Только девушек истязать с ювелирной тонкостью – да и то слабенько получается.
Я с отвращением взглянула на кресло, в котором совсем недавно провела столько пренеприятнейших минут.
И вдруг снова отчетливо вспомнила, как Кузнец, прежде чем ко мне приблизиться, подобрал с пола два пистолета – один газовый – мой, а второй – системы Макарова, новенький, блестящий.
Откуда он мог взяться?
Я еще раз внимательно покрутила в руках осколок, который в одном месте сохранял округлую форму.
Ну, конечно! Как же я сразу не поняла?
На полках перед моими глазами лежали подделки под старинное оружие, за исключением, может быть, нескольких действительно настоящих и ценных образцов.
Под хрупкой оболочкой искусно было спрятано самое настоящее оружие, которое в таком виде было гораздо удобнее доставлять заказчикам.
Ловко придумано, ничего не скажешь!
Этот Кузнец-скульптор-ювелир на самом деле был, в лучшем случае, простым бутафором, кукольником, который умел видоизменять внешнюю оболочку предметов.
Я подняла голову, и теперь совершенно новыми глазами окинула обширную коллекцию.
Интересно узнать, какая начинка на самом деле прячется в этих штуковинах.
Очень даже любопытно.
Ну, а в белоснежных телесах «Венер» вообще много чего может поместиться – никто ведь не догадается в них копаться и что-то проверять.
Признаюсь, я невольно про себя восхитилась этой хитроумной выдумкой.
Просто, как все гениальное.
Особенно если учесть, что сейчас все «новые русские» помешались на антиквариате и старинных вещах, и никого не удивляет, что коммерческие банки стали «для солидности» украшать скульптурами и напольными вазами.
Стоп, мои мысли начали лихорадочно раскручиваться в совсем новом направлении.
Разумеется, кому-то удобно продавать и приобретать оружие в виде муляжей и подделок под старину – это бесспорно.
Но ведь в красивую обертку удобно что-нибудь подложить и без взаимного желания – если у кого-то есть необходимость сотворить другому гадость.
Кстати, что они там такое толковали про театр?
Уж не туда ли теперь повезли безруких красавиц?
Зачем?
Впрочем, есть вещи, о которых невозможно догадываться, – их надо знать.
Увы, в моем разгоряченном мозгу ничего не вырисовывалось, хоть убей.
«Ну ладно, и на том спасибо», – подумала я, поглаживая в кармане пальцами бархатный мешочек.
Признаться, я уже начала изнывать от голода и неизвестности.
Нет, ну какие свиньи!
Держат меня весь день в заточении и хотя бы для приличия предложили чашечку кофе и один, пусть даже и маленький, бутерброд.
Вот мастера-кудесники!
Сами-то там небось сидят и обжираются!
– Есть хочу! – сказала я громко.
Но на мой клич никто не отозвался.
– Эй, я хочу есть!
Снова никакого ответа.
Неужели Кузнец прекратил свое неусыпное наблюдение?
Или в очередной раз сработала знаменитая теория подлости: когда надо – никто тебя не увидит и не услышит.
Можно было бы теперь пошарить вокруг, рассмотреть экспонаты, примерить, что хочется – но теперь необходимости в этом не было.
Мне и так было все приблизительно ясно. Оставалось ждать, просто ждать.
Вечер встречи номер два с моим школьным другом Сергеем Конищевым прошел в форме короткого анекдота. Начать с того, что Конищев снова был пьян, от него издалека разило спиртом, и он еле держался на ногах.
Снова не выдержал!
Вот за что я всегда не любила своего кавалера школьных лет – это за непостоянство и отсутствие воли. Всегда это было так: то любит, то не любит, то учится на «отлично», то тут же скатывается на двойки.
В общем – то взлет, то посадка!
И за годы взрослой жизни, которую мы ожидали с таким нетерпением, ничего в нем не изменилось.
Кавказец, который изо всех сил удерживал Конищева в вертикальном положении, еле сдерживал отвращение и старался глядеть в другую сторону.
Кузнец поддерживал Конищева с другой стороны.
– Лиля! Ты здесь? – вскричал Сергей пьяным голосом. – Лилечка моя! Мне как сказали…
– Здесь! – отозвалась я и встала навстречу своему «прекрасному прошлому».
Лицо у Конищева, когда он увидел меня, сделалось прямо-таки совсем идиотским.
Во-первых, оно и так было белее алебастра и гипса, которого вокруг имелось в избытке – наверное, по дороге сюда он вообразил самые страшные картины того, что могло произойти с его возлюбленной, вроде сцен группового изнасилования.
Во-вторых, при виде меня его лицо как-то неестественно вытянулось и приобрело вовсе форму огурца, которым он наверняка недавно закусывал.
