— У нас никто не болтает.
— Уже рассказывают, как я насилую женщин у себя в кабинете. Ты знаешь хотя бы одну, которую я изнасиловал? Если нет, то почему позволяешь распространяться таким слухам? И куда смотрит наш доблестный генерал Глушко? Меня в последнее время не устраивает его работа, очень не устраивает, Юлай.
— В центральном аппарате известно о наших требованиях, — сказал Юлай Абуталипович, — но ты же знаешь, всем рот заткнуть невозможно. Некоторые слухи иногда вырываются наружу…
— Хватит! — остановил его Святослав Олегович. — Еще ты будешь мне говорить о слухах. Любые слухи можно организовать, как тебе хорошо известно. А я подверг испытанию не так уж много людей — человек пятьдесят, от силы шестьдесят. Агентство принадлежит мне и я могу выдвигать любые условия при приеме на работу. Захочу и завтра объявлю, что у нас клуб нуддистов. И пусть все приходят на работу в обнаженном виде.
— Я не возражаю, но…
— Только этого не хватало, чтобы я с тобой еще спорил! Ты лучше проверь все еще раз.
— Не волнуйся… — Юлай Абуталипович явно хотел сказать что-то еще, но Петровский уже отключился.
Положив трубку, он задумался. Затем протянул руку к аппарату правительственной связи, набрал знакомый номер вице-премьера.
— Слушаю, — недовольно отозвался тот. Очевидно, не многие решались ему звонить. А те, кто могли, — президент или премьер, имели специальные аппараты прямой связи.
— Я хотел бы с вами встретиться… — начал Петровский.
— Не сегодня, — буркнул вице-премьер.
— Сегодня, — возразил Святослав Олегович. — Хочу поговорить насчет Нижнебайкальска.
— Когда? — сразу сменил тон вице-премьер. — Когда ты сможешь приехать?
Петровскому не нравилась эта хамская привычка чиновников тыкать нижестоящим людям, которая осталась у них еще с советских времен. Хотя Климентьев обращается к нему на «вы». Но вице-премьер привык тыкать всем, с кем бы ни разговаривал. Кроме, разумеется, президента и премьер-министра.
— Прямо сейчас, — попросил Святослав Олегович.
— Приезжай, — согласился чиновник.
— Буду у вас через полчаса, — Петровский глянул на часы и, положив трубку, приказал секретарю подготовить машину. Однако прежде попросил вызвать к нему из пресс-службы Надю, недавно принятую девушку, которую он теперь как бы лично опекал.
Вошедшая вскоре Надя на сей раз была в строгом брючном костюме. Святослав Олегович раз от раза с удовольствием отмечал ее безупречный вкус и все возраставшую уверенность.
— Нам нужна хорошая статья по Нижнебайкальскому комбинату, — сообщил он. — Очень желательно, чтобы ты нашла дельного журналиста, который смог бы ее написать.
— О чем писать? — по-деловому уточнила девушка.
— О проблемах комбината. У читателей нужно создать впечатление, что там не все ладно. У них недавно убили директора и вообще много финансовых проблем. Все ясно?
— Найду — улыбнулась Надя и, уже выходя из кабинета, нахально добавила: — У вас хорошая водолазка.
Петровский усмехнулся. Он не любил носить галстуки и предпочитал темные водолазки или пуловеры.
Ровно через полчаса Святослав Олегович уже входил в кабинет вице-премьера — человека сравнительно молодого, лет около пятидесяти. В начале девяностых вице-премьер успел сколотить себе большое состояние во время работы в правительстве, когда отвечал за приватизацию крупных промышленных объектов. Журналисты оценивали его в несколько сотен миллионов долларов. И при этом ни для кого не было секретом, что вице-премьер обязан своим нынешним положением личной дружбе с одним из самых известных и крупных олигархов страны — Семеном Алентовичем.
Чиновник был одет в строгий темно-синий костюм с таким же выдержанным галстуком. За последние годы элита политиков научилась хорошо одеваться и не стеснялась повсюду появляться в очень дорогих костюмах, каждый из которых стоил гораздо больше их официальной зарплаты. Но мораль нового века была совсем другой, нежели десять — пятнадцать лет назад. На бедных людей теперь начали смотреть снисходительно, считая, что они бездельники и дураки, которые не умеют и не хотят зарабатывать деньги. Воровство стало нормой, коррупция — пределом мечтаний, порядочность осмеивалась, мораль — предали забвению, а издевательство над собственным народом вошло в повседневность. И дорогие костюмы чиновников вкупе с их скоростными машинами, модными курортами, молодыми женами, предпочитающими носить бриллианты эксклюзивных фирм и жить в собственных виллах на средиземноморском побережье, становились общепринятыми правилами хорошего тона. При этом миллионы людей — врачей, учителей, инженеров — не получали вовремя зарплаты и влачили жалкое существование.
