можно пройти с первого этажа, – отвечал Вершинин.
– У вас, вероятно, есть свой садовник?
– Да, конечно, для ухода за растениями в парке и теплице я держу особого работника, его зовут Егор Васильевич Максимов. Очень знающий и добросовестный работник, мы с Ириной им очень довольны. Зимой он работает здесь, ухаживает за растениями в доме и теплице, а летом, когда мы перебираемся в нашу черноморскую усадьбу, он едет с нами на юг. Там у него больше работы.
– А не было у этого Егора Васильевича повода на вас обидеться? Может быть, вы ему обещали прибавку к жалованью, а потом забыли об этом обещании? Или слишком много с него требовали? Придирались? Это необязательно были вы, это могла быть ваша жена…
– Нет, что вы! – воскликнул миллионер. – Я постоянно повышаю ему жалованье, несколько раз в год выдаю премии. А Ирина в нем просто души не чает. Нет, у нас с нашим Егором Васильевичем отличные отношения!
– Хорошо, этим эпизодом я еще займусь позже, – сказал Гуров. – Расскажите о следующем инциденте.
– Следующие два эпизода произошли уже здесь, в доме, – сказал хозяин. – Сначала было совершено нападение на мою картинную галерею. Ах да, вы же не видели мою галерею! Чуть позже мы туда пройдем, я вам все покажу.
– Разве у вас еще и галерея есть? – удивился сыщик. – Ведь у вас и так везде на стенах много картин…
– Да, в гостиной, в кабинете, в спальне тоже есть полотна, – согласился хозяин. – Но основное собрание находится в картинной галерее; она расположена здесь, на втором этаже. Видите ли, я люблю живопись, люблю ее собирать. Кроме того, мне нравится общаться с молодыми художниками. Беседы о Ренуаре и Матиссе, о разных стилях в живописи мне гораздо интереснее разговоров о банковском проценте и фьючерсных сделках. Хотя сделки приносят мне доход, а общение с художниками, наоборот, сокращает мои капиталы. Но что делать, так уж я устроен. У меня много добрых знакомых среди художников: Никитин, Афанасьев, Мерцлин, Либерман… Да, я же не рассказал, в чем состояло нападение на галерею. А оно как раз заключалось в том, что кто-то проник в помещение и искромсал ножом несколько картин. В основном не повезло полотнам Ромы Мерцлина и Игоря Либермана, так что тут можно было увидеть проявление антисемитизма. Но пострадала также картина Олега Никитина «Север». Семь картин были изрезаны в клочья, они не подлежали восстановлению. Аня, горничная, прибежала и сказала мне о нападении на галерею, и когда я прибежал туда и увидел, что случилось, – поверьте, это был самый черный день в моей жизни. Ужасное зрелище! Если бы у меня было больное сердце, наверное, оно бы разорвалось от горя.
– А может быть, злодей, который устроил погром в галерее, на это и рассчитывал? – предположил Гуров. – Полагал, что у вас не выдержит сердце?
– Может быть, и так, – согласился Вершинин. – Я не знаю, кто этот злодей. Но если он рассчитывал на мою смерть, то он просчитался.
– Согласен, вандализм – это отвратительно, – сказал Гуров. – Когда это случилось?
– Это произошло перед самым Новым годом, 31 декабря, – отвечал Вершинин. – Представляете, какой новогодний подарок для меня и моей семьи?
– Понимаю, – кивнул сыщик. – А какой был следующий эпизод?
– Третий инцидент был гораздо серьезнее двух первых, – стал рассказывать хозяин. – У нас в доме случился пожар. Он начался на кухне, а затем огонь распространился на кладовку, гостиную, другие помещения первого этажа… К счастью, мой управляющий Аркадий Борисович действовал оперативно, быстро вызвал пожарных, а сам остановил распространение пламени с помощью огнетушителя. Ну, потом и мы, все остальные, кто живет в доме, тоже стали гасить огонь. Приехавшие пожарные довершили дело, так что ущерб для дома был не очень большой.
– Но ведь по этому случаю наверняка проводилось расследование, верно?
– Да, пожарные и полиция проводили расследование. Однако они не пришли к единому мнению относительно причин возгорания. Пожар начался на кухне – загорелись висящие на стене бумажные полотенца. При этом оказалось, что одна из газовых конфорок была включена, хотя огня над ней не было, но в кухню поступал газ. Мой повар Григорий, как и горничная Аня, клялись, что вечером осматривали кухню, все проверили, газ был выключен. Как получилось, что конфорка была включена, так и не установили. В общем, пожарные выдали заключение, что причиной возгорания стало небрежное обращение с газовым оборудованием. Хотя они не могли объяснить, отчего загорелся поступающий в кухню газ. К тому же там хорошо работала вентиляция, большая часть газа уходила наружу. Так что внятного объяснения этот инцидент не получил.
– После того случая вы, наверно, уволили и повара, и горничную? – предположил Гуров.
– Нет, я никого не уволил, – ответил Вершинин. – Но я заменил газовые плиты на электрические. Теперь в нашем доме вообще нет никакого газового оборудования.
– А когда произошел пожар? – спросил сыщик.
– Это случилось уже в конце зимы, 28 февраля, – отвечал миллионер. – Так что весь март мы занимались тем, что ремонтировали кухню. Пришлось на это время поставить временную плиту в столовой, отгородить ее от остального помещения, чтобы наш повар Григорий мог готовить.
– А вы, я вижу, придаете важное значение сохранению привычного образа жизни, – заметил Гуров. – Большинство людей на время ремонта перешли бы на питание в ресторане или заказывали бы блюда на дом.
– Это вы верно отметили, – кивнул Вершинин. – Мы с Ириной действительно придаем важное значение соблюдению традиций нашего дома. Мы оба исповедуем известную английскую поговорку: мой дом – моя крепость. Нельзя ломать свои привычки, если они мешают какому-то негодяю.
– После пожара больше ничего не случалось? – спросил сыщик. – Это была последняя неприятность?
Однако Вершинин покачал головой.
– Нет, не последняя, – сказал он. – Последний и самый тревожный инцидент произошел две недели назад.
– А что именно случилось? – уточнил Гуров.
– Случилось то, что в мою жену Ирину стреляли, – отвечал хозяин.
– Стреляли? – удивился сыщик. – Где? Как?
– Здесь, в доме, – отвечал Вершинин. – Сейчас я все расскажу подробно. Это произошло совсем недавно, две недели назад, как я сказал. Был поздний вечер, около девяти часов, уже стемнело. Жена стояла в гостиной вместе с садовником Егором Васильевичем, они обсуждали какой-то вопрос, касающийся цветов, – кажется, речь шла о том, надо ли пересаживать петунии или оставить их на прежнем месте. Как раз в этот момент я вошел в гостиную и окликнул Ирину. Она повернулась ко мне, и в эту секунду зазвенело оконное стекло и зеркало, висевшее за спиной моей жены, треснуло и разломилось. Я не сразу понял, что случилось, а вот Егор Васильевич, как военный
