Тем временем противный Поручик окончательно распахнул окно и скинул в снег что-то тряпочное и длинное. Причем один конец остался у него, а второй зацепился внизу за куст и там повис. Оказалось, что это ни что иное, как несколько связанных между собой покрывал.
Поручик перегнулся через подоконник.
— Ну, привязывайся давай! Мы тебя сейчас втащим!
Лиля представила свою жизнь в руках Поручика, и ей стало как-то не по себе.
— А ты удержишь меня? — засомневалась она.
— Быстрее! — закричал сверху Борис. — Холодно же! Всю комнату уже выстудила!
Марко тронул Лилю за плечо.
— Слушай, ты уверена, что тебе надо домой? А то поехали, переночуешь у меня?
Лиля отрицательно покачала головой. Вот что он молчал пятнадцать минут назад, а?! К тому времени «финики» еще не проснулись, а в Лиле как раз уснули остатки гордости директора. А теперь уже поздно. Было отчего-то неудобно ударить в грязь лицом перед Поручиком. Он-то думает, что она способная на подвиги звезда…
— Ладно, я полезла, — обреченно сказала она Марко. — Страхуй меня. Если упаду, так умру у тебя на руках.
— Если ты упадешь, то умрешь у меня на голове, — отозвался он и стал завязывать покрывало на ее талии.
* * *
Восхождение было трудным и сопряжено с риском для жизни. Пару раз Лиля чуть не ощутила «радость» полета. Попутно она еще научилась некоторым альпинистским приемам как то: спуск и поднятие со страховкой и обхождение препятствий в виде окна первого этажа. По совету Марко она должна была упираться ногами в стену и изо всех сил держаться руками за покрывало, а «финики» тем временем втягивали ее наверх.
Лиля уже почти добралась до цели, но тут с ней приключился очередной конфуз: ремень, поддерживающий ее платье, расстегнулся и свалился в кусты, а шлейф, по всем законам жанра, выполз из-под дубленки и опозорил свою хозяйку на веки вечные. Хотя Марко на прощание сказал, что это было даже красиво: он развевался на ветру как флаг.
По прибытии наверх Лиля абсолютно добровольно чмокнула Поручика Ржевского в щеку. Это его так растрогало, что он даже забыл рассердиться.
(воскресенье)
На следующий день Лиля проснулась необычайно рано — в 7 утра. Она посмотрела в окно, за которым чернела зимняя мгла, потом на аккуратно заправленную кровать соседки, потом на свое вечернее платье, брошенное кое-как на спинку стула… Вчерашние воспоминания тут же закружили голову. Счастье было ласковым и в то же время кипучим. И о нем требовалось немедленно поведать всему свету.
Список всего света, без сомнения, возглавляла Галя.
Стараясь не растерять на ходу тапочки, Лиля помчалась на поиски подруги. В такую рань она могла быть только в одном месте — на кухне. Она специально вставала, как можно раньше, чтобы успеть занять место у плиты.
Галя была страсть какая хозяйственная и умела готовить не хуже ресторанных шеф-поваров. Но как ни странно, ее любимым блюдом были обыкновенные свежие огурцы, которые не переводились в ее холодильнике даже зимой.
На кухонном столе уже стоял огуречный салат, и сейчас Галя занималась приготовлением настоящего украинского борща.
— Привет! — сказала Лиля, подсаживаясь к ней.
— Здорово! — всхлипнув, ответила та. Она резала лук со всеми вытекающими из этого последствиями. — Давай-ка, бери ножик!
Лиля охотно согласилась помогать, тем более что все было уже почти порезано.
Галька была великолепным слушателем, хотя изредка и перебивала Лилин рассказ не совсем подходящими фразами типа: «Подай мне соль!» или «А мой Леха вчера мне заколку купил».
Лиля уже перешла к описанию своего восхождения на второй этаж, как вдруг по коридору раздались шаги. Это были «финики».
Первым в кухне появился Поручик. Со сна он был слегка взъерошенным и гораздо более розовым, чем обычно. Борис же был одинаков в любых жизненных ситуациях, всем своим существом оправдывая поговорку «Красоту ничем не испортишь».
Галя открыла крышку над аппетитно булькающей кастрюлькой, удовлетворенно хмыкнула и повернулась к юношам.
— Чего хотим?
Поручик переглянулся с Борисом.
— Галь, ты это… Слушай, будь другом, скажи, что можно приготовить из наших продуктов?
Лиля была поражена. Честно говоря, ей казалось, что Ржевский сейчас накинется на нее и станет выпытывать о Марко, а она будет отворачиваться и говорить, чтобы не лез не в свое дело. Оказалось, этот вопрос интересует его меньше, чем еда! О, мужчины! Гады вы после этого!
