– Скоро здесь по колено воды будет! - объяснил Алешка. - Мы бы из стульев сделали плот. Поплавали бы!
Какой там плавать! Мы и так уже до нитки промокли.
А в доме нарастала паника. Крики, топот, женские визги… Здорово, в общем. И чем это кончится?
А кончилось просто. Автоматика дала сигнал в пожарное подразделение. На «пожар» срочно выехал боевой расчет. Скоро мы услышали вой сирен пожарных машин. Мне даже как-то неловко стало. Оторвали понапрасну людей от отдыха.
А дождь тем временем прекратился - наверное, вода кончилась. Только время от времени с потолка звучно падали запоздавшие капли.
Мы снова забрались на стол. Мокрые и порядком озябшие.
– Дим, - озабоченно сказал Алешка. - А нам ведь домой-то по улице идти. Замерзнем. Снеговиками станем.
Не успели мы обсудить эту проблему, как пуленепробиваемое стекло в мелкие дребезги разлетелось от какого-то мощного удара снаружи. И тут же в окне появилась голова в каске:
– Люди есть? - спросила голова, ворочая по сторонам глазами.
– Есть! - заорали мы. - Очень хорошие люди!
– Только мокрые, - проворчал Алешка.
– Выбирайтесь! Вам помочь?
– Катер пришлите, - снова буркнул Алешка, когда мы по щиколотки в воде пробирались к окну.
– Есть потерпевшие? - командирским голосом прокричал кто-то во дворе.
– Есть, - ответил пожарник. - Двое пацанов.
– Обгорели? - встревоженно спросил голос.
– Обмочились, - хмыкнул пожарник. - С головы до ног.
Когда мы появились в проеме окна, нас приняли крепкие руки и передали дядьке в белом халате. «Скорая помощь», как я понял.
– В машину! - сказал он. - Срочно! Нам только обморожения на пожаре не хватает! Госпитализировать.
А вокруг - кого только не было среди красных машин и боевых пожарных расчетов! Тут тусовались взволнованные сотрудники, тут же вертелся водитель Витек, который нас привез, тут же пытался пробраться к нам парень Жучила и тут же в сторонке злобно кусал ногти господин Ершиков.
Но мы были недосягаемы. Медики со «Скорой» пытались опрокинуть нас на каталки, а мы с Алешкой изо всех сил брыкались.
На носилки нас уложить не удалось, но в машину нас все-таки впихнули.
– Ну и ладно, - смирился Алешка. - Поехали!
– То-то! - сказал санитар. - Сема, гони!
Машина взвыла сиреной и помчалась по улицам нашего родного города. В самом удобном месте, поближе к дому, когда «Скорая» остановилась на светофоре, мы, не сговариваясь, выскочили наружу и помчались в родное гнездо.
Мама открыла нам дверь и ахнула:
– Что случилось? Искупались?
Мы, звеня сосульками на одежде, стали раздеваться.
– Нас машина окатила, - соврал Алешка. - Поливалочная.
– Какая поливалочная? - мама оторопела.
Да, это он не сообразил - зимой «поливалочные» машины не ездят.
– Быстро в ванную! - скомандовала мама.
– Правда, поливалочная, - продолжал врать Алешка. Он никогда на полпути не останавливается. - Там они, мам, вместо песка воду заправили. А мы рядом оказались. Случайно.
Мама отвернула вовсю кран с горячей водой, и мы уселись в ванну.
– Сколько же можно мыться? - проворчал Алешка.
…В общем, денек выдался забавный. Хорошо еще, что в этой пожарной суматохе мы не потеряли кошелек и сумку. И пока мы отогревались, мама сама сделала «номер три» - сходила в магазин, а заодно и в аптеку, на всякий случай. Набрала там горчичников и градусников.
Но все обошлось. Мы не простудились, даже насморком не обзавелись. А наши куртки мама довольно быстро высушила над плитой.
Тротиловый будильник
До репетиции мы еще сбегали на свою конюшню. Галина отругала Алешку, что он мало тренируется, но он твердо заявил:
– Если Полковник поскачет на Алмазе, то он проиграет скачку.
– Нахал ты, Лешка, - сказала Галина. - Давай в седло. Пять кругов галопом.
Мы еще повозились в конюшне, а потом пошли в театр.
Возле него уже стояла съемочная машина-микроавтобус и какая-то голубая иномарка.
– Это Корзинкиной машина, - шепнул мне Алешка. - Нравится? Полюбуйся напоследок.
– Угонишь? - усмехнулся я.
– Взорву, - усмехнулся Алешка.
Съемка репетиции прошла успешно. Сцена захвата офиса понравилась больше всех других сцен. Наши «омоновцы» сработали натурально.
– Вот этот эпизод и пустим в эфир, - сказала довольная Корзинкина. - Пусть наша доблестная милиция посмотрит, как надо работать. - И пошла с режиссером Кабаковым, счастливым до посинения, в буфет выпить по чашечке кофе.
– Мне кой-куда, - сказал Алешка. - Срочно.
