— Мораль сей басни такова, — продолжал Леонид Анатольевич. — Если кого-то любишь, все в твоих руках. Главное — найти во что бы то ни стало волшебный цветок, который для каждого свой. А если ты не хочешь искать цветок, туда тебе и дорога! В случае же…
Тут мне страшно захотелось подколоть Думина, обломать ему весь кайф от философской проповеди, которая, справедливости ради надо заметить, обладала некоторой культурно-эстетической ценностью.
— Боюсь, мне не придется искать цветок. Мой возлюбленный погиб, — сказала я.
Знали бы вы, каких трудов мне стоило сдержать смех, когда я наблюдала, как медленно, но все-таки изменяется физиономия Леонида Анатольевича. Как отступает вдохновение, с которым он пересказывал притчу, сменяясь растерянностью, смешанной с легкой досадой.
— Прости… — пробормотал Леонид Анатольевич.
Некоторое время он не произносил ни слова. Видимо, не знал, как себя вести в подобной ситуации.
— Однако мое предложение по-прежнему в силе, — наконец выдал он.
— Куда мы идем? — осведомилась я.
— В «Вина Кубани».
— Хорошее заведение.
— Я тоже так считаю. Пойдем?
Я кивнула.
Остаток пути мы вышагивали молча. Мне это не очень нравилось, так как в мои планы входило откровенное общение с Леонидом Анатольевичем, а не игра в страдалицу и сострадальца. До сих пор, кстати, Думин не вызывал у меня никаких подозрений.
Почему-то в «Винах Кубани» было пусто. Играла какая-то программа радио, передающая ретрохиты. Тусклый свет создавал очень милую обстановку.
— Что будем заказывать? — спросил Думин.
— На ваше усмотрение.
Я выбрала столик в самом темном уголке зала и уселась на высокую табуретку, положив локти на столик, а на них подбородок.
Вернулся Леонид Анатольевич с двумя стаканами красного некрепленого вина.
— Мне кажется, я на всю жизнь останусь в одиночестве, — сказала я, принимая стакан из рук Думина и желая возобновить разговор.
— Почему?
— Потому что никогда не смогу никого полюбить так, как его.
— Ну, почему же? Ты молода. Жизнь не стоит на месте. Все движется, изменяется…
— Вы хотите рассказать мне еще одну притчу? — прервала Леонида Анатольевича я.
— Нет, — смутился тот. — Больше не буду.
Мы пили вино, и Думин на глазах раскрепощался. Притча, которая пришлась некстати, тяготила его все меньше и меньше.
— А как погиб ваш друг? — наконец спросил Леонид Анатольевич.
— Его убили. Застрелили. Он был бандитом.
— Батюшки! — воскликнул Думин. — И что вас всех на бандитов-то тянет! Мода такая, что ли?
— Это была любовь, — заявила я.
На самом деле говорила я не просто так. С одной стороны, я проверяла реакцию Думина на те или иные фразы. Пока что Леонид Анатольевич вел себя как обычный человек, и с каждой минутой мне все меньше и меньше верилось в то, что преподаватель может быть как-то причастен к страшному злодеянию. С другой стороны, я рассчитывала, что упоминание о том, что мой погибший возлюбленный — бандит, заставит Леонида Анатольевича усомниться в глубине и серьезности переживаний моей души. Вряд ли преподаватели возраста Думина считают достойной рассмотрения влюбленность какой-нибудь девчонки в бандита.
— Не желаешь потанцевать? — осведомился Думин, когда из динамиков полился очередной ретрохит. С этими словами он взял мою ладонь в свою руку и потянул к себе. Я не стала возражать.
Мы принялись танцевать. Все выглядело достаточно мило. Вино, старая музыка, танцы. Надо отметить, Леонид Анатольевич очень хорошо танцевал. Такое не часто встретишь в наше время.
Мы засиделись в «Винах Кубани» допоздна. Я несколько захмелела, что вообще-то мне не свойственно. Леонид Анатольевич много рассказывал о своей жизни. Я же предпочитала слушать, лишь изредка высказывая свое мнение. Большая часть моих историй относилась к категории «это было давно и неправда». Причем последнее слово здесь следует воспринимать совершенно буквально — я их выдумала.
Мы оставались в «Винах Кубани» до самого закрытия заведения. Когда нам пришлось выйти на улицу, Думин предложил проводить меня до дома. Я не отказалась. Эту ночь я планировала провести у своей тетушки.
— Чем собираешься заниматься дальше? — поинтересовался Леонид Анатольевич, когда мы уже приближались к дому.
— Теперь я надолго в ступоре. Мне надо прийти в себя, а уж потом размышлять, как жить дальше. Мне хочется завтра на природу. Уединиться, посмотреть на речку, на холмы…
— Я тоже очень люблю природу, — отозвался Думин. — А ты куда собираешься?
