Ознакомительная версия.
Но самым худшим и унизительным были даже не медицинские осмотры. Кормление и необходимость ходить в туалет – вот чего Валя боялась больше всего. Казалось бы, банальные вещи, на которые в повседневной жизни никто внимания не обращает. Здесь же они превращались в худший вариант пытки.
Потому что к боли она еще более-менее привыкла, насколько это вообще возможно. А эти процедуры… в такие моменты он был близко, сидел рядом с ней, касался ее, пусть и в резиновых перчатках. А у Вали по телу пробегала дрожь отвращения, приводившая лишь к новой боли.
Она бы и рада была не есть, отказаться от всего, но он заставлял ее. Он умел быть убедительным. Мужчина так спокойно и подробно описывал, что сделает с ней, если она откажется, что девушка ломалась, не выдерживала. Несмотря ни на что, она еще верила, что сумеет выжить. А иначе зачем он оставил ее в живых?
Поэтому она оставляла глаза закрытыми и ела ту густую дрянь, которой он ее кормил. Это было нечто похожее на кисель по консистенции, почти безвкусное, да и запаха лишенное. Кормление проходило два раза в день – Валя судила по длине промежутков между его приходами. Только так и можно было уследить за временем, если очень постараться.
Эти два раза были обильными, под конец она практически давилась, но похититель заставлял ее съесть все до конца. Это давало плоды: то ли из-за этого, то ли от отсутствия движений она начала набирать вес. Вале казалось, что это не совпадение, похититель намеренно «откармливает» ее. Зачем ему это нужно – не хотелось даже думать. А может, и не откармливает вовсе? Он лишь хочет, чтобы она выздоровела, а набор веса – побочный эффект.
Воду в чистом виде Валя не получала, однако руку девушки не покидала игла, соединенная с массивной капельницей. Валя подозревала, что это физраствор.
Мужчина помогал ей во всем, обтирал влажными салфетками, делал массаж, чтобы не онемели мышцы. Никогда не повышал на нее голос, да и в целом общался с ней как заботливая сиделка. Но обмануться Валя себе не позволяла: рядом с ним ее не покидало то ощущение, что возникало в зоопарке, перед клеткой с хищником…
И вот однажды он сказал:
– Все очень хорошо зажило, и процесс наполнения почти завершен. Скоро вторая операция. Отдыхай, моя девочка!
Он ушел, а она была далека от отдыха. Валя смотрела на потолок широко распахнутыми глазами, на которых закипали свежие слезы.
Вторая операция? Еще большие мучения и новое уродство?! Что он вообще собирается с ней делать, остановится ли когда-нибудь?!
Она больше не могла лежать здесь и ждать, пока ее спасут. Потому что когда это случится, – если это случится! – она уже перестанет походить на человека. Да и потом, Валя сомневалась, что выдержит еще больше боли и унижения.
Она сама виновата, что не сбежала, когда была еще здорова… относительно здорова. Она должна исправить эту ошибку прямо сейчас!
Страх, злость и решимость стали зажигательной смесью, придавшей ей сил. Они заглушили боль, позволив девушке подняться. Она сделала то, что хотелось сделать давно, – вырвала наконец из тела все проклятые иглы.
Из трубочек брызнула мутная прозрачная жижа, лишенная какого-либо запаха. Из ран она с таким же напором не хлестнула, значит, имплантаты, которые вживил ей похититель, были сделаны так, чтобы закрыться при потере источника питания. От одной мысли об этом Валю тошнило.
Но сдаваться сейчас нельзя, нельзя даже паузу делать, чтобы обдумать то, что с ней происходит. Ей нужна помощь, это однозначно. И чем быстрее она доберется до людей, тем лучше!
Валя сомневалась, что ноги, ставшие вялыми и какими-то дряблым, удержат ее, но она себя недооценила. Конечно, она не была такой же ловкой и быстрой, как раньше, до похищения, но это уже что-то.
Девушка больше не прислушивалась, не шарахалась от каждого шороха. У нее на это не было ни права, ни времени. Она пробыла здесь достаточно долго, чтобы усвоить: он приходит дважды в день, на кормления, тогда же занимается ее ранами и прочими процедурами. Сейчас его тут нет, а помощь… в помощь она перестала верить.
Она не сможет успокоиться, пока у нее из-под кожи не достанут эту дрянь, а значит, каждая секунда на счету. Валя чувствовала, как имплантаты шевелятся внутри ее, но запрещала себе впадать в панику. Она уже побыла слабой, хватит!
Она использовала одну из игл, чтобы вскрыть замок. За дверью скрывался темный узкий коридор, вдоль него находились деревянные двери. Валя не представляла, что за ними, не знала, где включается свет. Ей приходилось обходиться без всего этого, она просто двигалась.
