Я так и не нашла ответа на этот вопрос и легла спать с тяжелым сердцем.
Утро началось для меня с головной боли – сначала в прямом смысле слова, а потом в переносном.
Я проснулась, когда на часах было одиннадцать. С трудом оторвав голову от подушки, я побрела в ванную и простояла под душем минут пять. Однако это ни капельки не облегчило мои страдания, я только пришла в себя, и теперь на место туманных догадок о моей несложившейся жизни явилось вполне отчетливое осознание того, что я самый несчастный человек на свете. А всему виной была вчерашняя встреча с Демьяновым, вернее, злосчастная бутылка вина, распитая нами.
Я уселась на табуретке перед окном, порылась в сумочке и выудила пачку анальгина. Выдавила сразу два беленьких кружочка на ладонь и проглотила их. Пока я готовила себе завтрак, лекарство начало действовать, так что квартиру я покинула в более-менее сносном состоянии. Но дальше следовала та часть истории, когда понятие «головной боли» переходит из категории физиологической в психологическую.
А всему виной была известная русская поговорка: «Назвался груздем – полезай в кузов». Это я об обещании, данном Петром Аркадьевичем, выдать мне именную зажигалку как компенсацию за вчерашний инцидент в «Рандеву». Я отлично помнила об этом и теперь направлялась в ночной клуб, чтобы проверить, как обстоят дела с памятью у моего знакомого.
Я открыла все окна в машине и, глотая смог, поднимавшийся над городом, пыталась прорваться по переполненной автостраде. Вокруг сигналили машины, на каждом перекрестке скапливались пробки, столбик термометра подползал к отметке тридцать градусов – так ознаменовалось начало рабочего дня! Но этого оказалось мало, – едва проехав пару кварталов, моя «девятка» сначала подозрительно чихнула, затем завалилась на один бок, а потом и вовсе остановилась. Проклиная злую судьбу, я выбралась из машины и осмотрела машину. Так и есть – проколола шину. Я чуть не расплакалась, представив, что сейчас придется менять колесо прямо посреди дороги под палящими лучами солнца. Но, когда я уже была близка к отчаянию, в сумке у меня запиликал сотовый.
– Да! – выкрикнула я.
– Таня, это Семен. Я ждал от вас звонка, но вы так и не позвонили вчера. Мы можем с вами встретиться?
– Конечно! Где вы сейчас? – Я решила воспользоваться услугами Семена. В конце концов, сей господин в какой-то мере у меня в долгу.
– Еду из дома в сторону центра.
– Замечательно! Не могли бы вы прихватить меня. Я как раз на этой трассе. У меня сломалась машина!
– Без проблем! Сейчас буду! – ответил Семен и отключился.
«Вот настоящий джентльмен, – подумала я. – А Кирьянов – предатель! Так и не позвонил!»
Семен и впрямь оказался джентльменом. Его автомобиль притормозил рядом с моей «девяткой» через десять минут. Господин Зиновьев настолько проникся ко мне сочувствием, что вызвал техслужбу. И пока бравые мастера добирались до места маленькой аварии, мы с ним отправились в ближайшее кафе.
– Что случилось? – спросила я, как только официантка принесла наш заказ.
– Вы узнали, кто шантажирует мою жену?
– Не совсем.
– То есть? Вы же собирались присутствовать на той встрече с шантажистами. Разве вы не поехали?
– Поехала. Но я пока собираю информацию об этих людях. Они у меня, так сказать, в разработке. – Я достала из сумочки пачку сигарет. Покрутила ее в руках и снова уронила обратно. «Сегодня же проверю все вещи и выкину все, что связывает меня с привычками курильщика», – пообещала я самой себе. – Семен, а вы знакомы с Леонидом Демьяновым?
– Демьянов? – Семен явно не ожидал такой резкой смены разговора и даже отшатнулся от меня. – Вроде знакомая фамилия. По крайней мере, я точно ее прежде слышал. А что?
– Вспомните, пожалуйста. Это очень важно.
– Демьянов... Демьянов... – Семен нахмурился и принялся барабанить пальцами по столу. – Ну да, – через пару секунд кивнул он. – Мне точно знакомо это имя. Это нотариус. Он составлял завещание для моего покойного дяди.
– Да? – Я заинтересовалась. – И что за завещание?
