвизгнула заячья губа.
Парни двинулись к мужчине, который до их появления прикидывал, как выручить свой молоток и повторить попытку покушения на воскового Бориса Ельцина. Увидев крестных отцов паноптикума, он оторопел и кинулся к выходу, поняв тщетность своих дальнейших действий. Пробежав ползала, он споткнулся и растянулся на скользком полу во весь рост. Молодые люди чуть было не настигли мужичка, явно намереваясь сомкнуть клыки на загривке жертвы, но тот умудрился столкнуть на пол еще двоих посетителей, что задержало преследователей, и на карачках добрался до двери. Причем проделано это было со скоростью постельного клопа.
Молодые люди махнули рукой, увидев, что ничего страшного, впрочем, не произошло. Они принялись осматривать Бориса Ельцина с тщательностью закройщика, работающего у Кардена и получающего благословенные доллары за каждый наклон головы. Они обнаружили упавший молоток и забрали его как вещественное доказательство ненависти рабочего человека к власть имущим.
Это было только начало. Юмористической прелюдией к тому, что произошло дальше.
«Девятка» цвета «мокрый асфальт» остановилась неподалеку от здания Художественного фонда. Поставить машину ближе не было никакой возможности из-за большого скопления автомобилей, поэтому шумная компания, прибывшая с целью посетить Музей восковых фигур, была недовольна. Особенно суетились две девицы, одна из которых была затянута в кожу, словно инопланетный астронавт, и несла на голове тонкий серебристый ободок, не дававший разлетаться в резко диаметральные стороны светлым волосам до плеч. Другая нимфа по случаю посещения паноптикума надела суперкороткую юбку, напоминавшую собой набедренную повязку Тарзана, от которой аллигатор отхватил в порыве злобы внушительный кусок. Взору знатоков женских прелестей открывались массивные ляжки, от коих первые полчаса очень трудно было оторвать взгляд. Колготки цвета перезревшей сливы обтягивали перекачанные икры. В густо подведенных глазах цвета дешевых болгарских обоев сероватого оттенка явно читалась любовь ко всякого рода скандалам. Причем к тем, которые имеют в особенности большой размах.
Третья девица, перед которой открыл дверцу молодой человек с крутым шнобелем, по которому регулярно проходились кулаками (к тому же покрытым прыщами, словно собачий хвост репьями), носила узкие джинсы фирмы «Wrangler» и дамскую куртку из такой же ткани. Поверх воротника была повязана ярко-красная косынка, что делало девушку похожей на стахановку времен развернутого строительства социализма в СССР. Она вышла из машины, улыбаясь, словно героиня-трактористка, и слушала претензии своих подруг на свободное пространство вдоль обочин.
Молодой человек с прыщавым носом и короткой гоблинской стрижкой радостно лыбился, слушая излияния девок. Водитель же, угрюмого вида парень с темным землистым лицом и такой же короткой прической а-ля уголовник, ничего не говорил. Он запирал дверцы автомобиля и включал сигнализацию.
По всему было видно, что компания молодых людей решила устроить себе культурный поход в Музей восковых фигур. Уже треть города успела налюбоваться на это зрелище. Жители провинциального городка никогда в жизни не видели ничего подобного, поэтому спешили насладиться созерцанием диковинных скульптур.
Еще двое парней спешили в том же направлении. Один из них был полного телосложения, с крутым животиком и лунообразным лицом Санчо Пансы в молодости. Следовавший за ним молодой человек являл полную противоположность своему товарищу. Он напоминал Кису Воробьянинова после ночного хождения по девочкам, но даже отцу русской демократии никогда не приходилось появляться при народе с таким страдальческим выражением на изможденном лице. Парень был настолько худ, что наверняка смог бы просочиться в любую щель, и этого бы никто не заметил.
Толстяк же принадлежал к тому типу людей, которые явно не в ладах с окружающим их пространством. За свою жизнь он, наверное, уронил на землю немало проходящих мимо людей. Таким персонажам более всего подходит работать в рыночных рядах, толкать перед собой тележку с перевозимыми в ней продуктами и орать: «Дорожку! Дорожку, мать вашу за то место, через которое она вас родила!..»
Компания была в сборе. Все семеро обменялись приветствиями и направились ко входу в музей.
Молодые люди приобрели билеты у девушки, которая никак не могла прийти в себя после происшествия с молотом ведьм, чуть было не снесшим голову ныне действующему президенту. Расплачивался за всех водитель автомобиля.
Компания тут же направилась к фигуре Бориса Ельцина. Видимо, образ любимого президента действовал на молодежь особенно притягательно.
– Смотри, смотри, культяпый! – заорал на весь зал длинноносый гоблин. – Во, блин, рожа!
Толстяк радостно заржал, поддержав приятеля. Девочки также приняли участие в обсуждении, гадливо хихикая.
– Чего ты хочешь, Толян! – высказал свое веское слово владелец «девятки». – Это главный пахан всей страны.
Толстяк повернулся и показал жирным пальцем на очередной персонаж:
– Смотри, смотри, Жирик!
Фигура Жириновского в армейском кителе и фуражке с генеральской «капустой» находилась на безопасном удалении от статуи президента.
– Однозначно! Однозначно, братва! – орал прыщавый Толян, широко разевая рот, словно рекламируя фильм «Челюсти». Он принялся кривляться перед фигурой, очевидно, полагая, что именно так ведет себя на заседаниях парламента лидер ЛДПР.
У многочисленных посетителей было порядком испорчено настроение. Их бесцеремонно толкали, оттесняли от подиума и хамили прямо в лицо.
Досталось всем персонажам: Григорию Распутину, Ивану Грозному, Ленину, Екатерине Великой и другим. Пожалуй, только величественный Петр Первый подвергся меньшим издевательствам, чем другие.
Наконец администрация театра не выдержала, и в зале появились трое с представительскими карточками на левых лацканах строгих пиджаков. Диалог с буйными посетителями начал высокий человек лет сорока с темными, немного курчавыми волосами. На принадлежащем ему кусочке ламинированного картона можно было прочесть: «Андрей Владимирович Прохоренко, директор Музея восковых фигур».
– Прекратите немедленно, – твердым спокойным голосом заявил он. – Вы находитесь в музее, и не надо разводить здесь базар.
Первым отозвался владелец «девятки». Надо сказать, что он вел себя довольно корректно, не в пример своим дружкам.
