Сегодня нарисовался этот грузин или армянин, черт его знает. Если он и вправду из Москвы (похоже!), действительно реставратор (похоже!) и не женат (не похоже), нужно брать! Если женат, все равно брать! Приласкать, приручить — это она умела. Тем более, раз он в длительной командировке, у нее есть время. Люди искусства меняют жен, как перчатки. Главное, прорваться в Москву. Завтра же нужно отдаться по полной программе. Чтобы голову потерял! Хоть Алька и орала, что завтра выгонит, это все вранье! Куда она денется? Кто у них этот угол сраный снимет? Кто ее забесплатно обшивать будет? Тем более заплачено за месяц вперед. А за месяц много чего можно успеть…
Ну а на худой конец что? Сереженька. Верный, преданный, надежный. Этот вариант есть всегда!
Арам ворочался на старой, с продавленными пружинами кровати гостиничного номера. Он прокручивал в голове нынешний вечер. Конечно, Маша-Мария женщина фартовая, ничего не скажешь. Такую показать не стыдно. Но, с другой стороны, зачем ее показывать? Ему-то нужно было совсем другое: спокойная телка без претензий, верная, как честное пионерское слово. А Мария, похоже, с верностью и рядом не стояла. Слова-то такого не знает, вот какое впечатление складывается. Мальчишку женихом называет, а сама готова на все с первым встречным… А мальчишка славный. Тогда, на улице, он успел его рассмотреть.
Влюбленный по уши мальчик из хорошей семьи. Жаль парня.
Так что Мария эта того… Сегодня она с тобой, а завтра ищи ветра в поле…
Нет, нужна тихая пристань, запасной аэродром. Место, где можно жить неделями, чтобы не засвечиваться в гостиницах. А при необходимости — вообще залечь на дно. То есть своя, отдельная квартира у телки, предполагаемой на роль постоянной возлюбленной, была обязательна. А Мария, как он понял из разговора, вовсе не хозяйка хаты. Хозяйка, похоже, эта бешеная баба, как ее… Александра. Завтра уточним, но похоже на то… Да еще и влюбленный юноша на ней висит. Нет-нет, никаких довесков в виде дальних и близких родственников, детей и влюбленных мальчиков! Так что продолжительное знакомство с Марией исключается. Но прийти к ней завтра — это дело чести. Как. не трахнуть такую красавицу? Тем более она не против, по глазам видно было! Оттрахаю на всю катушку, сладострастно всхрюкнул он, вспоминая Марию в бледно-зеленом платье и чувствуя, что готов приступить прямо сейчас.
Пришлось принять душ и врубить телевизор. Он нашел спортивный канал, лениво следил за игроками, гоняющими по полю мяч. Лениво потягивал коньяк. Потом задремал.
Маша открыла дверь. Утренний, весьма скромный макияж очень шел ей, делал моложе и целомудреннее, что ли.
— Опять цветы? Спасибо, очень красивый букет. — Маша уткнулась лицом в хризантемы.
Арам полюбовался длинными темными ресницами, затем оглядел ее всю. Темная юбочка на пуговках, с разрезом внизу. Светлая блузка с открытым воротом. И тоже на пуговках. Пуговки мелкие, частые… Волнистые волосы обрамляют головку. Высокая шея, чуть выступающие ключицы, ложбинка в вырезе блузки. Арам почувствовал столь острое желание, что голос охрип.
— Проходите, что же вы? — Маша отступила, пропуская мужчину в прихожую. Проходя, он ненароком прижался к ней, ощутил небольшую твердую грудь с торчащими сосками. Внизу живота сладко заныло. Даже резкий запах дешевых духов не мешал. Сквозь него пробивался запах чистой, здоровой кожи юной женщины. Арам скинул куртку.
Маша повела его по коридору, он шел сзади, разглядывая чуть полноватые ноги с тонкими щиколотками. Накануне она была в длинном платье, он не видел ее ног. Хороши, ничего не скажешь. Вся она хороша. Словно плод, румяный, спелый, сочный.
Едва они вошли в комнату, он обхватил ее сзади, запрокинул голову девушки и впился в губы, не давая ей шевельнуться. Маша взбрыкнула было, но так, больше для виду. Эти нюансы он отлично чувствовал. Поцелуй длился так долго, что Маша начала задыхаться.
— Господи, так же задушить можно! — вырвалась наконец она. — Сумасшедший!
— О, ты еще не знаешь, насколько, — прохрипел мужчина, снова прижав ее к себе, покрывая поцелуями лицо, шею, грудь. Рука его перебирала петельки. Медленно, ах как медленно расстегивалась блузка! Когда круглая грудь с розовым соском оказалась наконец открыта его взору, Арам зарычал, впившись губами в упругую плоть. Рука его шарила под подолом юбки, поднимаясь все выше и выше.
— Господи, да подождите же! Разве так можно? — слабела в его руках Маша.
Хризантемы упали на пол, рассыпавшись цветочной поляной. Страстный житель гор подхватил девушку на руки, понес к ближайшему койкоместу.
