– Так он их и теперь любит, - как-то странно сказал Алешка. - Только раньше он на них любил стада коров пасти и бидоны с молоком возить. А теперь любит возить бомбы.
Да, жалко, что Лешка не президент.
Папа отложил рисунок.
– А где он сейчас?
– Ты все равно его не арестуешь. Потому что у тебя нет на него… этой… как ты говоришь, доказанной базировки.
– Доказательной базы. А у тебя есть?
– Когда будет, я ее тебе отдам. Только вот не знаю, как она выглядит.
– Убедительно, - усмехнулся папа.
«Восьмое января сего года, - записал я. - Сегодня торжественный день - премьера спектакля „Великан и Роза“ в театре-студии „Золотой ключик“. Мы с Алешкой играем две главные роли: Великана и его нестреляющее ружье».
Мама по этому случаю извлекла свое самое красивое платье и приказала папе, чтобы он не задерживался на работе.
– У ребят сегодня премьера, - небрежно сказала она. - Мы с тобой приглашены. Постарайся не опоздать.
– Есть! - сказал папа. - Правда, на вечер министр собирает очень важное совещание, но я откажусь присутствовать. Скажу: совещайтесь без меня, у меня сегодня премьера.
– А что министр скажет? - испугался Алешка.
– Он тут же отменит совещание и приведет весь личный состав Министерства внутренних дел на премьеру. Строем, с оркестром.
Министра папа не привел, зато пришел в форме и с орденами на груди. Мама в любимом платье и в любимой помаде сидела рядом с ним и изо всех сил гордилась.
…Спектакль прошел на одном дыхании! Успех ему был обеспечен уже в первом акте: бурные аплодисменты. В антракте взволнованный режиссер, в черном фраке, с красной гвоздичкой в руке, послал нас с Алешкой в фойе:
– Послушайте, что говорит зритель.
Зритель был разный. И большой и меленький. Но говорили все примерно одинаково. Ходили неторопливыми кругами по фойе и восхищались. А под ногами у них вертелись дети и тоже высказывали свое мнение.
Одна тетка: - Гениально! Такая оригинальная трактовка. Новаторская постановка! Так свежо, необычайно.
Другая тетка: - Особенно очарователен этот маленький Великан в безрукавном пальто на вырост. Так трогателен!
Один пацан: - И никакое не пальто! Это взрослый пиджак с оторванными рукавами.
Второй пацан: - И никакой не Великан, а Лешка из третьего класса.
Еще одна тетка: - Обаятельна эта кошечка. Как она грациозно забирается в сумку! А как мурлычет! Как наша Мурка.
Ее мрачный муж: - Наша Мурка не только мурлычет. Она еще и…
Тетка: - Помолчи, Василий. Ты в театре, а не в пивной. И нечего на все фойе делиться нашими домашними трудностями. Ты тоже, между прочим, когда был маленьким…
Мрачный муж: - Она маленькая, твоя Мурка, уже шесть лет!
Один дядька, похожий на актера: - А молчаливая Статуя Командора в углу! Какая находка!
Другой дядька, похожий на писателя: - Да что ты, Жорж! Какой Командор! Какая Статуя! Это напольные часы, символизирующие остановившееся для Великана время.
Один пацан: - Это половая щетка.
Второй пацан: - Дурак! Это испорченное ружье!
Третий пацан: - Незаряженное! Оба вы дураки!
В общем, я понял: главное в современном спектакле, чтобы никто ничего не понял. И чтобы было о чем поспорить.
Когда мы с Алешкой подошли к родителям, мама тоже выразила свой восторг, а папа серьезно сказал:
– На меня больше всего произвело впечатление твое «пальто». Жаль, что я тебе его подарил.
– Бери обратно, - тут же согласился Алешка. - Прямо в нем и пойдешь домой.
– Руки замерзнут, - сказал папа.
…После третьего акта зрители долго вызывали аплодисментами актеров, требовали на авансцену режиссера и засыпали всех букетами цветов. А восторженный Жорж подарил нашей Июлии упаковку кошачьего корма.
Мы пошли одеваться, а растроганный и гордый успехом Кабаков отправился в буфет. И по дороге громко сказал:
– С таким спектаклем не стыдно и в Париж съездить, на гастроли.
А Лешка догнал его и сказал:
– А можно нам всем завтра еще одну сцену сыграть? По моей просьбе. И в моей постановке.
– Для тебя, - Кабаков прижал руки к сердцу и шаркнул ножкой, - для тебя, мой друг, - все, что угодно. Имей в виду, пятьдесят процентов успеха моей пьесы - твоя заслуга.
– Тогда и половина гонорара.
Кабаков засмеялся и побежал поскорее что-нибудь пожевать - восстановить свой творческий потенциал.
– Да, - сказала мама за ужином, - я знала, что Алешка великий артист, но не до такой же степени! Такой подарок к моему наступающему дню рождения! Спасибо, родной! Ты был великолепен!
