Ознакомительная версия.
Но в итоге он все равно вернулся в пустой дом. Над коттеджным поселком висела теплая летняя ночь, судя по темным окошкам, все соседи спали. Счастливые! Андрей уже предчувствовал бессонницу, которая наверняка продлится до утра.
Он скинул пиджак и галстук, привычно сковывавшие движения, снял рубашку, а потом остановился. В зеркале, встроенном в стенной шкаф, отражалась татуировка. Нет, естественно, отражался он полностью, но именно татуировка привлекла его внимание.
При взгляде на нее боль сильнее ныла в груди. Это как шрам, напоминающий о ране, которую хотелось бы забыть.
Теперь уже нужно забывать навсегда. Потому что он скоро станет отцом, а прошлое… оно прошлым и останется.
– Ты знаешь, что татуировка – она как медаль: две стороны имеет?
Голос прозвучал тихо, ровно, но все равно заставил Андрея шарахнуться в сторону. Здесь не должно быть никакого источника голоса, он в доме один! Однако, повернувшись в сторону двери, он увидел, что это не так.
Девушка стояла неподалеку от входа, прислонившись к стене. Она была в черном: обтягивающие джинсы, майка и толстовка с капюшоном, и в ночной темноте все это наверняка сделало бы ее невидимой. А здесь, при свете, только подчеркивало воздушную тонкость фигуры.
Светло-голубые глаза смотрели на него внимательно, словно изучали. Они, неморгающие, казались Андрею неживыми.
Оправившись от первого шока, он нахмурился:
– Что ты здесь делаешь?
– Я пришла к тебе.
– Зачем?
Эта девушка была последней, кого Андрей хотел видеть в своем доме! Даже мимолетная встреча с ней напомнила ему о былом безумии. Разговор, да еще в такое время… этого ему хотелось бы избежать.
– Мне кажется, ты запутался, – пояснила она. – Но ты не ответил на мой вопрос о татуировке.
У него по-прежнему не было желания говорить с ней, как и тогда, и все же что-то мешало Андрею выставить ее за дверь.
– Нет… Я такого не знал.
– Но это правда. Я считаю, что правда. Татуировка – это не украшение. Она может показать, кто ты есть. Но она может и изменить тебя. Поэтому не следует наносить ее, не подумав.
– Я свою не сам наносил, – заметил Андрей, опустив взгляд к полоскам, покрывавшим его руки.
– Я знаю. Я расспросила о тебе. Твои друзья не скрывают ничего. При этом они считают, что они понимают тебя. Но они не понимают.
В принципе, то, что она говорила, могла бы сказать любая другая девчонка, настолько зацикленная на себе, что весь остальной мир для нее не существует. Хотелось бы посмеяться, но мешали ее льдистые глаза. Их выражение было таким, какого у «любой другой девчонки» быть не может. И смеяться над этим Андрей не мог, потому что…
Его собственные глаза были такими несколько лет назад.
– А ты меня понимаешь? – поинтересовался Андрей.
– Не больше, чем ты сам. И не меньше. Мне мешает недостаток знаний. Тебе – неумение понимать себя.
– У меня в жизни все прекрасно, – с вызовом отозвался мужчина.
– Конечно. Поэтому ты увеличиваешь дозу успокоительных. И будешь увеличивать. Потом умрешь от передозировки.
– Откуда ты знаешь, что я увеличиваю дозу?!
Он разозлился. Она усмехнулась.
– Не бойся. Я не слежу за тобой. Я просто знаю, что ты можешь делать. Я думаю о том, что бы я делала, если бы запуталась. И так я понимаю тебя.
– Но ты не запуталась?
– Нет. Да и для тебя еще есть возможность вернуться. Ты неокончательно испортил свою жизнь.
Он не нуждался во всем этом – ее поучениях и советах… почему она просто не может уйти?! Повышать голос на эту малолетку было бы унизительно, поэтому Андрей старался держаться с иронией:
– Чем же я порчу свою жизнь?
– Тем, что пытаешься быть правильным. Это очень плохой мир на самом деле. Сломанный. Есть определенные стандарты, к которым стремятся все. Они учат тебя, что хорошо, что плохо. И ты постепенно забываешь, что было хорошо раньше. Начинаешь верить им. Веришь так старательно, что в итоге убеждаешь себя. И ты правильный. Но ты уже не ты. Многие так живут и достигают счастья. Знаешь, в чем твоя проблема?
– В чем же? – прошептал он.
– В том, что ты когда-то был свободен. В отличие от многих. Ты отдал эту свободу, чтобы быть правильным. Тебе плохо без нее.
Она попала в точку. Это было то самое определение проблемы, от которого Андрей старался убежать. Потому что когда знаешь суть, можешь что-то исправить. А он не имеет права исправлять, не должен!
Ведь безумие – это не свобода, это то, чего он должен стыдиться… Но она-то не стыдится и ей хорошо!
Андрей устало опустился на кровать, обхватил голову руками. Девушка осталась там же, где и стояла.
