Рахметов не знал историю ее знакомства и развития отношений с мужем и в глубине души, честно говоря, недоумевал, почему этот мужчина увлекся именно этой женщиной. Тем более что, по словам Ариадны, муж ее был достаточно образованным и преуспевающим человеком.
– До свидания, Борис Алексеевич, я зайду к вам на следующей неделе, – сказала Ариадна. – И сообщу вам, как изменилась моя жизнь.
– Да-да, конечно, – продолжая по инерции улыбаться, отреагировал Рахметов, открывая дверь своей квартиры, чтобы выпустить Ариадну.
Когда за ней закрылась дверь, Рахметов облегченно вздохнул. Тысяча рублей за час, не выходя из дома, – весьма неплохой заработок. К тому же сегодня ожидается еще одна персона, примерно с такими же проблемами. Что ж, как говорят режиссеры, придется делать «дубль-два» – ту же речь, те же полчаса с небольшими экспромтными поправками. Рахметов, удовлетворенный собой, прошел в комнату и включил телевизор. Теперь можно расслабиться…
* * *
– Родион, вы всегда такой рассеянный? – нахмурилась я. – Для юриста это же нонсенс!
Перетурин стоял, как нашкодивший первоклассник перед строгой учительницей, опустив голову. После того что он сообщил мне по телефону, я попросила его приехать ко мне сейчас же, и Родион, ощущая свою вину, не замедлил явиться пред мои очи.
– Как вы могли об этом забыть! – продолжала я распекать своего клиента. – Возможно, мы бы не тратили столько времени на отработку других, совершенно бесплодных версий! Да девяносто процентов, что исчезновение Вячеслава связано именно с тем, что вы мне сейчас поведали! И случившееся с Вероникой наверняка тоже!
– Да это все как-то мимолетно… Вячеслав особо-то и не рассказывал, так, обмолвился… Они и ссорились-то ненадолго! – оправдывался Перетурин.
Я нервно выдохнула и стала барабанить пальцами по столу. То, что сейчас сказал Родион Перетурин, на мой взгляд, кардинально меняло всю картину произошедшего.
Оказывается, существовал любовный треугольник. Россошанский – Колесников – Вересаева. Несмотря на очевидную пошлость и банальность версии, Россошанский, как единственный не пострадавший из составляющих этого треугольника, становился подозреваемым. Оказывается также, что Вероника сначала была подругой Вячеслава, а после того как случайно узнала о его измене, переметнулась к Россошанскому. Непонятно, кстати, почему. Продолжалось это вроде бы недолго, и потом, по словам Перетурина, она снова вернулась к Колесникову, на сей раз вроде бы окончательно, что и должна была подтвердить намечавшаяся свадьба. Странным выглядело то, что ни Вероника, ни Россошанский ни словом об этом не обмолвились при разговоре со мной. Однако Родион Перетурин тут же нашел этому объяснение.
– Понимаете, Таня, – расхаживая по комнате в моей квартире, говорил он. – Вы все-таки человек чужой, посторонний. И естественно, что Вероника не хотела этим делиться с кем попало.
– Но Вячеслав-то пропал! – эмоционально перебила я Перетурина.
– Значит, она была уверена, что все эти любовные страсти не связаны с его исчезновением! – заявил Родион. – А Россошанский понятно почему промолчал: ему не хотелось, чтобы его проверяли. Вполне возможно, что зазря.
– Недаром я уловила в его интонациях некое особенное отношение к Веронике! – заметила я. – Он и позвонил-то ей, предупредив о нашем визите, потому что, видимо, в самом деле питает к этой женщине некие чувства. А может быть, потому, что хотел договориться с ней о том, как себя вести, и чтобы она не говорила правды.
– Но это означает, что они сообщники! – воскликнул Перетурин. – А это невозможно, потому что Вероника в самом деле любит Вячеслава. Вячеслава, а не Россошанского.
– Родион, – в очередной раз вздохнула я. – Вот если бы вы сказали мне с самого начала об этом, мы бы сейчас не ломали голову над тем, что она там скрывала и скрывала ли вообще. А такое ощущение у меня было после разговора с ней.
А теперь с Вероникой невозможно поговорить! Она в больнице, без сознания, с черепно-мозговой травмой! В милиции считают что это несчастный случай. И все это очень подозрительно.
Перетурин выглядел очень виноватым и сокрушенным.
– М-да, – задумчиво протянула я. – В здании человеческого счастья любовь образует купол, а дружба возводит стены…
– Что? – не понял Перетурин.
– Да ничего, это я так, – отмахнулась я, вспоминая недавнее толкование костей.
