— Задом своим бабьим стукни! — посоветовал Байдук, задрав кверху окровавленное лицо.
Я ответила на совет пощечиной и вытерла о него ладонь.
Окно выходило в котлован, неблизкое дно которого было утыкано огрызками бетонных столбов. Рискуя сорваться, вылезла наружу, отмахиваясь от дощатых обломков, колотивших меня по голове и плечам, и по выступу стены, проходившему метрах в полутора ниже, двинулась к следующему окну, молясь об удаче. В глубине здания бухнул еще один выстрел и раздался многоголосый крик.
«Костя!» — заныла душа.
Хорошо, соседнее окно было неподалеку, потому что от возбуждения я совсем потеряла осторожность и, забыв о торчащих внизу арматурных штыках, шагнула широко и промашливо. Нога съехала с выступа, тело мотнулось назад, и, едва успев ухватиться пальцами за раму, я повисла над котлованом на одной руке, обмирая от страха и боли. В запястье кирпичным зубом впился угол оконного проема. Извернувшись и взбрыкнув ногами, я вскинула на него свободную руку. Пальцы сорвались, и рама, крякнув от нагрузки, вышла из притвора, приоткрылась наружу.
Пора было прощаться если не с жизнью, то со здоровьем и лететь вниз. И совсем было приготовилась к этому, как сверху раздалось:
— Эй, шлюшка, а где Байдук?
Герка изумленно смотрел на меня из окна, придерживая разваливающуюся под моим весом раму.
— Та-ам! — просипела я сквозь стиснутые зубы.
— Где? — Он высунулся по грудь и нагнулся ниже.
— Там! — крикнула и, рванувшись из последних сил, свободной рукой вцепилась в его плечо.
— Брысь! — заорал он, пытаясь отпрянуть, но не тут-то было!
Бросив разваливающуюся раму, я перебросила руку на его ворот, подтянулась к нему, скребя ногами по стене, и, оказавшись с ним нос к носу, жарко, со стоном выдохнула в его лицо. Он забросил руку мне на голову, нажал, но я впилась зубами в его щеку, и он, охнув от неожиданности, упал грудью на подоконник. Инстинкт самосохранения гнал меня вверх, и через секунду я уже боком ввалилась вовнутрь помещения.
Невольный мой спаситель, дыша не легче моего, отпрянул от окна и ударил меня ногой, метя в живот. Я встретила его башмак согнутым, напряженным коленом. Больно, но терпимо. Второй удар, направленный в ребра, встретила руками, от третьего увернулась, перекатившись с боку на бок. Герке потребовалась передышка, мне — нет, и вот я встала напротив, переводя дух и сверля его глазами.
Герка вытер кровь с укушенной щеки, шагнул назад и протянутой вбок рукой нашарил обрезок трубы длиною не меньше метра, наверняка приготовленный заранее.
— Ты что, здесь в засаде сидел?
— Да, гребаря твоего дожидался! — ответил с усмешечкой и, замахнувшись, кинулся на меня.
Тесно тут было, и уклонилась я с трудом. Он шаркнул концом трубы по кирпичам нештукатуренной стенки. Тесно! И, не дожидаясь повторения, я выскочила из комнатенки в темный коридор.
Снизу, по лестнице, поднимались люди. Судя по голосам — не менее двух. И поднимались быстро.
Я едва успела отскочить вбок и остановиться, как появился Герка со своей трубой наперевес. Я сбила его сбоку, коленом в живот, и не смогла подхватить трубу, грохнувшую о ступени, — да и поздно было!
— Тля! — на площадке, лестничным маршем ниже, двое уставились на меня, разинув от неожиданности рты.
— Тля-а! — и несутся на меня, согнувшись, прыгают через две ступеньки.
Убегать мне было некуда и некогда, и я прыгнула на них обеими ногами, сверху вниз, расшибла и покатилась с ними по лестнице. Попыталась вскочить, но они были сильнее или, может, выносливее, или досталось им сегодня меньше.
Подняли они меня вместе. Один — под мышки, другой — за руки, крутя их за спину. Справились! Я ждала удара по голове чем-нибудь тяжелым, или режущую боль в ребрах, против сердца, или еще чего-то в этом роде, но они поволокли меня вниз по лестнице, даже не ударив как следует, сильно толкая на ходу.
— Э-э! — проблеяли сверху.
Оттуда, с высоты двух этажей, смотрел на нас быстро очухавшийся Герка.
— Сначала спросите у нее, где Байдук! — проговорил он, морщась от боли.
— Ах ты, сука!
И один из моих мучителей, размахнувшись от души, ударил меня в живот. Но я успела согнуться еще до удара, почти повиснуть на заведенных назад руках, напрячься и приподнять одно колено.
Было очень больно и перехватило дыхание, но сознание я не потеряла. Герке только что досталось хуже.
— Пошли-и! Крючиться еще будешь, стерва!
Жесткая пятерня грубо стиснула мой подбородок, рванула голову кверху. Я едва утвердилась на подгибающихся ногах, потопала, куда вели.
