Я искала Гамаюнова, поэтому с любопытством вертела головой. То, что я попала в студию по созданию порнофильмов, было очевидно. Так вот, значит, к какого рода кинодельцам попала дочка Белохвостова?
Наконец я сфокусировала взгляд на режиссере и, очевидно, идейном вдохновителе съемочной группы. Он сидел в мягком кожаном кресле в звукоизолированном боксе, а рядом с ним, наполовину скрытый высокой спинкой, топтался сам Гамаюнов собственной персоной. Лицо его было бледным как полотно, а когда наши глаза встретились, он театрально опустил голову. Перед режиссером лежала кассета. Всего одна-единственная, но я не сомневалась, что и ее было достаточно для того, чтобы упрятать непризнанного гения за решетку лет этак на пять.
Я шагнула вперед. Не много потребовалось усилий, чтобы обездвижить его парой хлестких ударов, что я и сделала. Гамаюнова же двое моих напарников приперли к стене. Куском крепкой веревки я привязала режиссера к вращающемуся креслу, стоявшему у пульта, и повернулась к Гамаюнову.
— Ну, здравствуй, Альберт. Давно не виделись.
Гамаюнов молчал, и я решила с ходу брать быка за рога. Меня интересовало главное.
— Где Вика? — Я буквально вонзила взгляд в переносицу Гамаюнова. — Что, неужели и здесь ее нет? Где же укрыл ее твой приятель?
Альберт лихорадочно облизнул сухие, потрескавшиеся губы.
— Я не знаю, — ответил он после паузы, ссутулив плечи. — Возможно, что-то случилось в дороге.
Мне казалось, что он снова врет. Я скосила глаза на человека, сидевшего в кресле. Режиссер произвел на меня странное впечатление. Вот, значит, как выглядят люди, которые снимают порнографию. Кожаная куртка на серебряных заклепках, всюду застежки-молнии. Лет шестьдесят, седой как лунь, голова затянута пестрой косынкой-банданой, как у музыканта, играющего тяжелый рок. Золотые зубы, в ухе крест. Словно забитый кролик, он смотрел на меня, затаив злобу и страх.
— Вы, как я понимаю, руководитель сего предприятия? — обратилась я к колоритному типу.
Вместо ответа мужчина разжал пальцы и указал на кассету. Говорить он не хотел. Или не мог. Я коротко взглянула на кассету, но знакомиться с ее содержимым желания у меня не возникло.
— Кто этот человек? — я качнула головой в направлении переминавшегося с ноги на ногу Гамаюнова. — Вы с ним знакомы?
Альберт ответил сам:
— Да, мы знакомы… — Он даже приосанился.
Однако своим взглядом я дала понять Гамаюнову, что его никто не спрашивал. Альберт послушно заткнулся.
— Как вас зовут?
— Зотов Алевтин Андреевич, — ответил престарелый любитель порнопроизведений.
— Алевтин Андреевич, — кивнула я. — Ответьте, пожалуйста. Вы знаете Юрия Твердовского?
Зотов потрогал зачем-то мочку своего уха, в которой красовался экзотический серебряный крест, покосился на меня и недовольно поморщился при этом.
— Знаю, — ответил он. — Давно и довольно хорошо.
— Вы его нанимали?
— Нет.
— Отлично. — Меня не порадовал ответ малоуважаемого Алевтина Андреевича. — Тогда чья же это была идея предоставить в ваше распоряжение девушку по имени Виктория Белохвостова?
Я задавала конкретные прямые вопросы и ожидала таких же конкретных ответов. Зотов не стал играть в молчанку.
Выходило, что Зотов был по своей природе обычным покупателем, которому по сути дела без разницы, кого называть хорошенькой девчоночкой. Синюху или дочь президента. Я решила повернуть нашу дальнейшую беседу несколько в иное русло.
— Где сейчас Твердовский?
— Не прибыл.
— Что это вдруг?
По губам Зотова скользнула усмешка с примесью досады.
— Не добрался, похоже. — Он снова потрогал крест в ухе и бесцеремонно сплюнул прямо на пол себе под ноги.
— Где Твердовский? — с ходу обратилась я к Гамаюнову.
Но тот тоже лишь беспомощно развел руками.
— Откуда я знаю? Я вообще уже ничего не понимаю, — буркнул Альберт. — В том числе и то, как ты умудрилась меня найти. А Твердовский… Что Твердовский?.. Купил, наверное, сам видеокамеру и пишет где-нибудь в подвале вашу Белохвостову, приковав к батарее наручниками.
От хладнокровия Гамаюнова и его откровенного безразличия к судьбе Виктории мне стало не по себе. Не выдержав, я угрожающе шагнула в его направлении. Альберт отшатнулся и вскинул правую руку, намереваясь защититься от возможного удара.
