Глава девятая
Первой в кабинет вплыла Ларионова. Разодета в пух и прах — короткая юбка, потрясающей расцветки и фасона кофточка, тонкие колготки и туфельки на шпильке. Она была сверх меры накрашена и имела своей целью охмурить не только майора Хвостова и лейтенанта Селиванова, но и любого попадавшегося на пути ее следования мужчину. Ларионова села так удачно, что ее юбка всколыхнулась, будто снизу на короткое время включился мощный вентилятор. Запах ее дорогих духов, распространяясь во все стороны, достиг ноздрей Хвостова. Майор с шумом вдохнул воздух и тут же согнал с лица возникшее было на нем блаженное выражение.
Вошедший следом за Ларионовой Кадамов, напротив, был хмур и неприветлив. Его рубашке и брюкам требовался утюг, как, впрочем, и помятой физиономии. Волосы, обычно торчавшие у директора козырьком кепки, сейчас поникли, словно гребень у старого петуха. Кадамов сел на предложенный стул и угрюмо уставился на свои нечищеные туфли.
Женя занял дальний конец стола, напротив Хвостова, и приготовился вести протокол.
— Итак, уважаемые свидетели, — начал майор. — Повторите, когда вы в субботу вечером ушли из дому Бериковой? Начнем с вас, Олег Семенович.
— Из дома Бериковой?.. — Кадамов поперхнулся, прочистил горло. — Из дома Бериковой я ушел в двадцать три сорок пять.
— Что было потом?
— Мы встретились с Олегом, — очаровательно улыбнулась Ларионова, — и…
Однако Хвостов перебил ее:
— У вас, Людмила Дмитриевна, еще будет время высказаться… Продолжайте, Олег Семенович.
— На улице меня ждала Люда.
— Где именно?
— На автобусной остановке. Я посадил ее в свою машину, и мы поехали к ней домой.
Хвостов повернулся к бухгалтерше.
— Это правда, Людмила Дмитриевна?
— Конечно! — Ларионова поменяла позу, и "вентилятор" дунул справа. — Могу только добавить, что, дожидаясь Виктора, я очень замерзла.
— Очень вам сочувствую, — светским тоном изрек Хвостов. — В котором часу вы были у себя дома?
Бухгалтерша прищурила свои выпуклые глаза и очень медленно провела языком по верхней губе. Выглядело это весьма двусмысленно.
— Я думаю, в двадцать три пятьдесят. Да-да, именно в это время мы и пришли ко мне домой.
Майор нацелил очки на Кадамова.
— Вы подтверждаете?
— Да, — неохотно признался директор.
— Тогда как вы объясните тот факт, — Хвостов взял со стола перевернутую вниз лицом фотографию и протянул Кадамову, — что вы оказались запечатлены на кадре, который был сделан часом позже?
Директор повертел в руках фотографию и исподлобья взглянул на Ларионову.
— Я же говорил тебе, — произнес он зло, — что из твоей затеи ничего не выйдет!
Бухгалтерша дернула плечом, а Кадамов вернул Хвостову фотографию со словами:
— Я вас обманывал. Со свадьбы я ушел около часу и минут пять второго был у Ларионовой.
— Это ближе к истине, — кивнул майор. — Однако и в одиннадцать сорок пять вы тоже выходили из дома Бериковой.
— Не помню, — однако уверенности в тоне Кадамова было мало.
— Напрасно, — разгрыз сухарик Хвостов. — Я устрою вам очную ставку с Бериковой, и она подтвердит, что видела, как вы надели плащ и ушли.
Кадамов молчал, тянул с ответом, наконец признался:
— Да, я действительно выходил около полуночи, а потом вернулся. Наверное, было двадцать три сорок пять. Точно время не помню.
— Как долго вы отсутствовали?
— Около часу.
— И где же вы были все это время?
Кадамов метнул в сторону Ларионовой затравленный взгляд и промолчал.
— Ну! — подстегнул Хвостов.
— Я не могу ответить на этот вопрос, — выдавил директор.
— Ладно, не отвечайте, — с коварным добродушием согласился майор. — Но именно во время вашего отсутствия произошло преступление. Поэтому я имею все основания предъявить вам обвинения по подозрению в убийстве охранника и ограблении магазина.
— Что же, он сам себя ограбил? — попыталась прийти на помощь любовнику Ларионова.
— Ах, оставьте, Людмила Дмитриевна! — как от назойливой мухи, отмахнулся Хвостов от бухгалтерши. — Хозяином магазина является тесть вашего друга. А ограбить себя или тестя — это разные вещи… Ну, так как, Олег Семенович, вызывать конвой?
Кадамов покачал головой:
— Не нужно. Я ни в чем не виноват. Я скажу, где я был и что делал в это время, но пусть она выйдет.