— Вы можете объясняться точнее? — спросила Галя. — Из каких продуктов вы собрались готовить?
Поручик покосился на Лилю, но голод победил в нем все остальные чувства.
— Ну, это… У нас есть яйцо, два пряника и полбанки аджики.
Данный набор вверг Галю в некоторое раздумье. В конце концов, она вынесла вердикт:
— Как не крутись, а иного не дано: варите яйцо, мажете аджикой, а потом пряники с чаем слопаете…
— Нам этого мало, — пояснил ситуацию Борис.
«Финики» хотели есть. И всячески намекали, что мечтают об угощении.
— Так долго ли в киоск сбегать? — насупившись, спросила Лиля.
Поручик поник плечами.
— У нас денег нет.
— Как это нет? — изумилась Галя. — А кто в пятницу степуху получил?!
— Мы записались в качалку и купили книжку по финансовому анализу.
— А чего тут анализировать? Финансов у вас как не было, так и нет, потому что вы не экономите ни фига!
Лиля знала, что пропасть «финикам» не дадут. Так и случилось. Продержав их в покаянном состоянии с полминуты, Галя великодушно указала на табуретки у стола.
— Садитесь, дармоеды, зла на вас не хватает!
Юноши переглянулись, празднуя в душе победу. Лиля молчала, хотя вообще-то и продуктов было жалко, и «финики» вызывали отвращение. Она не понимала, ну как так можно: всему свету объявить, что ты любишь девушку, а потом прийти к ее подруге и изображать из себя сироту казанскую?! Причем в присутствии любимой! А как же имидж героя-супермена?!
Но «финики» считали, что гораздо лучше быть сытой сиротой, чем голодным суперменом. Более того, они клянчили еду постоянно, а от них самих можно было дождаться в лучшем случае пряника с аджикой. Готовить они не умели и даже гордились этим, считая свое неумение атрибутом мужественности.
Раз «финики» сели питаться, это значило, что закончат они нескоро. Сначала съедят по первой порции, потом Галя посмотрит на тощенькие Поручиковы ножки, удивится причудливости природы и даст ему добавки. Борису тоже, конечно, достанется, чтобы не было обидно. А вот Лиле не удастся поговорить с подругой, в холодильнике убавится количество продуктов, Поручик, несмотря на свой вчерашний подвиг, опять покажется ужасом на колесиках… В общем, она решила, что лучше не травмировать свою психику и пошла собираться на репетицию.
* * *
Ради наступления счастья надлежало много и упорно трудиться, и Лиля отправилась в школу воплощать придуманное Ванечкой «шоу фонарей».
Актовый зал встретил ее полной неразберихой: модели столпились в кучу и чего-то громко обсуждали. В некотором отдалении от них восседал помощник по всем делам и грустил, подперев щеку ладонью. Лиля застыла на пороге.
— Эй, народ, что здесь происходит?!
Модели заметили руководство и расступились.
— Лиль, — произнесла Жанна, чуть не плача, — глянь на Форточкину!
Лиля посмотрела и схватилась рукой за сердце. Конечно, она хотела устроить «шоу фонарей», но ведь в буквальном, а не в переносном смысле! А Небесная Канцелярия все опять поняла неправильно: у самой красивой модели агентства Иры Форточкиной под глазом красовался огромный фингал.
Форточкина сидела на стуле с самым несчастным видом и пыталась прикрыть свою травму медной монетой. Наверное, она надеялась таким образом рассосать гематому.
— Горе ты мое! — воскликнула Лиля и, поворотив модель к окну, стала рассматривать характер телесных повреждений. — Тебя что, били?
— Нет! — всхлипнула Форточкина.
— А зря! — отозвался Ванечка. — Ей бы надо всыпать, как следует, чтобы ворон не считала! Что, землю-то с высоты собственного роста уже не различаешь? Сил моих Ванечкиных нет!
Когда он сердился на моделей, то всегда попрекал их длинной. Девчонки считали, что он так делает из-за комплекса неполноценности, потому что Лилин помощник был ниже всех в агентстве. Не считая, конечно, своего брата.
После долгого шума и объяснений выяснилось, что по дороге в школу Ира поскользнулась и каким-то непостижимым образом стукнулась о мирно стоящий экскаватор.
— Техника тоже пострадала? — спросила Лиля, склонная ожидать от Форточкиной всего, что угодно.
— Не знаю, — заплакала Форточкина. Она еще до конца не познала саму себя и все время удивлялась, как с ней могло такое случаться.
