Глава 7
Мои молитвы, увы, так и не были услышаны. На протяжении всего перелета из российской столицы до города Астрахани Альберт не умолкал практически ни на секунду, что, соответственно, и мне не позволило расслабиться. Я уже проклинала этого человека. Мысленно, разумеется. Я с нетерпением ожидала той благодатной минуты, когда можно будет выбросить этот предновогодний кошмар из головы со всеми его действующими лицами.
— Красота! — подмигнул мне мой спутник, когда мы бок о бок спускались по трапу в астраханском аэропорту.
— То есть?.. — машинально переспросила я, не понимая, что мог найти Альберт такого прекрасного в этом сером унылом городишке.
Да, именно такое впечатление сложилось у меня в первые мгновения об Астрахани.
— Есть на что взглянуть, — охотно пояснил он. — Большой город, интересный очень. Твердовский тут, опять же. — Гамаюнов криво усмехнулся, пристраивая во рту сигарету. — Тут он, голубчик!
Я с интересом покосилась на Альберта. Сейчас Гамаюнов напоминал мне Мальчиша-плохиша, с эдаким азартом продававшего своего боевого брата проклятым буржуинам, в глубине души даже радуясь данной представившейся возможности.
— Кстати… — Он щелкнул зажигалкой, прикрывая рукой от ветра пляшущий огонек. — Как будем действовать? Остановимся где-нибудь на ночлег? Или сразу же возьмем нашего клиента за жабры, как крайне опасного преступного элемента?
Время уже стремительно приближалось к полуночи, и чисто с человеческой точки зрения первый предложенный Гамаюновым вариант был предпочтительнее. Однако я чувствовала, что не выдержу с ним еще и гостиничного соседства. Это во-первых, а во-вторых, я не хотела терять драгоценных часов. Чем скорее мы отыщем Твердовского, а вместе с ним, соответственно, и Викторию, тем раньше я смогу взять клиентку под личную опеку. Я энергично встряхнула головой, сгоняя сонливость.
— К Юрию! — решительно заявила я.
— Он будет весьма удивлен столь скорым свиданием со мной, — предвкушая приятную встречу с подельником, Альберт радостно закивал головой. — К тому же на горизонте я появлюсь уже не один, а в обществе старой знакомой. Чудесной, обворожительной забияки с пистолетом в руке. Хотя я и допускаю мысль, что Твердовский не помнит вашей персоны.
— Главное, чтобы ты помнил! — огрызнулась я.
Похоже, Альберт бывал в этом городе раньше. Когда мы пересекли небольшое двухэтажное здание местного аэропорта, он решительно направился к строению, расположенному от него в непосредственной близости. Как оказалось, это была станция технического обслуживания, где по сходной цене можно было взять автомобиль на прокат. Что Гамаюнов, естественно, и сделал. Что ж, и на том ему спасибо. Пожалел мои нервы и не стал угонять первую попавшуюся на глаза машину.
Минут через пятнадцать мы уже лихо катили к центру города. Я машинально отметила для себя тот факт, что Альберт явно слукавил, когда назвал Астрахань большим городом. Размеры этого населенного пункта впечатляли не больше, чем его внешний вид.
— А мне начинает все больше нравиться наше совместное предприятие, — не унимался Гамаюнов, постукивая пальцами по рулевой колонке. — Клянусь, впереди нас ждет настоящее представление с пышным фейерверком и музыкой, точь-в-точь как на похоронах.
Он задорно рассмеялся мне в лицо, а потом скосил к переносице округленные якобы от страха глаза.
— Лечиться тебе надо, дружок, — от души посоветовала я Альберту, но он не обиделся даже на это высказывание.
К полуночи мороз начал крепчать и успел достаточно быстро разукрасить узорами боковые окна машины. Из черной пелены ночи ежеминутно выплывали яркие лучи галогеновых фар, стелющиеся по промозглому асфальту от потока транспорта, двигающегося нам навстречу.
— Твердовскому придется потратиться! — снова заговорил Гамаюнов с нескрываемым сарказмом. — А он копеечник! — последовал очередной всплеск идиотского смеха. — А вот у меня душа широкая. Люблю, знаешь ли, друзей вокруг себя собирать. Потом угощаю щедро. Деньги что? Деньги — это мусор, Женечка. Главное — это любящее сердце в каждом из нас. Верно я говорю?
Каждую секунду Альберт находил новую тему для общения. Я понемногу начинала понимать, что представлял собою этот тип. Срывать сотовые телефоны или похищать девушек у богатых киномагнатов — работа, похоже, как раз по его характеру. Но без души ведь… И потом, в дуэте Твердовский — Гамаюнов роль первой скрипки, судя по всему, всегда принадлежала Юрию.