– Я не понимаю, зачем ты поддаешься, – констатировала она. – Ты не обязан. Ты жил в гармонии с собой. И с миром. Ты умеешь чувствовать. Ты похож на зрячего, который притворяется слепым. Ты страдаешь сейчас и будешь страдать дальше. Таблетки не помогут. Они уже не помогают.
– Я не хочу снова становиться сумасшедшим!
– Свобода – это не всегда сумасшествие, – тихо рассмеялась она. Он никогда раньше не слышал, как она смеется, но он ведь и не знал ее толком! – Иногда – да. Для меня, например. Для тебя немножко тоже. Но иногда не обязательно терять рассудок. Нужно находить себя. Быть тем, кем тебе хочется. Отказаться от лжи. Наплевать, что о тебе думают другие. Звучит просто? Это сложно. Но если нет… Будет плохо. Ты будешь иметь все, что они называют компонентами счастья. Но ты будешь несчастен. Ты не поймешь себя. Почему? Вот ведь – все! Деньги, любовь, секс, власть. То, что в цене. И только тебя уже нет. Все есть, а тебя нет. Вот твоя ловушка. Цена правильности.
– То, чем я хочу стать… это опасно, – покачал головой Андрей. – Ты не понимаешь… Я ведь буду знать, что это не норма, что я причиняю боль близким людям!
– Смешной. Глупый. Если люди тебе близкие, твое несчастье доставит им боль. Они уже видят это, но не понимают почему. Как они поймут, если ты не понимаешь? Быть свободным для тебя – не значит быть опасным для них. Да, ты будешь опасным. Но для кого-то другого. Того, кто заслуживает эту опасность. Просто снова найти себя. Тигр… он ведь жил в тебе. Ты заглушил его таблетками. Усыпил, может, убил. Поэтому тебе больно. Вместе с ним ты убил себя. Без него ты не будешь собой. Он был твоей свободой. Ты знал об этом.
– Я боялся, что не смогу контролировать его…
Никому другому Андрей не сказал бы такого, вообще не смог бы завести такой разговор. Но с ней было можно, она понимала.
Девушка кивнула:
– Ты решил не верить ему. Ты поверил врачам, таблеткам и стандартам. Принял их норму, отказавшись от своей. Он был твоей нормой. От тебя осталась тень. От него не осталось ничего. А ты все думаешь, что вот-вот оживешь. Нечему оживать. Путь в никуда, как рельсы, обрывающиеся над пропастью. До горизонта ты не дойдешь. Без него.
– Не суди меня по себе. Ты… я ведь тоже узнавал о тебе. Немного, но достаточно, после той вечеринки… Ты родилась такой, поэтому тебе проще!
– Проще? – задумалась она. – Не знаю. Я видела, как страдает моя мать. Тогда я еще не знала себя. Но я видела, что почему-то заставляю ее страдать. Я была этому не рада. И я видела путь изменить себя так, чтобы она была рада. Но тогда страдать начала бы я. Поэтому я продолжила искать себя. Думаю, нашла.
– И тебе не бывает страшно?
– Бывает. Как и ты, я боюсь, что не смогу контролировать. Управлять тем, что живет во мне. Тогда оно причинит вред тому, кто этого не заслуживает. Но я ищу путь для себя и того монстра. Пусть причиняет вред! Но тому, кто заслужил. Поэтому я чувствую гармонию. Я не хочу меняться. Я ощущаю правильность, но не такую, с какой согласятся врачи. Мне хорошо. Я не думаю, что другим сейчас плохо, как было моей матери. Когда я нашла себя, исчезла боль тех, кто близок. Я живу так.
– А я вряд ли смогу, – настаивал Андрей. – Меня сделали таким… Тебе ведь рассказывали про Цирк? Эта татуировка… она оттуда. Там я был Белым Тигром и… делал не очень хорошие вещи. Не потому, что я выбрал, выбор как раз сделали за меня.
– Да. Я знаю. Но разве тогда ты был счастлив?
– Шутишь? Хуже, чем сейчас!
– Вот. Тогда был несчастлив. Сейчас несчастлив. Но когда ты был счастлив?
И тут Андрей понял, к чему она клонит. По-настоящему счастлив он был тогда, когда лечение только началось. Он уже не обязан был убивать в Цирке и мог использовать свою силу, чтобы защитить кого-то другого. Это дарило ему радость! Он чувствовал себя более нужным, чем сейчас, занимая высокую должность в международной компании.
Но ведь все так искренне поздравляли его, когда он выздоровел…
– Нельзя так! – отрезал мужчина. – То было влияние Цирка, а не настоящий я!
– Ты уверен? А не переоцениваешь ли ты влияние Цирка? Я читала о нем. Там изменяли многих. Почти все умирали быстро. Ты не умер вообще. Так что это было? Цирк изменил тебя? Или ты выжил в Цирке, потому что изначально был таким? Как с татуировкой. Иногда она меняет тебя. Иногда она отражает тебя. Цирк вывел на свободу твою сущность. Татуировка все еще на тебе. Ты рад видеть ее, а не тот костюм, который делает тебя важным и стоит много денег. Она отражает тебя.
Ознакомительная версия.