— Не сюда! — взвизгнула Маша. — Вот туда. За шкаф, — деловито добавила она.
Арам быстро, словно бегун на Олимпиаде, добежал до искомого объекта, буквально швырнул ношу на застеленную клетчатым пледом тахту. На пол полетели юбка, блузка, брюки и прочие предметы туалета.
— Вах! Какая красота, — рычал темпераментный горец, разглядывая обнаженное тело. И набросился на женщину со всей страстью, присущей восточным мужчинам.
Маша, намеревавшаяся показать изысканному столичному гостю свое искусство любви, то есть проявить некоторую инициативу (после светской беседы под чай) была совершенно сломлена. Какая там инициатива! Ее никто не спрашивал! Руки ее были захвачены и прижаты к постели, его сильные волосатые ноги раздвинули ее колени, причинив боль. Нечто тугое, горячее вонзилось в плоть так глубоко, что Маша вскрикнула, запрокинув голову.
— Ва-а-х! — рычал мужчина. — Ты еще и кричать умеешь! О, голубка! Я тебя растерзаю! Я тебя раздавлю! Я изнасилую тебя, моя принцесса!
«Почему в будущем времени?» — изумилась про себя Маша. От бешеных толчков содрогалось не только тело. Казалось, то, что он вонзил в нее, достигло головного мозга, выбив из головы все мысли, кроме одной: «Разве оно такое бывает?» Она-то думала, что Антон Владимирович — половой гигант. Какое там… Детский сад в сравнении с этим…
— Я всю ночь… Не спал… думал о тебе… Как я тебя…
И матерное слово, сорвавшееся с его уст, почему-то не было оскорбительным. Прозвучало как факт, данность. Толчки становились все сильнее. Если сравнивать с землетрясением, где-то на семь баллов, успела подумать Маша, чувствуя, что она близка к сокрушительному оргазму. И они закричали одновременно и стихли.
Маша лежала неподвижно, приходя в себя, затем произнесла:
— Пусти, мне нужно в ванную… — она попыталась было подняться.
— Никуда не пущу! Никуда не пойдешь! Ты моя пленница, рыбка моя золотая! Возьми, погладь его!
Маша дотронулась до влажного члена, который, к ее изумлению, снова поднимался, твердел под ее рукой.
— О волшебница! О красавица! Ва-ах, — опять зарычал он, наваливаясь на Машу.
«Да подожди же! Дай отдохнуть!» — вскричала было она, но его рука скользнула вниз, умело прикасаясь к ее лону. Затем чуть сильнее, более властно… Маша закрыла глаза. Влажный язык скользил по животу все ниже и ниже. Вот он оказался там, между нежнейших складок и складочек, слизывая ее сок. Судорога прошила все тело. Колени дрожали.
— О-о, — простонала теперь уже Маша и тут же почувствовала у своих губ огромный, набрякший член. И она взяла его, покусывая и постанывая.
— У-у-у, — ревел Арам, глядя на нее сверху, тиская ее грудь, наслаждаясь этой картиной полного покорения женщины… Но чего-то еще не хватало…
Он дождался, когда новая волна накрыла, его. Маша вытолкнула пульсирующий член. Лицо ее залило густой белесой жидкостью.
— Все, Мне нужно умыться, — вскричала она, поднимаясь.
— Хорошо, иди умойся, прелесть моя, — разрешил он. — Я открою шампанское.
Маша выскочила в коридор.
Арам огляделся. Перед зеркалом стоял письменный стол с выдвижным ящиком. Он осторожно открыл ящик. Паспорт лежал прямо сверху. Ага! Родом из Тмутаракани, прописана на данной жилплощади временно. Как и предполагалось. Двадцать три года. Он думал, она моложе…
Положив паспорт на место, Арам извлек из дипломата бутылку шампанского, окинул хозяйским глазом сервант, достал два хрустальных фужера, вернулся в закуток. По полу были разбросаны вещи. Вот ее юбка, трусики, колготки. Колготки… Он выдернул из брюк ремень.
— Мария, где ты?
Маша вернулась, замотанная в халат.
— Моя принцесса! Твое здоровье!
— Ой, зачем ты эти фужеры… — Маша осеклась.
— А что? Почему нельзя?
— Можно, конечно, — улыбнулась Маша.
— За тебя, моя прелесть! — Он протянул ей бокал.
— Ты меня просто ошеломил… — невпопад ответила Маша, пригубив напиток.
— Чем же?
— Что за натиск? Двух слов сказать не успели!
— Зачем слова, когда сердце горит от любви? Поговорить всегда можно. Это твоя квартира?
— Да… Нет… Ну, скорее нет, чем да, — Маша на секунду запнулась, затем продолжила: — Я снимаю здесь комнату. Временно. Я, видишь ли, занимаюсь обменом своей жилплощади. Улучшаю. Однокомнатную продала, ищу двушку. Пока ничего подходящего. Мне нужно с ремонтом, чтобы самой не возиться. Ну вот, временно живу у Альки. Не знаю, что на нее вчера нашло. Вообще-то она нормальная, компанейская. Понравился ты ей, что ли?