— Герка, догоняй! — крикнул тот, что сзади.
Меня втолкнули в большую, низкую комнату с узкими, длинными прорезями под потолком, через которые в нее попадало немного дневного света.
«Подвал или цоколь», — решила я, окинув ее взглядом.
На полу лежал мертвец в задранной до груди куртке с грязным, будто подошвы об него вытирали, лицом. Не Костя. И это уже было хорошо!
Меня грубо швырнули в угол, на пол, я прижалась к стенке, поджав под себя ноги. Тот, что был все время сзади, нагнулся и взял меня за грудки, скрипнул зубами.
— Так где Байдук?
— В цеху, от входа вторая дверь направо, — ответила тихо, с ненавистью глядя в его волчьи глаза.
— Оставь шалаву! — потребовал второй, но он пропустил это мимо ушей, напротив, присел рядом, коснулся, будто лаская, волос на моем виске и неожиданно резко толкнул голову вбок, так, что я едва не стукнулась о стенку.
Пришлось закрыть глаза, чтобы не увидел он, какой злостью они разгорались. Не время. Поздно бы не было!
Вошел Герка со своей трубой.
— Помер? — спросил, кивнув на мертвого.
— Как же ты его завалил, а? — спросили у него.
— В ее мерина стрелял, — Герка указал на меня трубой, — а он им загородился!
— Байдуку расскажешь!
— Не видать тебе больше волыны! Будешь баранку крутить за полтысячи в месяц!
— Я ее мозги сейчас по стенке размажу!
Герка шагнул ко мне, берясь за трубу обеими руками.
— Погоди! Байдук у нее что-то узнать хотел!
Но Герка не слышал или не хотел слышать, шел ко мне деловым шагом.
Время рукопашной кончилось. Перед мертвым телом и занесенной над головой трубой иного выхода у меня не оставалось. Я, вскакивая на ноги, выдрала цепляющийся за стенки кармана пистолет Байдука, передернула затвор и два раза выстрелила Герке в голову. Он упал, развернувшись, и заскреб ногами пол все медленнее с каждым движением. Не ожидавшие такого исхода, отморозки замерли на полусогнутых ногах, будто приготовясь пуститься в пляс. Я направила на них ствол и, когда прошел звон в ушах, прорычала не по-людски:
— Лежать, ироды!
Один послушно повалился ниц, а другой быстро, как от пинка под зад, метнулся к выходу, сунулся в дверной проем и, едва не взлетев, отпрянул назад, повалился навзничь, немного не достав головой до ног мертвого. В комнату, подволакивая ногу, но прямой и грозный, как ангел мщения, вступил Константин.
Каким светом просияли его глаза при виде меня! И я, опускаясь без сил на прежнее место, подумала, что таким я его никогда не видела и не забуду никогда!
— Таня! — Он встал на колени, коснулся моего подбородка, погладил по голове, и рука его была легче перышка, а мне стало досадно за муть в глазах, из-за которой черты его лица расплывались, сколько ни смаргивай.
— Я не мог тебя отыскать! Наконец-то!
И вдруг пудовой кувалдой ударило по ушам, и сотней швейных игл впились в щеку и шею крошки бетона.
Константина развернуло, вскинуло ему руку, и она задергалась, изрыгая огонь из зажатой в ней смертоносной машинки, а рядом, в едином ритме с ней задергались в конвульсиях тела моих не состоявшихся убийц.
На этот раз в ушах звенело долго. Кровоточила мелкими царапинами шея. Еще и ноги дрожали, как я обнаружила, когда встала на них не без помощи Константина.
— Четверо, — пересчитала тела на полу. — Один шевелится. Костя, должны быть еще трое!
— Есть трое! — улыбнулся он.
Что-то губы у него бледноваты.
— Они в разных местах, неподалеку. Переломы, сотрясения. Ничего, выживут!
Он обнял меня поперек тела и повлек к выходу.
— Пойдем отсюда!
На полу зашевелился ушибленный им в дверях, приоткрыл глаза и попытался сесть.
— Подожди! — попросила я сэнсэя. — Теперь самое главное! — И, присев возле шевелящегося тела, взялась приводить парня в чувство.
Мы вели его по лестнице вверх чуть ли не под руки, как пьяного. Он и был пьян от страха и потрясения. Он и Байдук, связанный по рукам и ногам и запертый, на его счастье, за ржавой дверью — вот и все наши противники, более-менее уцелевшие в навязанной нам драке.
Мы усадили отморозка под ржавой дверью, прислонили к ней спиной, погрохали в нее ногами и, добившись потока матерщины с той стороны, рассказали ушибленному, каким путем можно добраться до его начальника. Убедившись, что до него дошло и что он все хорошо понял, переключились на самого Байдука. Не то чтобы общение с ним мне доставляло удовольствие, но надо же было извлечь какую-то пользу из переделки, в которую мы попали. Впрочем, ничего оригинального я не придумала, но сработать могло.
