Ознакомительная версия.
— Когда я понял, что она уже не шевелится, мне вдруг показалось, что это свинья.
— Какая свинья? — голова у Танова шла кругом.
— Свинья, такая же, как на ферме этой. Я отрезал у девчонки уши и положил их себе в карман.
— Так вот оно что, — Танову, наконец, все стало ясно. — Уши… А ведь Колышева нашли с отрезанными ушами.
Допрос длился в течение пяти часов. Вера Николаевна терпеливо сидела в коридоре. Затем, пока ждали адвоката, который прибыл, чтобы формально расписаться в протоколе, Танов разрешил матери еще пятнадцать минут побыть с сыном.
На следующий день следователь сделал запрос в Службу Южного административного округа о возможном убийстве в лесу, недалеко от улицы Академика Янгеля. Ответ он получил по телефону.
— Павел Николаевич, добрый день! Следователь Рябов.
— Здравствуйте, чем могу быть полезен?
— У меня ваш запрос по поводу девушки, убитой в лесу. Это уголовное дело приостановлено, так как не установили преступника.
— Я так и думал. Кто эта девушка?
— Некая Белова Ульяна Андреевна, скончалась от полученных травм в лесу.
— А версий убийства нет? — на всякий случай поинтересовался Танов.
— К сожалению, нет.
— Хорошо. Направляйте нам уголовное дело.
Танов положил телефонную трубку на рычаг. Надо докладывать руководству, так как со дня на день контора получит еще одно уголовное дело. Плохо, что убийца неадекватен. И все время, пока длится следствие, Танов несет за него ответственность. Он ведь может сотворить с собой в камере все, что угодно, например, повеситься на своей одежде. И Павлу Николаевичу, случись такое, придется долго доказывать, что он здесь ни при чем. Всегда все шишки валятся на следователя: неправильно допросил, угрожал, довел до самоубийства. А когда Зинакова вывозили для проведения следственного эксперимента, Танов обеспечивал в три раза больше конвоиров, чем в каком-либо другом случае.
Опытный следователь Танов не стал пороть горячку, поэтому для окончания расследования потребовалось еще два месяца. Он тщательно анализировал все события по этому делу, находились новые свидетели, назначались дополнительные экспертизы. Две недели ушло только на составление обвинительного заключения. Ему удалось допросить Конева, который чудом остался жив и через две недели после случившегося был переведен из реанимации в обычную палату. Правда, допрос ничего нового следователю не дал. Ну, что сказал Леонид Конев? Искал мяч в темноте под кустами. Перекликались с товарищами. Очень хотелось доиграть, доказать друг другу, кто есть кто. Понятно же — выпили, разгорячились. Вдруг кто-то накинулся сзади, повалил, вонзил нож в спину. Начал кромсать. Адская боль. Неожиданность. Полная расслабуха, которая всегда наступает в конце веселого праздника. Да еще за хорошо охраняемыми воротами элитного поселка «Премиум». Повстречай он этого типа при свете дня где-нибудь в офисе, в ресторане, да просто на улице, от него бы мокрого места не осталось. А так — изувечен, изуродован ни за что ни про что. Каково-то жене будет его любить, такого красавчика? Но это уже был юмор счастливца, благополучно избежавшего печального конца. А вот Генка… И дальше про Геннадия Колышева: какой он был хороший друг, удачливый бизнесмен, любимец женщин, а вот, поди ж ты…
О Геннадии Колышеве речь в беседах с Василием Зинаковым шла бессчетное количество раз. На вопрос, зачем Зинаков убил совершенно неизвестного ему человека, ответ был всегда, по сути, одинаков: гулял поблизости, случайно увидел, как приехал на шикарной машине этот сытый, как по-хозяйски вальяжно вошел в свой шикарный дом. Накатила мгла. Взъярилась злоба. Сердце взыграло. Нож сам кинулся в руку. Вошел в незапертую дверь. Повалил. Вонзил нож в спину. Удар, еще один, еще. Злоба не отпускала. Утащил в подвал, чтобы потешиться вволю. Потом нашел хозяйский халат и тщательно вытер им следы крови. Сделать это оказалось не трудно — свет — то яркий. Из подвала перенес тело хозяина на крыльцо. Пусть полюбуется элитным поселком «Премиум» напоследок. Когда перемахнул через изгородь, прихватив окровавленный хозяйский халат, мгла отпустила. Когда вернулся в заброшенный дом и улегся на любимый матрас, мгла ушла. Стало так хорошо, легко. А халат со следами крови наутро закопал в лесу.