— На Чалымку. У меня с теми местами связаны определенные воспоминания.
— Они имеют отношение к твоему возлюбленному, который погиб?
— Нет. Если бы имели, я бы не поехала. А так — можно.
— А что, если я поеду с тобой? У тебя не будет возражений? Я много раз бывал на Чалымке и очень люблю те места. У меня также связана с ними куча воспоминаний, уходящих корнями еще в студенческие годы.
— С удовольствием. Одной мне было бы слишком уж тоскливо. А так…
Мы поболтали еще немного и попрощались. Я отправилась домой, весьма озадаченная. Думин Леонид Анатольевич вел себя даже чересчур хорошо, что противоречило моей теории. И Чалымка не вызвала у него никакой реакции. Я была почти убеждена, что иду по ложному следу. Ладно… Завтра буду знать точно.
* * *
Думин позвонил с утра пораньше. Часы показывали девять. Трубку подняла я.
— Это ты? — услышала я мужской голос и сразу догадалась, кому он принадлежит.
— А, Леонид Анатольевич…
— Да. Ты извини уж, но вчера из головы моей напрочь вылетело спросить твое имя.
— Меня зовут Женя.
— Прекрасно. Надо будет запомнить. А то, видишь ли, у меня очень плохая память на имена.
«Неудивительно», — хмыкнула я, вспомнив о репутации Думина.
— Я подумал, что, если мы собираемся на природу, выезжать следует пораньше…
— Пожалуй, вы правы. Но мне нужно время, чтобы подготовиться.
— Полчаса хватит?
— Думаю, да.
— Отлично. Как ты смотришь на то, чтобы я за тобой заехал?
— Нормально. Значит, через полчаса?
— Да. До встречи.
Я попрощалась с Думиным и отправилась к себе в комнату собираться.
* * *
Все это наводило на меня глубокую тоску. Опять электричка, опять то же направление. Ничего интересного. По моей прихоти Леонид Анатольевич согласился сойти на двести пятьдесят первом километре, там, где нет ничего, кроме холмов, поросших ковылем.
— Пойдемте, — сказала я. — Здесь есть одно очень приятное местечко.
Под приятным местечком я подразумевала тот роковой участок земли, где встретил свою смерть Марков. Однако реакция у Леонида Анатольевича на вышеупомянутое место отсутствовала напрочь. Я уже серьезно сомневалась в какой-либо его причастности к страшным событиям.
Думин набрал в ближайшем подлеске дров, и мы развели костер, в котором Леонид Анатольевич планировал запечь картошку, которую захватил с собой. Кроме того, мой спутник рассчитывал на шашлыки.
— Почему вы уделяете мне столько внимания? — спросила я. — Иногда я думаю, что вы, наверное, пытаетесь меня соблазнить. Но ведете вы себя так, будто на самом деле жаждете романтических отношений. Хотя, если судить по вашему возрасту, таковые вряд ли возможны.
Леонид Анатольевич пожал плечами.
— Признаться честно, я сам не знаю, чего хочу, — молвил он. — Я, пожалуй, еще вернусь к этой теме попозже… Давай попробуем вина. Я купил перед тем, как заехать за тобой.
Думин вынул вино, штопор и пластиковые стаканчики. Ситуация казалась мне по меньшей мере странной. Внутренне я оставалась настороже, так как понимала, что со стороны подозреваемого возможны эксцессы. Но Леонид Анатольевич непроизвольно вызывал во мне расслабление.
Лицо Думина постепенно краснело. Вино, видать, впитывалось в кровь и горячило.
— Понимаешь, в чем дело, — сказал наконец он, и вид его был при этом мрачен. — Многие меня считают нехорошим человеком. Аморальным. Меня даже из университета выгнать пытались. При этом все думают, что я имею все, что хочу. За что меня, кстати, недолюбливают. А на самом деле я ничего такого не имею. Того, чего я хочу, у меня как раз и нет, а то, что есть, — всего лишь грубая фальшивка, попытка скрасить скучную серую реальность.
— А чего же вы на самом деле хотите?
— Любви.
Я удивленно взглянула на Леонида Анатольевича.
— Можно я спрошу грубо?
— Можно.
— Вам что, баб не хватает?
— Да не в том дело! Баб-то как раз хватает. И очень даже симпатичных. Но… все это не то.
— Не понимаю…
— Я хочу быть любимым. По-настоящему! Пусть любимым какой-нибудь дурнушкой, но по-настоящему. Мне трудно подобрать слова.
— Вы вроде ничего выглядите. И говорите очень хорошо. Во всех отношениях — положительный человек.
