Глеб решил проявить гостеприимство: все-таки брат пришел к нему в ресторан, да еще с девушкой. Он понял, что Василий не бедствует, упакован неплохо, да и авто не из дешевых. К тому же Олесю, как звали спутницу, он вез к морю. «Дом в Геленджике снял на месяц, отдохнуть пора, а то все работа да работа. Вот решил по пути с братом родным познакомиться. Все же одна кровь», – объяснил он свое появление.
«Чем ты занимаешься?» – задал вопрос Глеб, чтобы поддержать разговор – с ним-то самим все понятно, ресторатор он. «Бизнесом. Как все – кручусь», – коротко ответил Василий и перевел разговор на отца. Не выразив никакого сожаления по поводу его смерти, расспросил о поселке, где жила их семья. А после вскользь заметил, что есть, кажется, у них общий знакомый – Дмитрий Марков. «Партнер по бизнесу вроде как упоминал, что в вашем поселке детство провел. Знаешь такого?» – И вновь в глазах холод и настороженное ожидание ответа. Даже замер, не донеся бокал с соком до рта. «Конечно, одноклассник мой. Только я не видел его со дня окончания школы. А он, оказывается, в Самаре… да, раскидало нас всех… ну привет ему от меня передавай», – спокойно ответил братцу Глеб, поняв, что зарулил к нему в ресторан Васятка неспроста. «Во что ты вляпался, Димон?» – подумал с тревогой, ни секунды не сомневаясь, что «бизнес» братца с криминальным душком. Заторопился тогда Василий, девочку свою, бессловесную куколку, под локоток подхватил и – на выход. «Ну звони, если что», – протянул он Глебу визитку, уже садясь в машину. «Василий Валентинович Голод. Генеральный директор инвестиционного фонда «Содействие», – прочел Глеб, сунул картонку в карман рубашки, а потом и забыл про нее. Мать перед тем, как положить рубашку в стиральную машину, карман не проверила…
Глеб начисто забыл бы о братце, тем более тот о себе не напоминал. Но меньше чем через полгода на пороге ресторана появилась Олеся. В тоненькой курточке, кедах (а уже почти зима, пусть и южная), с джинсовым рюкзачком за плечами. Испуганные глаза на белом как мел лице, даже не тронутом косметикой, вокруг губ синяя полоска – замерзла девочка на ледяном ветру. «Помоги…те мне, пожалуйста, Вася меня бросил. А домой мне нельзя», – пролепетала она и упала в обморок.
Глеб родителей ее нашел, даже съездил в эту убитую деревушку под Самарой. Лучше бы не ездил – голь, нищета, детей от разных мужиков у ее мамаши еще пятеро. Оставил денег соседям, чтобы подкармливали малых, и уехал. К брату даже не сунулся, хотя нашел его без труда. Что его тогда остановило? Да просто подумал – пустой номер, пошлет его Василий Голод, генеральный, блин, директор, на фиг ему не нужна эта беременная девчонка.
Несмотря на скандал, который устроила мать, Глеб женился на Олесе, поселил ее в городской квартире и навещал так часто, как мог. Мать признала невестку только лишь после рождения внучки. Ксюшу она полюбила всей душой, да и у кого бы не растаяло сердце при виде маленького ангела? А вот Олеся… как быстро она из запуганной братцем нищей девчонки превратилась в наглую стерву! Да буквально и месяца не прошло после рождения Ксюхи, как она впервые пропала из квартиры на несколько дней. Глеб по наивности тогда всех подключил: знакомых в городе, полицию и даже группу поисковиков-добровольцев. Сам в горы ходил с ними, окрестные леса прочесывали строем. А дней через пять при облаве притона наркоманов в частном доме краевого центра во дворе обнаружили ее машину. Самой Олеси среди кайфующих не было, но из хозяина дома быстро выбили правду – да, оставила авто, но сама уехала с любовником на море.
Глеб тут же решил – разведется. Олеся слезно каялась, он… простил. Перебрались они в поселок на постоянное жительство. Ему казалось, так надежнее. На какое-то время Олеся затихла, даже к кроватке дочери пару раз за день подсаживалась, мать говорила – смотрит на ребенка и плачет. Игра была? Он до сих пор думает, что не могла она так притворяться, зачем ей это? А мать, осуждающе покачивая головой, только повторяла, что весь он в отца – доверчивый и добрый. Тогда Глеб думал, что Олеся перебесится, лет ей всего восемнадцать, не нагулялась. И дочь полюбит, и женой кому-то станет хорошей – отпустит он ее, если она влюбится, удерживать не станет. Полгода все было спокойно. Хотя и погуливала, но домой всегда возвращалась, с Ксюшкой возилась, казалось, даже интересно ей с малышкой. А потом вновь пять дней нет, две недели, три. И пейджер, который он ей купил, в ящике туалетного столика валяется. А через месяц – звонок: машина ее за Чертовой горкой в кювет вылетела на скорости, свидетелей полно, как петляла по дороге, словно пьяная. Так пьяная и была… Теперь под этой же горкой смерть свою нашла и дочь непутевой матери…
Глеб дождался, пока гость (только званый ли?) Мутерпереля зайдет в дом, и только тогда спустился с чердака. К сваренному еще вчера борщу оставалось испечь пампушек с чесноком, и тогда, по его расчетам, к приезду Федьки они будут еще теплые. Глеб хотел бы накрыть стол в беседке, но на улице было влажно и душно, и он просто выставил все холодные закуски на кухонный стол, покрытый вышитым еще бабушкой рушником. Бросив на край стопку льняных салфеток, Глеб занялся тестом.
Федор старался успокоиться. Удавалось с трудом, он даже поморгал для верности, но нет, прощальный взгляд Аглаи, который заставил сердце на миг замереть, а затем забиться часто, словно отпечатался на невидимом экране прямо перед его глазами, мешая обзору дороги. К тому же он так вцепился пальцами в руль, что суставы отозвались болью. Только когда тронул машину с места, удалось немного ослабить хватку. Он боялся лишь одного – ему почудилась эта благодарная ласковая улыбка. Не за что его благодарить Аглае, жила себе спокойно, а тут он, словно изверг, прошлое разворошил. А прошлое ее – боль и страх. Значит, почудилось…
Уже подъезжая к владениям Глеба Голода, Федор вспомнил, что хотел прикупить чего-нибудь горячительного. И теперь имеется два варианта: вернуться к магазину или же звонить в домофон рядом с калиткой. Федор выбрал второе и, выйдя из машины, в первую очередь посмотрел на ворота. «Ну как же нам выжить без камер наблюдения! Кругом жулье и бандиты», – с долей сарказма подумал он, усмехнулся невесело и помахал
