будет непростым, вон, какая толщина стен, метра полтора. Сквозь облупившуюся штукатурку была видна кирпичная кладка. Кирпич мелкий, темный, еще дореволюционный, ограждения лестницы – ажурные чугунные решетки художественного литья. Ничего это не было в фотоматериалах историко-архитектурных обследований, совсем археологи исхалтурились, гонят одни и те же материалы в разные папки. Но это не его дело, раз получено разрешение на снос, вчера придирчиво проверила Владиленовна – все было в порядке.
– Во время работ по сносу на объекте будут постоянно находиться археологи, – тем временем продолжал Игнат Бойко: – Их требования должны выполняться в полном объеме и без промедления.
– Круто формулирует, – подумал Котов и ответил:
– Не вопрос. Но сопровождение археологических раскопок положено оплачивать дополнительно.
– Вы считаете стоимость контракта недостаточной для этого?
– Дело в том, что снос ведется с помощью техники, а тут может потребоваться ручная разборка.
– Хорошо. Я вижу, вы меня поняли. Подготовьте мне смету на возможные дополнительные работы.
Вдруг Котов услышал осторожные шаги, к ним приближалась высокая худая девушка в строгом костюме с копной рыжих волос, заколотых сзади широким гребнем. Бойко не заметил ее, он в это время смотрел в зарешеченное окно, а возможно, они приехали вместе, поэтому выпроваживать ее он не стал. Рыжая подошла вплотную к Котову и сказала очень тихо, но хорошо проговаривая слова, чтобы слышать ее мог только он:
– Это совсем другой дом.
И не торопясь свернула в дверной проем.
Котов встряхнул головой. Какая-то чушь! Что она имела в виду? Он начал злиться, потому что догадывался, что. Конечно в материалах обследования много халтуры, и никто их внимательно не смотрит, раз есть разрешение на снос, но и без них прекрасно видно, что этому дому возраст исчисляется больше, чем одним столетием. Сохранность его прекрасная, такие дома не сносят. Это какая-то афера, сыр в мышеловке. Похоже, его пытаются развести как лоха.
– Чтобы мы могли подготовить смету, потребуются более подробные материалы фотофиксации, старые планы, обмеры, – он попытался выиграть время.
Бойко это сильно не понравилось, да и Олег уставился на него с недоумением, словно не веря своим ушам.
– Что вы там мелете? Какие еще подробные материалы? – с раздражением спросил Бойко: – Вы, что, отказываетесь от контракта?
– Нет, – по инерции поспешно сказал Котов, но внезапно остановился и, сам себе не веря, твердо сказал:
– Я отказываюсь. Ваше предложение очень похоже на аферу. Думаю, и разрешения на снос у вас липовое.
– Зря ты это сказал, – ощетинился Бойко.
Но сказанное-то уже было сказано, и Котов смотрел на него совсем другими глазами. Он видел перед собой нагловатого развязного шалопая, который впаривает ему туфту и разводит лоха. Руки прямо-таки чесались заехать гаду в челюсть, но, боясь потерять над собой контроль, он резко развернулся и пошел к машине.
Тогда Котов оказался прав, через знакомых архитекторов ему удалось узнать, что этот дом купца Бахрушина состоит на учете как памятник архитектуры, готовится проект реставрации, это дело небыстрое, поэтому его временно оградили. Бойко же с тех пор в поле его зрения не попадался.
• **
Надо же, почему первым ему вспомнился именно этот злосчастный контракт? Чувство опасности после слов Рыжей было таким реальным, что он принял решение от него отказаться, не задумываясь. А может, попытка его убить – это ответочка от Бойко? Не слишком ли круто? Но, поди знай, какие деньги и какие силы там были задействованы. За подобные проекты борьба бывает не детская, а археологов приплели, чтобы запудрить общественности мозги, будто бы исследуют, а потом, бац, снесли, что поделаешь – не было технической возможности сохранить.
Максим устал, он хотел спать, не погрузиться вновь в небытие, а мирно поспать. Может быть, посмотреть хороший сон, если удастся.
Сон поначалу удался на славу, они со Светкой на круизном лайнере. Она в потрясающем, струящемся светлым серебром платье и умопомрачительных туфельках. Они входят в роскошный ресторан, все завистливо на них глазеют, а они воспринимают это как должное. Дальше события начинают разворачиваться с головокружительной скоростью, путано и нелогично. После непродолжительных эротических фантазий, неуместных во сне человека, вернувшегося с того света, по-видимому, наступил кошмар крушения судна. По крайней мере, люди барахтались в воде, пытаясь найти, за что можно ухватиться. Котов увидел жену и поплыл к ней, чтобы поддержать. Светлана железной хваткой уцепилась за него и начала карабкаться ему на шею.
– Отпусти, вместе утонем,– пытался увещевать ее Котов, но она только усиливала хватку.
Она все-таки забралась на него, и Котов безвольно идет ко дну, в бездну....
Третье пробуждение было самым неприятным, боль в животе, и в груди справа была нестерпимой, ему хотелось выть в полный голос. Стоны он сдержать не смог, их услышала дежурная медсестра, вызвала врача и вскоре в Котова вновь залили через капельницы обезболивающие лекарства, поменяли под ним прокладки. Рыжая испуганно замерла в уголке на стуле, она, похоже, все время тут сидит. Ну и пожалуйста. Когда Максим смог перевести дух, врач сказал:
– Приходил следователь, просил сообщить, когда вы сможете с ним поговорить. Что ему сказать?
– Пусть приходит, – разрешающе кивнул Котов. Может, от следователя можно будет что-нибудь узнать.
– И еще, пришла ваша мама. Она ждет в холле. Проводить ее к вам? Только ненадолго.
Максим опять кивнул.
Медики вышли. Поднялась и Рыжая.
– Я тоже пока отойду. Я вернусь.
Котов обрадовался, что она вернется, без нее совсем пропадать. Он не заметил, как она выходила в дверь, должно быть, прикрыл глаза в этот момент, но ее вдруг не стало. А в дверь входила его мама. Котов чуть не пожалел, что согласился ее принять, так сильно защемило сердце. Он был поздним ребенком, и его маме было уже за семьдесят, но она была всегда подтянутой и моложавой. Сейчас же в дверь вошла несчастная старуха. Она неуверенно подошла к кровати, с трудом опустилась на стул, где раньше сидел врач, хотела что-то сказать, но не смогла. Ее подбородок задергался, а покрасневшие мутные глаза наполнились слезами. Мать всеми силами боролась с собой, стараясь не разрыдаться, а Котов вдруг успокоился. Он ясно понял, что просто обязан как можно быстрей выздороветь и позаботиться о своей замечательной маме, ему хотелось подбодрить ее и уверить, что все будет хорошо, пусть только она поверит в это. Он улыбался, хотя из-под кислородной маски этого не было видно, но мать поняла по глазам и слабо улыбнулась в ответ. Она взяла его ладонь и ласково погладила.
– Максюшенька, как я рада, что тебе лучше. Ты был в коме целый месяц, это так страшно. Все было очень плохо. Умер дядя Эрик, в тот же день, когда напали на тебя. Куда-то пропал Витя.
