Пока я говорила, Климов старательно зашуршал чем-то, затем уронил какой-то предмет, выругался вполголоса и наконец громогласно выдал мне главное:
— Евгения! Вы в подведомственном мне районе. Нет поводов для беспокойства. Через минуту я дам ориентировку всем постам ГИБДД. И мы вычислим вашего зайца… Нет проблем.
— Побыстрее, пожалуйста, или я совсем тут окочурюсь от холода. Заранее спасибо за поддержку.
Климов не ответил. Мы наконец разъединились, и первое, что пришло мне на ум, когда я снова окунулась во мрак ночи, были нелицеприятные мысли о господине Гамаюнове.
— Никуда ты от меня не убежишь! Прохвост проклятый!
Переминаясь с ноги на ногу, я с интервалом в пару секунд посылала все новые эпитеты в адрес Альберта, один витиеватее другого. В общем, костерила его на чем свет стоит. И в то же время пытаясь представить, сколько километров нас с ним разделяют сейчас. Два? Три? Куда он вообще направляется в этом бестолково застроенном городе? Только бы я успела нагнать его, только бы с Викторией Белохвостовой не случилось ничего непоправимого.
Я повторяла последние две фразы про себя, почти как заклинание. И еще мне хотелось, чтобы обещанные мне Климовым в помощь ребята из органов оказались в предновогоднюю ночь в состоянии вести наблюдение. Это было далеко не маловажно.
От холода противно начал ныть коренной зуб. Не сиделось тебе в тепле, вот и дыши теперь своим свежим воздухом, Охотникова. Так и до воспаления легких можно додышаться.
Минут через десять на дороге появился автобус. Я нервно сглотнула, сраженная ужасной догадкой. Климов переборщил с конспирацией, и теперь на меня надвигалась тяжелая неповоротливая «Кубань» — гроза проселочных дорог, воскресшая из металлолома. Здорово! На автобусе за Гамаюновым! Жаль, трактора с ковшом и с прицепом среди оперативных машин не оказалось.
Однако, как выяснилось уже буквально через минуту, злопыхала я зря. Автобус оказался служебным. Он степенно подъехал и встал. А потом, осветив меня огнями, наполнявшими пассажирский салон, гостеприимно распахнул автоматические двери. Постоял. Затем, так и не дождавшись моего положительного решения, нехотя тронулся и укатил в намеченном направлении, оставляя за собой облако белого клубящегося пара. Мне невольно запомнилось удивленно вытянутое лицо водителя. Должно быть, он так и не понял, бедняга, почему я не попросилась к нему в салон, хотя дрожала на ветру и морозе как цуцик.
Я уже готова была заново звонить Климову, как совершенно неожиданно из сумерек материализовался автомобиль и, чуть не наехав на носки моих полусапожек, остановился прямо передо мной. Это были темно-синие «Жигули» шестой модели.
— Охотникова? — в приспущенное окно спросил сидевший рядом с водителем человек в штатском. Он вальяжно покуривал, с явным недоверием рассматривая меня из теплого уютного салона.
— Вы угадали, — кивнула я, заметив, что голос заметно дрогнул.
— Евгения?
Уточнения продолжались, и я опасалась, что следующим этапом установления личности со стороны жгучего брюнета с непокрытой головой, но упакованного в теплое драповое пальто черного цвета станет процесс дактилоскопии.
— Может, пригласите уже в машину? — сдерживая праведное негодование, язвительно спросила я. — Или вы меня совсем заморозить хотите?
Брюнет лениво отомкнул замок на задней двери и произнес:
— Какой-то жиденький из вас телохранитель. Ладно, садитесь. Располагайтесь сзади.
Я не удостоила столь любезного оперативника каким— либо ответом. Характеристики в мой адрес интересовали меня сейчас меньше всего. На горизонте, мягко говоря, имелись проблемы куда серьезнее, чем препирательства с неотесанным мужланом, который и выбриться-то хорошенько не удосужился перед выходом на работу.
Но брюнет оказался на зависть словоохотлив.
— Думаю, мне вообще нечего делать в органах, если такие бабы пошли бандитов ловить. — Он смерил меня взыскательным взглядом через зеркало заднего вида, когда я покорно и без нареканий расположилась на заднем сиденье.
— Может, хватит говорильни? — жестко спросила я.
Брюнет замолчал, но я успела заметить еще одну снисходительную усмешку, прежде чем автомобиль тронулся с места. Оперативник заложил в рот новую сигарету и лениво щелкнул зажигалкой. Движения его были вялыми и неторопливыми. Я мысленно представила его в вертикальном положении и пришла к выводу, что он очень высок и широк в плечах. В тот момент мне и в голову не могло прийти, что его спина всего через два часа будет, как щит, закрывать меня, честно, по-мужски защищая от пуль.