– Ничего интересного. Самая банальная история. Мой дядя был состоятельным человеком, коллекционером картин. Он посвятил этому всю жизнь и в итоге к старости остался совсем без семьи. Детей у него не было, правда, когда-то давно была жена, но она, кажется, сразу после их развода уехала за границу и вышла там замуж. Так что единственным близким родственником у дяди оказался я. Вот он и обратился к Демьянову, чтобы тот составил завещание и вся коллекция картин после его смерти перешла бы мне.
– И что дальше?
– Ничего. Дядя умер пару месяцев назад. До этого я ничего о завещании не знал, так что звонок от Демьянова был для меня сюрпризом. Я всегда полагал, что дядя оставит свою драгоценную коллекцию какому-нибудь музею.
– То есть вы виделись с Демьяновым исключительно в официальной обстановке и никогда прежде знакомы не были? – уточнила я.
– Нет, говорю же: мы встретились буквально пару раз. После этого я его никогда не видел, и если бы вы сейчас мне не напомнили, то и не вспомнил бы про такого.
– А вы разве не знали, что он бывший муж Людмилы Соболевой – подруги Вероники?
– Впервые слышу. Мне не было дела до личной жизни Людмилы.
– Понятно. И вам никогда не приходилось слышать, чтобы ваша жена в разговоре случайно упоминала имя этого человека? – допытывалась я.
– Да нет же! А какое отношение ко всей этой истории имеет Демьянов. Это что, он шантажист?
– Не думаю, – ограничилась я коротким ответом.
Настроение у меня катастрофически быстро портилось, то ли от жары, то ли просто от того, что разговор не клеился.
– Семен, а вы говорите, ваш дядя умер несколько месяцев назад? Это было десятого апреля? – предположила я.
– С чего вы взяли? – удивился Семен.
– Ну, нотариус, кажется, ведет учет своих клиентов. Так вот напротив инициалов вашей жены стояла именно эта дата. Вот я и решила, что таким образом он зафиксировал кончину вашего дяди, – пояснила я.
– Не может этого быть. Наверное, вы что-то путаете.
– Почему?
– Ну, потому, что мой дядя умер немного позже – четвертого мая.
Я растерянно смотрела на своего собеседника.
– Тогда, возможно, десятое апреля – это та дата, когда было составлено завещание? – выдвинула я еще одну версию.
– Нет, а вот завещание было составлено намного раньше. Это я точно знаю. Понимаете, сначала было совсем другое завещание, согласно которому, как я и предполагал, коллекция отходила в собственность одного из музеев нашего города. Но весной произошло одно важное событие, которое все изменило. Дядя попал под машину, у него были серьезные повреждения. Врачи поставили самые неутешительные диагнозы, в общем, он был между жизнью и смертью. И я был единственным, кто заботился о нем в это время. Я нанял нескольких сиделок, пригласил к нему лучших специалистов. И это при том, что мой заработок был невелик и я уже отлично знал, что коллекция мне не достанется. Мне просто стало жаль несчастного старика – вот и все. Я делал это без какой бы то ни было корысти и личной выгоды. Но сразу, после того как дядя получил выписку из больницы и оказался дома, он пригласил к себе нотариуса и переписал завещание на меня. Это было примерно в начале зимы. Точной даты я сказать не могу, но в любом случае задолго до десятого апреля.
– А Демьянов составлял оба эти завещания?
– Да, он-то и рассказал мне обо всем. Я же до самого последнего дня не знал, что дядя изменил завещание.
– Странно как-то получается. Но тогда, что значила дата десятое апреля? Хотя...
С чего я, собственно говоря, взяла, что дата «десятое апреля» каким-то образом привязана к событиям из жизни Семена? Ведь число стояло напротив фамилии его жены...
– А десятого апреля вы уже были знакомы? Или, возможно, только познакомились? – осторожно спросила я, боясь, что моя случайная догадка не более чем выдумка.
– Не могу точно сказать. Я действительно познакомился с Вероникой в апреле.
– Попытайтесь припомнить.
Семен опять нахмурился.
– Точно! Вспомнил! Я познакомился с Вероникой пятнадцатого апреля.
– Почему вы так уверены в дате?
– Дело в том, что в этот день меня уволили с работы. Я тогда еще был обычным менеджером, никакой фирмы у меня не было. Это после того, как дядя оставил мне все свое имущество и коллекцию, я решил вложить деньги в бизнес и открыть свое дело. Так вот, сразу – после того, как я отработал последний день, я отправился в бар, решил напиться по случаю своего увольнения. Там-то и встретил Веру.
– Сто процентов?
– Говорю же вам – да. Это было пятнадцатое апреля!
Мы с Семеном вопросительно уставились друг на друга. Каждый думал о своем.