Перетурин посмотрел на меня так, словно решил, будто я тронулась умом, но не стал ничего комментировать. Он покачал головой, закурил и хмуро произнес:
– Я не верю в несчастный случай. Ее определенно хотели убить. Но я не согласен с вашими подозрениями насчет нее. Вы только не подумайте, что я защищаю Веронику или, чего доброго, сам был в нее влюблен подобно Россошанскому, просто я рассуждаю объективно. Вероника – девушка прямая. Что касается Вячеслава, то еще раз повторяю – я не верю, что он сбежал, взяв Веронику в сообщницы, а потом решив убить. И союзницей Россошанского она не стала бы, если вы считаете, что это он устранил соперника. Вы понимаете, о чем я говорю? Не получается ничего! Не складывается ни одна версия: все рушится! Смерть Вероники не вписывается никуда, вы понимаете?
– Я понимаю, – кивнула я. – Но давайте пока все-таки не станем произносить слова «смерть» в отношении Вероники. Будем надеяться на лучшее. Нам нужно немедленно найти Россошанского. Кстати, в свете того, что вы мне сказали, очень странно, что его сегодня не было на работе.
– У вас есть версия? – тут же спросил Перетурин.
– Единой и стройной нет, – спокойно ответила я. – Но определенные подозрения есть. И думаю, что нам нужно спешить. Кстати, Россошанский женат?
Перетурин на миг застыл, потом ответил:
– Вячеслав упоминал, что как раз к моменту его разрыва с Вероникой Эдуард ушел из семьи. Это было в тот самый единственный раз, когда Вячеслав разоткровенничался со мной под влиянием большого количества водки и своих переживаний. С женой Россошанского я никогда не виделся и вообще ничего о ней не знаю. Но думаю, что найти ее нам удастся легко, если это понадобится.
– Не исключаю, что понадобится, – задумчиво проговорила я. – И может быть, даже перед тем как мы побеседуем с самим Россошанским. Давайте-ка еще раз позвоним в клинику.
В клинике Россошанского по-прежнему не было. Об этом сообщила Людмила Омельченко, которая после целого ряда пережитых событий уже не знала, что и думать, и была весьма расстроена. Она же механическим голосом сообщила мне домашний адрес Россошанского – тот, где он жил с женой до своего ухода из семьи, то есть официальный. Сказала также, что жену его зовут Ариадной и что она женщина «со странностями». Я не стала уточнять по телефону, что за этим стоит, просто поблагодарила девушку, решив все для себя прояснить на месте.
* * *
На звонок дверь открыла женщина маленького роста, тощенькая, похожая на подростка. Это же впечатление усиливали две заплетенные косички из окрашенных в рыжий цвет волос в разноцветных бантиках. Но вот лицо выдавало ее настоящий возраст: блеклость, морщинки вокруг глаз и у рта, а также какой-то потухший взгляд говорили о том, что перед нами с Перетуриным стояла женщина явно за тридцать. И женщина, переживающая не лучший период своей жизни.
Она была одета в какой-то короткий балахон, обнажающий худые, лишенные изящества ноги. Женщина выглядела довольно неряшливо. Это проявлялось как в несвежей одежде, так и в абсолютно неухоженном лице и теле: ногти были неровными, неполированными, на лице отсутствовал макияж, и даже запаха дезодоранта или еще какого-то парфюма я не уловила.
«Неужели это жена Россошанского? – мелькнула у меня мысль. – Интересно, из каких соображений он женился на ней? Ладно, посмотрим, может быть, она невероятно умна или обаятельна… Или это вообще не она?»
Вмиг прокрутив эти мысли в голове, я произнесла:
– Добрый день. Простите, вы Ариадна?
Женщина внимательно оглядела нас с Родионом и по слогам пропела высоким голосом:
– Здравст-вуй-те! Да, я Ариадна. Чем могу служить?
– Мы по поводу вашего мужа, – выступила вперед я.
– У меня нет мужа, – ровным голосом ответила Ариадна. – И не будет больше никогда. Это не мое предназначение в этой жизни.
Мы с Перетуриным невольно переглянулись, и мне на ум сразу пришла фраза: «Как здесь все запущено!»
– А поподробнее можно? – несколько смущенно попросил Перетурин.
– Проходите, – безо всяких эмоций пригласила Ариадна.
Мы прошли внутрь квартиры. Обстановка сразу же поразила нас обоих: по углам были расставлены большие подсвечники, на стенах висели всякие причудливые каббалистические знаки, шторы задвинуты, а тусклый свет источал ночник в виде треугольника, направленного острым углом вверх. На столе были разбросаны книжки, направленность которых явно указывала на то, что хозяйка неравнодушна к мистике и эзотерике. Собственно, именно такое впечатление производила и она сама. Особенно я отметила ее рассеянный, устремленный куда-то в небеса взгляд и манеру говорить нараспев, с придыханием, а потом переходить к совершенно ровному и безэмоциональному общению.