Нужен выход. Все остальное не имеет значения.
Входная дверь отличалась от всех остальных, она была металлической. Естественно, похититель запер ее, но замок здесь относился к тем, которые всегда можно открыть изнутри и без ключа. Именно это Валя и сделала.
Ее приветствовала прохлада и абсолютная темнота. Никаких фонарей здесь не было, единственным источником света служили звезды в ночном небе, но и их едва хватало из-за облаков. Поэтому у девушки не было ни шанса понять, где она находится, она лишь видела вокруг себя очертания странных высоких холмов.
Да и плевать ей, где она! Чувство, охватившее Валю, – восторг, граничащий с эйфорией. Оно мешало думать, частично блокировало чувства. Абсолютная радость – тоже опасное состояние. Но девушка об этом не задумывалась. Она просто бежала вперед.
Больше никаких страхов и сомнений, все это лишь довело ее до беды. Двигаться вперед по единственной дороге, пока она не доберется до людей!
На фоне эйфории боль отступила, но приглушились и остальные чувства. Валя лишь отдаленно воспринимала, что наступает на что-то острое, впивающееся в босые ноги, что ей трудно дышать и почему-то кружится голова. Она решила, что все это – следствие радости и стресса, который она пережила.
Но головокружение не проходило, оно усиливалось. Разбираться с этим уже не было времени, однако Валя успела испугаться, остановилась… и это было ее ошибкой.
Смена бега на неподвижность вызвала новую вспышку боли. Пропало ощущение мира: она не понимала, где небо, а где земля, не чувствовала свое тело даже через боль. И это тоже было новым, необъяснимым, помутняющим и без того ограниченное зрение.
Она не могла проиграть, только не сейчас! Она же выбралась, и этого урода нет рядом, разве недостаточно?!
Валя попробовала сделать шаг вперед, и – мир, потерявший очертания, словно закружился вокруг нее. Она сама и не заметила тот момент, когда все куда-то исчезло…
* * *
– Тебе ведь это не нужно, – устало заметил Андрей.
– Это нужно нашему ребенку! Это очень важный этап, особенно в моем возрасте!
– В каком «твоем возрасте», Женя?
– Ну, мне уже не двадцать пять!
– И что? После двадцати пяти начинается глубокая старость?
– Так, все! Мне это надо, и я это сделаю!
Спорить с ней было бесполезно. Жин-Жин в принципе отличалась редкой упертостью, а беременность каким-то образом подняла это качество на новые высоты. Если она уже вбила что-то в голову, ее не переубедишь. Не очень-то и хотелось, в принципе.
Жин-Жин решила, что ей обязательно нужно пройти полное медицинское обследование. Несмотря на то что у врача она уже была и он заверил ее, что ни в каком сохранении она не нуждается, молодая женщина отказывалась этому верить. Поэтому она уже оплатила неделю пребывания в частной клинике, куда теперь и направлялась.
Андрей спорил не из-за денег, их ему как раз было не жалко. Он не хотел, чтобы супруга накручивала себя по пустякам, беспокоилась из-за проблем со здоровьем, которых на самом деле нет и не было. А еще… ему не хотелось на целую неделю оставаться дома одному.
Он никому не признался бы в этом, но одиночество с недавних пор пугало его. Когда рядом находились люди, здоровые, нормальные, он мог держаться за них как за спасательный круг. А в одиночестве наваливались тоска по прошлому и опасения перед будущим. Никакое онемение, вызванное лекарствами, не могло полностью заглушить их.
Если бы он признался в этом беременной жене, то просто уважать бы себя перестал! Поэтому Андрей твердо решил, что справится самостоятельно. Утром он лично отвез Жин-Жин в больницу и сразу отправился в офис. Сидел там до позднего вечера, выполнял даже ту работу, которая не относилась к его обязанностям, по двадцать раз пересматривал документы. На него не обращали внимания, подходить не решались: то ли побаивались, то ли не привыкли еще. Андрею было все равно, он нуждался не в задушевных разговорах, а в присутствии людей рядом с ним.
Остаться на ночь в офисе не получилось бы, да и глупо это было. Он поужинал в ресторане; чувства голода давно не было, он уже и забыл, каково это – наслаждаться пищей. Все эти завтраки, обеды и ужины были скорее традицией и необходимостью. А сегодня еще и способом убить время.
Но в итоге он все равно вернулся в пустой дом. Над коттеджным поселком висела теплая летняя ночь, судя по темным окошкам, все соседи спали. Счастливые! Андрей уже предчувствовал бессонницу, которая наверняка продлится до утра.
Ознакомительная версия.