Жуликов и спекулянтов начали называть бизнесменами, а крупных воров переименовали в олигархов. Народ ненавидел их до такой степени, что даже их фотографии в газетах подвергались яростному надругательству. Но продажных чиновников люди ненавидели еще больше, понимая, кто именно разрешает олигархам так нагло и беззастенчиво присваивать себе все богатства некогда великой страны, ставшей в одночасье нищей и разоренной, словно по ней прошла опустошительная война.
— Здравствуй, — кивнул Петровскому вице-премьер. Он был высокого роста, с красивыми волосами, которые любил укладывать с помощью фена. Такие мужские лица обычно нравятся женщинам — на его подбородке просматривалась заметная ямочка.
— Добрый день, — отозвался Святослав Олегович, усаживаясь на место за длинным столом заседаний, которое ему безмолвно указал хозяин кабинета. Сам же он, выйдя из-за письменного стола, уселся во главе его.
— И о чем же ты хотел со мной поговорить? — лениво спросил вице-премьер.
— О Нижнебайкальском комбинате, — ответил Петровский. — Ко мне обратились представители Алентовича с просьбой помочь им в информационном обеспечении.
— А ты им отказал, — кивнул вице-премьер, — и очень напрасно это сделал. Они все равно добьются своего, а ты останешься на бобах.
— Поэтому я хочу с вами поговорить.
— Раньше нужно было со мной разговаривать, — откинулся на спинку кресла вице-премьер. Он достал из кармана пачку сигарет «Давыдофф», щелкнул золотой зажигалкой, закурил.
Петровский посмотрел на золотую зажигалку. "Удивительно, как все они одинаково себя ведут, дорвавшись до этих денег, — подумал он. — У всех одинаковые золотые часы, золотые зажигалки, золотые запонки, номерные галстуки, сорочки за триста долларов, костюмы за три тысячи и обувь от тысячи. Упакованы словно в униформу, меняется только название эксклюзивных фирм".
— Раньше я не мог, — улыбнулся Святослав Олегович, — мои люди занимались проверкой состояния дел на комбинате.
— Не нужно ничего проверять, — спокойно сказал вице-премьер, стряхивая пепел в пепельницу, — там уже все проверено. На комбинате бардак, товар вовремя не отгружается, допускаются грубые финансовые нарушения. И еще они должны вернуть огромный кредит "Голдман-Саксу". Эти американцы за свои деньги кому хочешь горло перегрызут. Плюс криминальные разборки на комбинате. Они директора своего убили. В общем, целый букет.
— Поэтому я и отказал, — тихо произнес Петровский.
— Ты у нас богатый стал. Решил, что можешь выбирать, с кем тебе работать. Только ты напрасно такую позицию занимаешь. Два миллиона долларов на улице не валяются. Тебе же сказали, что пришли от меня. Значит, должен был согласиться. Ты у нас, конечно, крупный специалист, решил, что все можешь, если помог выиграть выборы. Только ты не забывай, таких специалистов много. А деньги не всем предлагают, тем более такие деньги.
— Контрольный пакет акций комбината принадлежит Глебу Жуковскому, — напомнил Святослав Олегович, — я думал…
— А ты не думай, — грубо перебил его вице-премьер. — Думать в таких делах очень вредно. К тебе пришли и заказали конкретное дело. А ты у нас, вместо того чтобы ноги им целовать, в особую позицию встал. Защитником Жуковского заделался. Не сегодня завтра, его в наручниках привезут в Москву. Знаешь, сколько на нем всякого дерьма висит?
Ты, наверное, вспомнил выборы и решил, что вы с ним снова союзники? Только этот союзничек ненадежный. Как это говорилось у классика: "У Англии нет вечных союзников, у нее есть вечные интересы".
— Вы меня не поняли, — терпеливо произнес Петровский. — Дело в том, что наши специалисты проверили работу комбината. Его акции сейчас реально стоят даже не двести, а триста миллионов долларов…
— Через несколько дней они не будут стоить ничего, — убежденно заявил вице-премьер, сминая сигарету в пепельнице.
— Возможно, — согласился Святослав Олегович, — но нас остановило несколько моментов. Во-первых, финансовый аспект… — Вице-премьер нахмурился, но ничего не сказал. А Петровский продолжил: — Согласно нашим данным, американцы выдали комбинату огромный кредит и они не согласятся на обычное погашение долга. "Голдман Сакс" инвестировал деньги с расчетом на них заработать, не только вернуть свой кредит на успешной работе комбината, но и получить высокую прибыль.