— Любишь друзей? — усомнилась я, слегка разминая шею круговыми движениями головы.
— Да. — Альберт ощерился. — А что? И ты сейчас для меня друг. Самый настоящий. Я даже, честно говоря, не знаю, кому из вас больше хочется что-нибудь приятное сделать. Тебе или Юрию, — промурлыкал он.
— Мне все равно, — честно призналась я.
— Уважаю таких бескорыстных друзей, — удовлетворенно прошептал Гамаюнов. — Вот с тебя и начнем.
От его последнего заявления мне вдруг почему-то стало не по себе. Я вся напряглась, но вскоре Гамаюнов окончательно потерял для меня всякий интерес. Для этого ему оказалось достаточным снова начать петь.
Я надеялась, что цель нашего путешествия уже близка, однако Гамаюнов постепенно стал отдаляться от центра города. Я не мешала ему, но мысленно старалась запечатлеть в памяти проносившиеся за окном автомобиля окрестности. Минут через двадцать такого хаотичного и бестолкового, как мне показалось, движения мы забрались в такую глухомань, что мерцающий вдали огонек стал подарком небес. Нас прямо-таки обступила со всех сторон гробовая тишина. Альберт даже выключил магнитофон и завертел головой.
— Не пойму, — пробормотал озадаченный вконец Иван Сусанин, в итоге остановив-таки машину и заглушив мотор. — Что за район? Куда мы приехали?
— Ты у кого спрашиваешь? У меня? — возмутилась я, почувствовав, как начинают гореть щеки.
Гамаюнов сложил на руле усталые руки.
— По ходу дела мы заблудились, — констатировал он нелицеприятный факт. — Надо назад выезжать. Я это место не знаю.
Я набрала в грудь воздуха, чтобы отчитать этого горе-водителя последними словами, но он шустро перебил меня:
— Ой, только, пожалуйста, без сцен, барышня. Сцен мне хватает и в семье. Я ведь семейный человек, Евгения. О! — Альберт закатил глаза. — Это отдельная история…
Выслушивать сейчас еще и отдельную историю, повествующую о его семейной жизни, мне совсем не хотелось, а потому я буквально выпихнула его из «Жигулей». Потом и сама выбралась на сугроб у обочины дороги, желая оценить обстановку.
— Не вижу я ни фига, — развел руками Альберт.
— Ты заткнешься когда-нибудь? — не выдержала я, но тут же решила немного смягчить напор. — Извини, но у меня зла уже на тебя не хватает.
Едва я покинула уютный и теплый салон автомобиля, мороз тут же начал щипать пальцы. Я вынуждена была спрятать руки в карманы куртки.
— Ерунда какая-то получается. — Внимать моему желанию и затыкаться Альберт явно не собирался. — Здесь объезд, там одностороннее движение…
На него выплыла из темноты громада рефрижератора, и Гамаюнов предусмотрительно перешел на противоположную сторону дороги. Как живое существо, фура с рычанием промчалась между нами, обдав ледяным ветром и запахом сгоревшей солярки.
— До чего ненавижу их, — скрипнул зубами Альберт, глядя вслед рефрижератору. — Что они в городе-то делают? Дороги объездной им мало?
— Остановил бы да спросил его, куда нам ехать, — запоздало посоветовала я.
— Да разве ж он остановится? — хмыкнул Гамаюнов, когда фура растаяла в темноте и от нее остались только уходящие вдаль габаритные огни.
Я перебралась к моему беспомощному сообщнику на противоположную сторону дороги.
— Нет, не она это. Не та это дорога, — виновато пожаловался мне Альберт. — И той дороги здесь тоже не было.
Мы стояли у обочины и, как два полных кретина, пялились в темноту. Гамаюнов еще что-то высматривал, а я топталась рядом исключительно за компанию. Ноги размять.
— Ты когда тут был? — спросила я, выпуская изо рта густое облако пара.
— В прошлом году.
— Сколько раз ездил?
— Раза два.
— Но не могла же дорога сама перейти на другое место? — Я уже мысленно жалела, что не согласилась отложить турне к Твердовскому до утра.
— Не могла, — вынужден был признать очевидное Гамаюнов.
— Значит, ты ошибся.
— Ошибся.
— Так чего тогда мы здесь стоим? Заводи машину, — строго приказала я, с каждой минутой все больше и больше раздражаясь.
Гамаюнов для важности еще немного помялся, попялился в пустоту, потом громко брякнул:
— Темно еще, как у негра…
Я не дала ему договорить.
— Сама вижу, что темно. Какая улица хоть нужна?
— Не скажу! — капризно заявил Альберт, наконец-то нехотя сдвинувшись с места. — Не могу я сказать. Пока это гарантия моей безопасности.