Машина сорвалась с места, и я почувствовала, как затрясло задний мост от многократного пробуксовывания колес по замершему насту. Заработала встроенная под приборной панелью автомобильная рация.
— Пост один, я пост номер пять. Обнаружил белый автомобиль «Жигули» шестой модели, номерной знак «К 387 ДТ». Прием.
Я мгновенно протянула раскрытую ладонь к трубке переговорного устройства, и оперативник, сидящий справа, уже без всякой иронии и препирательства подал компактный черный прямоугольник. Я наклонилась вперед и властным голосом распорядилась, чувствуя себя полноправной хозяйкой сложившейся ситуации:
— Пятый, я первый. Не предпринимайте никаких действий. Передайте объект следующему посту, пусть он сопровождает его и ведет наблюдение в пределах видимой части дороги.
— Есть передать объект, — бесцветно, но четко, согласно уставному порядку, ответил человек, готовый беспрекословно исполнить и любое последующее задание.
Потрескивание, свидетельствующее о наличии помех в эфире, усилилось. Я старательно вслушивалась в эти шумы, рассчитывая на скорое получение новой информации о преследовании малоуважаемого господина Гамаюнова. И она не заставила себя ждать.
— Первый, я шестой. Объект вышел на северо-западную дачную трассу, — послышался другой, но такой же уверенный и спокойный голос с едва заметной хрипотцой.
У меня как от сердца отлегло. С трудом, со скрипом, но запущенное мною колесо все-таки завертелось.
— Движется в сторону поселка Юрьевка. Идет во втором ряду, скорость — сто — сто десять километров в час. Салон пуст, водитель один…
Молодцы, ребята! Я мысленно подбадривала своих невидимых помощников, отслеживающих движение Гамаюнова.
Неожиданно послышался уже знакомый мне голос Климова:
— Первый, ответь. Женя — это вы?
— Привет господину Климову! — бодро и весело, будто он был моим старым добрым приятелем, откликнулась я в микрофон. — Прием.
— С наступающим вас! — Да, Климов точно был подшофе. Сомневаться в этом факте уже не приходилось. Оно и понятно, Новый год на носу. Священный праздник для каждого исконно русского человека. Не реагировать на данное обстоятельство могла только такая законченная неудачница, как я. Сидела бы сейчас дома, а вместо этого…
Я намеренно отогнала прочь все крамольные мысли.
— Спасибо, но не будем занимать эфир. — И тут же переключилась с Климова на виртуальное общение с обладателем хрипловатого баритона. — Пост номер шесть, не приближайтесь к объекту. Не останавливайте его. Ведите, пока он не остановится сам. Это очень важно.
Я тронула водителя за плечо, и он чуть повернул голову ко мне, не сводя при этом с дороги пристального сосредоточенного взгляда.
— Далеко до них?
— Откуда я знаю? — молоденький оперативник небрежно пожал плечами и зачем-то шмыгнул своим большим, похожим на картофелину носом. — Но судя по разговорам — минут восемь.
— Шестой, — обратилась я в рацию, — передавайте его следующему посту. Мы будем минут через восемь.
— Вас понял, — вежливо откликнулся хрипловатый баритон. — Пропускаю… «К 387 ДТ» прошел патрульно-постовой блок и уходит на юго-запад. Прием.
— Пусть уходит, — успокоила я его. — До связи.
Мы стремительно мчались по прихваченной морозом дороге, бросаясь чуть ли не под колеса попутно идущему транспорту. Автобусов я больше не видела. Возможно, они давно уже сошли со своих маршрутов, но на улицах еще оставались большие неуклюжие троллейбусы и трамваи, даже ночью казавшиеся неестественно яркими и тревожно звенящими. Было совершенно темно, и где нас несло, я не могла себе даже представить.
Молоденький водитель, на долю которого выпало сегодня управлять автомобилем, в котором пребывала моя скромная персона, оказался проворным. Мы с ним, казалось, без разговоров понимали друг друга. Где надо, я смотрела по сторонам, где не нужно, плевала на превышение скорости, потом опять смотрела, не выруливает ли кто-нибудь из-за поворота. И постоянно с нетерпением высматривала впереди моего дорогого и любимого всем сердцем Альберта.
На сидевшего справа от водителя брюнета я демонстративно не обращала внимания. Будто его и вовсе не было в салоне. Он же, напротив, весь изъерзался на сиденье. У меня даже возникало такое ощущение, что у него образовалась огромная мозоль на мягком месте. Или этими действиями он просто компенсировал те грубости, которые вертелись у него на языке и готовы были посыпаться в мой адрес. Но оперативник мужественно крепился, сопел и попыхивал зажатой в зубах сигаретой.