Держась за живот, он выскочил из зрительного зала. И скоро вернулся. Тут же вернулись и Корзинкина с Кабаковым, оба довольные друг другом.
Корзинкина поблагодарила актеров, а Кабаков - съемочную группу. И все стали собираться. И вышли из здания всей гурьбой. Обсуждая съемки и обмениваясь впечатлениями.
На улице сразу же стало шумно. Кто-то поскользнулся и упал. Все засмеялись. Кто-то в кого-то бросил снежок. Кто-то кого-то толкнул в сугроб, по-моему, Июлия - Кабакова.
А впереди всех торопливо шагала корреспондент Корзинкина. Она подошла к своей машине - и тихую улицу с медленно падающим снежком оглушил… Нет, не грохот тротила. А дикой силы, прямо-таки поросячий визг.
Корзинкина отскочила от своей иномарки и, тыча в нее дрожащей рукой, завопила:
– Там! Тикает! Под машиной.
Корзинкина лихорадочно покопалась в своей сумочке, выхватила мобильник и, содрав зубами перчатку, стала набирать номер:
– Милиция! Сергей Александрович! Миленький!…
Папа пришел с работы с каким-то особенным выражением лица. Оно было хитрое, довольное и подозрительное, когда он поглядывал на Алешку.
А тот как ни в чем не бывало сопел над своим альбомом, делал вечерние зарисовки дневных впечатлений.
Поужинав, папа принес из кухни чашку кофе и включил телевизор. Мама присела рядом с мандарином.
– Что новенького, отец? - спросила она. - Нашел этих «бомберов»?
– Почти, - ответил папа. - Сегодня еще случай был. Забавный такой. - Тут он сменил добродушный тон на строгий. - Вообще-то, такая забава злостным хулиганством называется.
– Расскажи, - попросила мама. - Люблю про всякие забавные злостности на ночь глядя послушать.
Папа сделал глоток, улыбнулся.
– Раздается у меня телефонный звонок. Снимаю трубку. А там дикий визг: «Милиция! Сергей Александрович! Миленький!»
– В чем дело, гражданка? - спрашиваю.
– Это ваша знакомая! Корреспондент телевидения Корзинкина! Приезжайте скорее! У меня под машиной взрывное устройство тикает!
– Я не специалист в этом деле. Звоните более компетентным сотрудникам.
– Вы не можете мне отказать, Сергей Александрович, миленький. Ведь вы занимаетесь этим делом. Приезжайте, умоляю!
Папа допил кофе и поставил чашку на телевизор. Мама, на этот раз молча, сняла чашку и переставила на стол. Обычно она не упускала случая сделать по этому поводу замечание.
– И ты поехал?
– Конечно. Хотя сразу понял, что это какая-то ерунда. Под машиной тикал старый будильник. Правда, увесистый такой. И где-то я его уже видел. Вот, говорю, Капитолина Павловна, ваше взрывное устройство. Возьмете на память? Это наверняка какие-то мальцы подшутили. Чьи-то дети, говорю. И тут она, так, во всяком случае, мне показалось, что-то смекнула. И говорит подозрительно:
– Не ваши ли дети, гражданин полковник?
– Нет, - отвечаю, - скорее всего, дети Шерлока Холмса.
Алешка на эту историю - ноль внимания. Глазом не моргнул, ухом не дрогнул. Рисует себе, сопит, разглядывает.
– А будильник она взяла на память? - спросила мама.
– Взяла. С охотой.
– Надеюсь, ты ее не предупредил, что его нельзя на «звон» заводить?
– Предупредил, - виновато вздохнул папа.
– Все-таки ты у нас слабохарактерный, - вздохнула мама, забрала чашку и ушла на кухню.
– Алексей, - строго сказал папа. - Это хулиганство.
– А говорить всякие гадости и глупости про милицию на всю страну это не хулиганство? Что ж она, эта Капитолина Кошелкина…
– Корзинкина.
– Какая разница! Что она, не знает, какая у вас трудная и опасная работа?
– В том-то и дело, что знает, - вздохнул папа.
– Я перед ней, так и быть, извинюсь, - пообещал Алешка. - Если сначала она перед тобой извинится.
Лешка продолжал перелистывать свои рисунки. Отложил один.
– Это еще не все? - уверенно спросил папа.
– Я тебя обрадую, - сказал Алешка. - Никакой милиционер в этих шантажах с бомбами не замешан. Это обыкновенный бандит. Дать тебе его фоторобот на память? - И Алешка протянул папе портрет Пашки-террориста. И как ему удалось его срисовать? С одного взгляда.
Папа взглянул на портрет и ахнул:
– Да это Пашка-рэкетир. Он два года подряд на Новом рынке дань с продавцов собирал. Мы только все подготовили, чтобы его взять, как он исчез.
– Его, наверное, - усмехнулся Алешка, - кто-нибудь другой взял.
– А жаль… Простой парень был, деревенский. Лошадей любил. Пока они в его колхозе были.