В рассказе Василия про нападение на Леонида Конева расклад был такой же. Праздник подманил Василия. Веселым гомоном, вкусными запахами, громкой музыкой. Голосами прекрасных женщин в невиданных нарядах, атмосферой дурашливой беспечности. Тут эти бакланы начали играть в футбол. Орали, ржали что было сил, матерились с особым азартом. Уж как им было хорошо жить на свете, уж как сладко. А вот я вам, — подумал Василий и нащупал в кармане штанов, подобранных на свалке, любимец — нож. Тот с готовностью лег ему в руку. Ну, а дальше известно. Мгла, злоба, звон в ушах. Только мгла потом долго не уходила. Ведь дело-то он не довел до конца.
Вот и вся история про Василия Зинакова. Суд учел смягчающие обстоятельства и приговорил его к пожизненному лишению свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.
Через пять месяцев после того, как осудили сына, отец Василия Зинакова умер от инфаркта. А мать, Вера Николаевна, ни минуты не знает покоя. Устроилась уборщицей в небольшой продуктовый магазин. Какая-никакая зарплата плюс пенсия, если жить экономно, не так уж мало. Сколько продуктов можно купить Васе, сколько апельсинов, яблок, конфет, печенья. И колбаски сухой, пусть она и дорогая, зато может полежать, не испортится. Сколько футболок, маек, носков — ему много белья требуется, хватит, намучился в лохмотьях и обносках. А сколько теплых свитеров, шарфов, жилеток можно купить. Там, где ему суждено век коротать, не жарко, нет. И кроссовки, и спортивный костюм, и шапку шерстяную, и перчатки поплотнее — все нужно. А ей ничего не надо. Разве что за квартиру заплатить, за электричество. Надо, чтоб все было в порядке. Придет домой Васенька, а квартирка-то и вот она. Живи себе на здоровье. Одежду, которая есть, еще износить надо, прежде чем новую покупать. Про обувь то же можно сказать. Не щеголять же ей на шпильках на старости лет. А еда? Ну, что еда? Щец постных похлебала, чайку попила и сыта. Блинков еще иногда испечь можно. Хотя это уже и слишком. Так, в хлопотах, подсчетах, в трудах проходит год за годом. Вера Николаевна не стареет, никогда не падает духом, не жалуется. Жизнь ее подчинена Васе.
Наконец, наступает счастливый день. Вера Николаевна отправляется на Казанский вокзал с большим чемоданом на колесиках и садится в поезд дальнего следования. Билет она берет всегда в плацкартный вагон. Будет она деньги на купейный вагон тратить. Лучше Васеньке купить что-нибудь полезное. Вера Николаевна садится и с радостным интересом смотрит на бескрайние поля, на деревенские избы на косогоре, на бойких баб и девчонок, голосисто предлагающих на остановках горячую картошку, соленые огурцы, моченые яблоки. Ничего этого Вера Николаевна не покупает, вообще не выходит из вагона — так и от поезда отстать недолго. А ей нельзя нигде задерживаться, ее Вася ждет. Да и зачем ей огурцы да картошечка? Неплохо и чайку попить с сахаром. А за окном проплывают нарядные вокзалы больших городов, одинокие будки стрелочников, леса, леса. Все-таки большая у нас страна, — думает Вера Николаевна и с удовольствием наблюдает, как мелькают металлические конструкции моста, соединяющего берега могучей реки. — Как хороша, как красива жизнь, — говорит сама себе Вера Николаевна. — Как хорошо, что Вася жив. Любимый мальчик. Самый лучший мальчик на свете.
Засыпая на узкой и жесткой полке плацкартного вагона, под сонные вздохи соседей, под плач неугомонного младенца, под воркование молодой парочки на боковых местах, Вера Николаевна представляет себе не просто счастливый, а очень счастливый день, который ей скоро предстоит. День встречи с сыном. Вера Николаевна верит, что жизнь у Васи наладится, дайте только срок. Придет к нему любовь. У нее появятся внуки. Все будет хорошо у сына. Ведь так думают, неустанно повторяя эти слова, все мамы на свете. Вера Николаевна засыпает, укрыв голову старой пуховой шалью.
Поезд, в котором видит прекрасные сны Вера Николаевна Зинакова, идет на восток. Туда, где восходит солнце. Где, как было написано в детской книжке, которую она читала когда-то своему непослушному сыну, растет на просторе дерево счастья. И никогда не бывает мглы.
Ознакомительная версия.