А «родной» вдруг немного сник - про подарок-то он забыл. И немудрено - столько событий всего за несколько дней. Ничего, что-нибудь придумает. Я не сомневался.
Лешкина агентура
Утреннюю запись в дневнике я начал красиво, в духе старинных романов великих классиков: «Едва над заалевшим горизонтом засияли первые лучи зимнего солнца, предвещая ясный погожий день, князь Алексей Оболенский, оседлав верного коня, выехал за ворота замка».
Все это правда, но и все здесь вранье. Так и создаются романы. Не очень великие.
Во-первых, в городе нет никаких горизонтов. И первые лучи солнца еще над ними не алели, а скрывались за стенами домов. Во-вторых, князь Алексей вовсе не седлал своего вороного коня, а выгреб из карманов моей куртки оставшиеся у нас от бизнеса деньги. И не выезжал он за ворота замка, а зашагал к метро. И не махала ему вслед платочком красна девица у ворот. Потому что все его красны девицы-одноклассницы еще крепко спали, пользуясь последними денечками каникул.
Через некоторое время мой братец был замечен возле конюшен ипподрома «Галопом по Европам». Чуть позже дед-конюх вывел из ворот золотистого Орлика. Паша-террорист сел на него и поскакал по большому кругу. Еще чуть позже Пашка водил Орлика вдоль конюшни и оживленно беседовал с Алешкой. Потом и Алешка проехался на Орлике - как всегда красиво и непринужденно. Как, впрочем, красиво и непринужденно он познакомился с Пашкой.
В скором времени они сидели в дедовой каморке и пили дедов чай из термоса.
Самую интересную часть их разговора я привожу ниже.
– Коров, Леха, выгоняли у нас рано, чуть свет, - мечтательно рассказывал Пашка. - Я с одного конца деревни их гоню - собираю с каждого двора, Степка - со своего. И - в прогон, а там - поле, все белое…
– Снег, что ли? - спрашивает Алешка, прихлебывая чай.
– Какой летом снег, Леха? - смеется Пашка. - Роса! До солнца травы в поле от росы стоят, ровно белым молоком облитые. А как солнце встанет, так они и заискрятся, заиграют всем цветом… Коняка у меня добрый был. Не больно-то чистых кровей, но умница. Меня, как собака, любил и слушался. И стадо его уважало. Вечером коров пригоним и - на реку. Воронок мой радуется, любил купаться. Вот я его вымою всего - аж блестит - и пущу в поле. А сам на берегу у костерка ночую. Картошку пеку, на звезды гляжу. А Воронок, как соскучится, подойдет к костру, вздохнет и меня за ухо губами своими потрогает. Губы теплые, мягкие…
– Здорово, - вздохнул и Алешка.
– Здорово… Да не долго. Колхоз наш развалился, его какой-то городской фермер купил. Лошадей, что были, продал на колбасу, а мы все разошлись кто куда. Вот я в город и подался.
– Чего ты тут не видал? - на правах хорошего знакомого буркнул Алешка.
– А там я чего не видал? Здесь у меня мечта имеется.
– Хорошая?
– Вот такая вот! - Пашка поднял большой палец. - Денег хочу скопить.
– Оригинальная мечта, - Алешка хмыкнул так презрительно, что весь его недопитый чай бросился брызгами на стол. - Извините.
– Не, ты не думай, - заспешил Пашка. - Мне деньги нужны, чтобы купить лошадь. Хорошего орловского рысака мечтаю…
«Мины на нем подкладывать», - чуть не вырвалось у Алешки.
Оказалось, не совсем так.
– …И телегу. Сделал бы из нее фургон и поехал бы неспешно на Дальний Восток.
– У тебя там родственники?
– Нет. Просто подальше хочется ехать. Лошадь, дом на колесах. Кругом - всякая красота и интересность. Вечером сворачиваю с дороги. Сажусь у костра, звезды считаю. А лошадь рядом ходит, травкой хрумтит.
– А зимой чем хрумтит? Льдышками? За одно лето далеко не уедешь.
– Чудак! Я бы сена запас. В фургоне. На нем бы и спал. Знаешь, как на сене сладко спится? Вот это жизнь! А то… фигней всякой занимаюсь. Баночки подкладываю… Ты только не говори никому.
– А и так все знают, - спокойно сказал Алешка.
– Кто? - Пашка даже привстал. - Менты? Да это ж просто баловство! Шутка! Это Ершик так над друзьями подшучивает. Баночки из-под кофе ложит.
– Дурак ты, Павел, - вдруг резко сказал Алешка.
А Пашка почему-то не обиделся, только сильно удивился:
– Почему?
– Потому. Ершиков не шутит. Он предупреждает: плати денежки или в следующий раз… Понял? И в следующий раз кто-то другой взорвет машину, а отвечать будешь ты. Ершиков денежки получит, а тебя в тюрьму посадят. Там звезды считать не будешь.