Обстановку разрядила трель мобильного телефона. Ожил черный, как смола, миниатюрный аппарат, болтавшийся на шее у Зотова. Алевтин Андреевич потянулся к нему своими тонкими узловатыми пальцами, но я остановила это движение коротким резким окриком.
— Не двигайся!
Зотов от испуга даже поднял вверх обе руки и с удивлением уставился мне в переносицу. Я протянула раскрытую ладонь.
— Давай трубу. Я поговорю.
Я взяла у него телефон, включила его и неторопливо приложила к правому уху.
— Зотов! — бешено завопил невидимый собеседник, даже не пожелав представиться. — Еще раз пришлешь своих быков, пеняй на себя! Всех сдам к ядреной матери, сам сяду, но никого не пощажу! Ты меня знаешь!..
— Кто это? — спросила я, прерывая злостную тираду собеседника и автоматически забирая со стола видеокассету.
Сначала я поставила ее на ребро, а потом и вовсе пристроила у себя под мышкой. Говоривший вдруг замолчал. Ясно было, что в его намерения не входило услышать женский голос. Оно и понятно. Опешил малый, но не надолго. Он совладал с эмоциями и уверенно взял себя в руки.
— А ты кто? — Это прозвучало даже несколько грубовато.
Но я ответила. Ответила уже потому, что узнала голос этого человека.
— Я Охотникова. Евгения. Припоминаете?
Твердовский припоминал.
— Черт возьми! Приятно услышать вас, Женя, — заговорил он уже более спокойно. — Откуда у вас телефон Зотова? Как он к вам попал?
Несмотря на ровный голос Юрия, я почувствовала, что мнимый кинорежиссер, с которым мне довелось познакомиться в столице пару дней назад, был немного обескуражен и не знал, как ему следует вести себя в разговоре со мной.
— А я у него на даче, — по-простому ответила я, как бы ничего не скрывая и не пряча камня за пазухой. — Кино тут смотрим. С ребятами.
— Зотов арестован?
— Задержан, — машинально поправила я Твердовского. — С поличным. Тут, как говорится, все в сборе. В полном составе. Только тебя не хватает. Что делать-то будем? Как считаешь?
Я не давила на него. Просто предлагала подумать и, насколько это возможно, прояснить ситуацию с заложницей. Однако реакция Твердовского меня удивила.
— Черт! Зотов арестован! Приятно.
— Приятно? Что значит «приятно»? — не разделяя необъяснимых восторгов Твердовского, попыталась я приземлить собеседника. — По-моему, тебе тоже светит приличный срок.
Твердовский громко рассмеялся, и я даже слегка отстранилась от аппарата.
— Ну и пусть светит, — выдал Юрий. — Я на своем стоять умею! Сказал — не отдам, значит, не отдам! И все! Баста!
Он говорил дерзко и напористо. Из личного опыта я знала, что обычно так держатся люди, которым нужно прежде всего убедить в чем-то себя самих.
— Кому не отдашь?
— Зотову!
Теперь уже была откровенно обескуражена я.
— Зотов уже ничего не хочет. Ему, по-моему, на все теперь наплевать, — попыталась я вразумить Твердовского, взвешивая каждое произносимое слово. — Вика цела? С ней все в порядке?
— Вика жива и здорова, — ответил Твердовский, и у меня как камень с души свалился.
Оставалось теперь отыскать их и вернуть дочь отцу, как и положено, без единой царапины.
— Ты можешь дать ей трубку? Я хотела бы поговорить с ней.
Я была настроена на отказ Твердовского и готовилась к продолжению непростой дискуссии с похитителем, но Юрий в очередной раз поступил неадекватно.
— Минутку, — прозвучало в телефонной трубке.
А затем мне в самое ухо врезался звонкий голос потерянной клиентки:
— Да!
— Виктория, это Охотникова. — Я отошла немного в сторону, оставив Зотова и Гамаюнова на попечение моих новых знакомых. — С тобой все в порядке?..
— Со мной все нормально. — Вика, казалось, и не слышала, о чем я спросила. Девушка находилась в состоянии какой-то детской эйфории. — Нам надо встретиться и поговорить. Обсудить кое-что…
— Послушай, — перебила я ее, не видя никакого смысла в продолжении этой праздной пустой болтовни. — Ты свободна? Ты можешь перемещаться?
— Да. — Вика словно ждала этого вопроса. Ее будто захлестывал собственный безудержный темперамент. — Ой, вы знаете, нас только что чуть не убили!.. Мы еле-еле унесли ноги!..
— Я… Я не понимаю, Вика. Что там происходит у вас с Твердовским?
— Я его люблю! — прозвучало вместо ответа.
— Что?! — У меня голова шла кругом от этого калейдоскопа не связанной между собой информации.