Кажется, Сергей никак не мог врубиться в ситуацию и сообразить, что к чему.
Вот размазня!
– Иванова… – проговорил он растерянно, и выражение лица его сначала сделалось примерно таким же, каким было вчера, когда он открыл передо мной дверь. – Ой, снова Иванова… Привет! А ты чего тут делаешь?
И он полез ко мне с пьяными объятиями.
Я внимательно наблюдала за поведением моего друга, поскольку видела, что не менее пристально за его реакцией наблюдают сейчас еще две пары глаз.
– Ну, Иванова, – сказала я твердо. – Да, Лиля Иванова, а что? Не ожидал, что встретимся?
– Лиля? Как – Лилечка? Не ожидал… – промямлил Конищев и растерянно оглянулся вокруг.
Он смотрел на меня, пытаясь что-то сообразить, и я боялась, что сейчас он начнет задавать какие-нибудь дурацкие вопросы.
От его пьяного лепета в прямом смысле слова теперь зависела моя жизнь.
– Ой, мне, наверное, надо поспать, – пробормотал он, чувствуя вокруг себя поле повышенного напряжения. – Можно я посижу в этом кресле?
– Стоять! – закричала я. – Хватит валять дурака! Ты привез деньги? Мы здесь договорились, что ты за меня заплатишь, а то я тут насовсем жить останусь.
– Иванова, ты чего кричишь? – попытался сопротивляться Конищев. – Кажется, мы с тобой уже – того… Точнее – не того.
– Ладно, говори, ты показывал этой девке свой скрамасакс? – перешел к допросу Кузнец. – Значит, ты ее действительно знаешь? Твоя девка?
– Ну, не то, чтобы – моя. Теперь даже и не моя… – пробормотал Конищев, но, наткнувшись на мое свирепое лицо, начал что-то вспоминать об общем деле и вовсе запнулся. – Ну, показывал как-то… И что с того?
– Нечистый на руку женщина – это сильно нехорошо, – снова вставил свою реплику «восточный мудрец». – Зачем такой красивый девушка ворует?
– А мне так – ндравится! Если ндравится, то что? – ответила я точно так же, как говорила когда-то Светка Линькова на родительском собрании, когда ее стыдили за воровство и спрашивали о причинах, которые толкают девочку из хорошей семьи на такие некрасивые поступки.
Ндравилось ей – и все тут!
Кузнец принялся было задавать и другие вопросы по делу, но Конищева еще больше развезло, и он теперь только пьяно, бессмысленно улыбался.
– Ладно – гони тысячу баксов, и я ее тебе отдам, только чтобы больше сюда не совались. Ни она, ни ты… – наконец не выдержал Кузнец. – Ты мне с первого раза, еще тогда не понравился. Учти – чтобы духу твоего здесь не было вместе со своей Лилей!
– С Ли-лей… – мечтательным эхом повторил Конищев, но больше ничего прибавлять не стал.
Было уже темно, когда мы с Конищевым потопали по направлению к деревне по тропке между камышей.
Сергей все время качался, шатался, спотыкался, и мне постоянно приходилось его поддерживать, чтобы он не рухнул лицом в воду.
Мне все еще не верилось, что удалось отделаться пусть даже и не очень легким – испугом.
Но все же по-настоящему я вздохнула с облегчением лишь тогда, когда заметила свою машину, которая одиноко стояла в темноте возле камышинского продуктового магазина.
– Иванова, это твоя? – спросил Конищев, опираясь на капот.
– Мы эту тему уже несколько раз обсуждали.
– Правда, что ли?
– Ты лучше скажи, где взял деньги? – спросила я Сергея, запихивая его на заднее сиденье.
– Никола дал, – пробормотал Конищев. – Я как раз за товаром должен был ехать, а тут ко мне приходит этот самый, с черными усами. Говорит, собирайся, бери деньги, девушку выручать надо. А я уже того – немного не того…
– Ясно. А у тебя еще сколько-нибудь осталось?
– Ну есть рублей двести. А что?
– Есть хочу, умираю. Сейчас остановимся возле первого же кафе, и я поем, пока ты тут поспишь.
По дороге я включила в машине радио и не могла удержаться, чтобы не начать подпевать в такт какой-то зарубежной ритмичной музыке.
– Слушай, я все-же ничего не понимаю, – поднял голову Конищев.
– Завтра узнаешь.
– Они тебя там тоже чем-нибудь угощали? Ты чего поешь? Хорошее настроение? – недовольно проворчал мой спутник.
– Не просто хорошее – отличное!
– Конечно, обчистили меня до нитки…
– Ты знаешь, а все-таки быть воровкой – это не так уж и плохо. А ты как думаешь? – спросила я, заметив в зеркальце обалдевший вид своего трезвеющего спутника.
