— Да ничего, — пожал плечами охранник, впустивший нас в квартиру, и загремел связкой ключей. — Тихие стали…
Заскрипели петли. Дверь была не слабее входной — тюрьма, да и только.
В «темнице» сидели трое: Олег и двое шоферов. Все вскочили, но, к счастью, ртов не раскрывали.
— На выход, — ухмыльнувшись, приказал второй охранник.
Узники стали робко покидать свою тюрьму…
И тут я отвлеклась: что вы хотите? Ведьма — тоже человек!
Раздался лающий голос первого охранника, в котором проснулись профессиональные инстинкты:
— Руки за голову все, живо!
Но мы — Алексей, Олег и я — среагировали быстро и адекватно. Я пригнулась и сбила с ног еще не опомнившегося «орла».
Парни схватились каждый со своим охранником.
Алексей сразу выбил у противника пистолет, а Олег не дал своему бывшему надзирателю обнажить оружие.
«Выключив» нашего «полупроводника», я сначала помогла ближнему, то есть Олегу, уложить его противника, а потом мы уже почти спокойно общими усилиями скрутили второго охранника.
…После этого начались приятные события.
Мы крепко обнялись со спасенными, отправили их порадовать дожидавшегося в машине Владимира, а сами водворили в «камеру» бывших тюремщиков и их предводителя — пускай поскучают немножко! Всех троих я напоследок еще раз обработала по-своему, чтобы не опасаться различных неприятностей вроде кровной мести.
В кузове «КамАЗа», пока Володя добирался до места стоянки второй нашей машины, спасенные поведали нам историю своего пленения.
Собственно, особых историй бывшим узникам рассказывать не пришлось. Уже груженную, их машину остановили гаишники, потребовали документы, а потом заставили показать товар. Там, в кузове, их и взяли.
На второй день пленники попытались освободиться, но из этого ничего не вышло, если не считать нанесенных узникам за время неудавшейся «революции» легких увечий.
«Важную птицу» они увидели только сегодня — Олег сгоряча подумал даже, что это наш с Лешкой общий начальник. Никаких разговоров о целях похищения и об их дальнейшей судьбе надзиратели не вели. Обращались, правда, сносно: кормили-поили, после подавления «мятежа» не били. Страдали наши ребята в основном от летней московской духоты — еще бы, в каменном-то мешке без окон!
…За разговорами до тихой автостоянки доехали, кажется, в один миг. На «военном совете» было решено не возвращаться в квартиру от греха подальше, а сразу двинуть домой.
Мы расселись по машинам — второй «КамАЗ» оказался в полном порядке, даже с запасным баком топлива — и двинули на выезд.
Начало дороги домой прошло в молчании: первая радость миновала, теперь каждый радовался внутри себя.
Едва мы тронулись в обратный путь, я не преминула еще разок метнуть гадальные кости.
Выпало: 36, 5, 14.
«Возвращение, удовлетворение желаний».
Я невольно вздохнула с облегчением и попыталась расслабиться — но тщетно: в голову так и лезли мысли о только что случившемся.
Промучившись минут пятнадцать, я мысленно плюнула и принялась глазеть по сторонам, пробуя отвлечься.
Мы ехали по оживленной трассе с приличной скоростью. Второй грузовик шел следом, не отрываясь от нас, и было чертовски приятно все время помнить об этом…
— Знаешь, я толком так ничего и не поняла, — ни с того ни с сего призналась я Алексею.
— Ты о чем? — тоже не понял он, поворачивая ко мне все еще озабоченное своими мыслями лицо.
— Да о нашей истории, — пояснила я. — За кем мы гнались? С кем воевали? Как своих нашли? Вроде все прошло удачно, но как это у нас получилось — ума не приложу… Да еще обида берет за державу: сколько ведь народу гибнет из-за таких вот «стражей закона»?
— Не бери в голову, — положил мне руку на колено мой добрый друг. — Я тоже по жизни не во всем разобрался, да и не имею уж очень большого желания — старый уже стал… Ты вот, например, знаешь, как работает телевизор? Во всех подробностях?
— Нет, конечно.
— То-то. А когда изображение портится, ты что, начинаешь про электромагнитные волны да ионизацию атмосферы вспоминать? Нет, ты крутишь комнатную антенну, а то и просто лупишь по агрегату ладонью. И если «картинка» улучшается — тут же забываешь о недавнем затруднении. Сейчас ведь какая жизнь пошла? — продолжал Алексей раздумчиво. — Ни на кого надежды нет, разве только на самых близких друзей и родных, да и то не на всех. Кому ты нужен-то больно, человек? Добился чего-то — ну и радуйся. Вот я и спрашиваю: дело мы сделали?
— Сделали, — кивнула я, улыбаясь.
— Тогда есть повод веселиться! Песни петь, а? Давай-ка дернем — про муху!
И мы дернули:
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо,
Что не все так глухо, как в танке.
Вот пройдет чернуха, и начнется пруха,
И пойдем за пивом — и к Таньке!
Алешка обнял меня, а я его, и мы грянули еще разок:
Вот пройдет чернуха, и начнется пруха,
И пойдем за пивом — и к Таньке!
Жить было наслаждением…