— Это почему же? — удивилась Ларионова. — Ты мне говорил, будто не мог уйти со свадьбы, потому что тебя как почетного гостя не отпускали, а, оказывается, ты все же выходил. Надеюсь, ты не совершил за это время ничего криминального?
— Да!.. — поддакнул Хвостов и с любопытством уставился на Кадамова.
— Не говори глупостей! — тяжко вздохнул директор. — Ладно, я скажу, но учти, ты сама захотела остаться. — Не глядя на Ларионову, он признался: — От двадцати трех сорока пяти до без четверти час я сидел в своей машине с кассиром Светой.
— Ха! — выдохнул Хвостов. — Вот так номер! С какой Светой? Уж не с Чекмаевой ли?
Вместо ответа Кадамов склонил голову.
— И что же вы там делали?
Директору ничего не оставалось, как с бравадой сказать:
— Уж во всяком случае не в куклы играли!
— Так! — многообещающим тоном произнесла Ларионова. От злости она пошла пятнами. — Значит, пока я мерзла на остановке, а потом, не дождавшись тебя, тащилась по пустынным улицам домой, ты преспокойно трахался в машине с этой девкой? — Увернуться Кадамов не успел: Людмила Дмитриевна вскочила, перегнулась через стол и залепила своему любовнику звонкую оплеуху. — Подлец! — взвизгнула она и без сил плюхнулась на стул. "Вентилятор" на этот раз не сработал.
Кадамов потер ставшую красной щеку.
— Уж лучше быть подлецом, — сказал он с достоинством, — чем сидеть за решеткой.
Хвостов медленно склонил голову.
— И я того же мнения. А сейчас, я думаю, нам лучше поговорить с глазу на глаз. — Майор повернулся к Ларионовой и елейным голосом пропел: — Что ж, Людмила Дмитриевна, теперь вы у нас остались без алиби… Проводи-ка, Женя, госпожу Ларионову до лестницы и постарайся, чтобы она не встретилась с Чекмаевой.
Бухгалтерша встала. Ее грудь, как две небольшие торпеды, хищно ощетинились на майора.
— Вы думаете, я подерусь с этой девкой? — спросила она презрительно. — Не дождетесь!
Молодая женщина повернулась, и ее каблучки гордо процокали к выходу. Женя отправился выполнять поручение начальника.
— Зачем же вы, Олег Семенович, вернулись на свадьбу? — прохрустел Хвостов, когда Селиванов прикрыл за собой дверь.
Кадамов вздохнул так, будто с его плеч сняли тяжелый груз.
— Да кто его знает, товарищ майор, — директор заметно повеселел. — Шарф и зонтик я там оставил, как будто мне Нечаев их потом на работу не принес бы. Зашел, а здесь фотограф, паренек этот, пристал, давай фотографироваться. Пришлось снять плащ и встать в общий строй.
— Чего же вы нам тогда небылицы плели про Ларионову?
У Кадамова покраснела вторая щека.
— Да это мне Людка голову заморочила. Давай, говорит, скажем, будто вместе были, к нам тогда с ограблением никто приставать не будет. Так проще. Про фотографию, по правде, я и забыл. Взял да согласился. Мне это на руку было. Не хотелось Светку подводить. Вы уж меня простите. — Директор сокрушенно покачал головой. — Черт меня дернул с этой девчонкой связаться!
— Да уж, — на лице Хвостова читалось осуждение. — Больно молода она для вас.
— Э-э, не скажите! — чубчик у Кадамова торчал как прежде, а в глазах появился блеск. — Она для меня — в самый раз, а вот я для нее, возможно, и староват. Но, как говорится, дело вкуса. А вообще-то вы правы. Запутался я с этими бабами, пора завязывать. Не мальчик уже.
Вернулся Женя и уселся на своем месте.
— Как же у вас получилось со Светой? — спросил майор.
— Да выпивший я сильно был, — дернул одной щекой Кадамов. — Когда танцевал с этой девчонкой, предложил выйти на улицу, посидеть в моей машине, покурить. Она и согласилась. Я вышел первым, еще поглядел по сторонам, — Люды видно не было. Потом появилась Света. Мы залезли в машину, я отогнал ее к кустам. В тачке бутылка шампанского была, конфеты. Я заранее купил, чтобы к Ларионовой не с пустыми руками идти. Ну, выпили, покурили, потом, сами понимаете…
— О чем говорили?
— О чем в таких случаях говорят?.. Нес всякий вздор. С первого взгляда понравилась, мол, люблю, жить не могу…
— Музыку включали?
— О, да! Кассету какую-то врубил.
— Какую, не помните?
— Нет. Включил первую попавшуюся, которую в "бардачке" нащупал. Разве это важно?
— Для вас, да. — Хвостов издал звук, похожий на хрюканье. — Вы что же думаете, я вас расспрашиваю, потому что испытываю к вашим любовным похождениям нездоровый интерес?
