в камеру рукой. Ворота тут же плавно отъехали в сторону.
Федор с Глебом обнялись, получилось все же неловко, потому что устыдились порыва оба: четверть века прошло, мальчишек тех нет, два мужика старых. Глеб – седой, а у самого Федора шевелюра давно поредела, потому и стрижется коротко. Только на затылке еще мелкие завитки черных волос как напоминание о молодости, когда на цыгана смахивал. Вспомнилось вдруг, как кто-то из пацанов пытался ему кличку «Барон» прицепить, но огреб от него так, что другие и не пытались ему следовать.
Федор осмотрелся: сад ухожен, дизайн, наверное, модный, он в этом ничего не понимал, мог только оценить двумя словами – красиво, не красиво. У Глеба в саду красота, но… бездушная какая-то. Наступить на стриженый газон страшно, словно зеленый бархат расстелен. Ни травинки лишней, ни цветочка сорного. «Вот у Аглаи…» – Федор вспомнил, как по плиткам, словно по клеточкам детских классиков, ступал – как сдержался, чтобы не перепрыгивать? Стыд остановил…
«Ух, ты, беседка та, старая, сохранилась!» – заметил он строение, не вписавшееся в садовый ансамбль.
– Ксюха здесь хозяйничала, долго на участке толклись всякие дизайнеры, садовники… Вздохнул свободно, только когда замуж вышла, владениями Павла занялась. Давай в дом, не смотри на беседку, жарища, не высидим тут долго, – отвлек его от воспоминаний голос Глеба.
– Прости, мимо магазина проехал, с пустыми руками к тебе, – повинился Федор.
– Смеешься? Ты к кому в гости пришел? Уж с продуктами и напитками ко мне точно являться не стоит. Ты как насчет того, чтобы по борщу моему пройтись, согласен? Рекомендую, не пожалеешь, тем более время обеда.
– Давай, – коротко ответил Федор…
– Ну, все, больше не могу, Глеб! Пощади. – Федор с удивлением смотрел на свою тарелку, скорее большой салатник, куда несколько минут назад Глеб налил ему борщ. Молча, стараясь не торопиться, Федор опустошил ее всю. Под левую его руку добрый друг детства заботливо подставил тарелку с пампушками, она теперь тоже была пуста. А Голод, ехидно улыбаясь, предлагал добавки. Да, Федор не завтракал, да и ужинал ли накануне, не помнит. Не накорми его Аглая бутербродами, он бы сейчас и вторую тарелку борща – с радостью.
– Бог с тобой. Попозже чаем напою, пирожные мне одна дамочка-кондитер поставляет – услада души.
– Кто – дамочка? – попробовал пошутить Федор.
– Нет, пирожные, конечно, – не принял шутки Глеб. – Федь, ты давно приехал? Надолго? Прости, что сразу в лоб вопросами, но у меня беда – дочь сегодня погибла.
– Я уже в курсе, Глеб. Жаль девочку. Ты брату сообщать не собираешься? – Федор знал, что биологическим отцом Ксении Голод был Василий.
– Нет. Зачем? Ему наплевать было на ее мать и так же плевать на дочь. Много чего криминального ты нарыл обо мне? – с недовольством спросил Глеб, а Федор бросил на него удивленный взгляд: из них троих, по его мнению, самой праведной жизнью жил как раз Глеб Голод.
– Работа у меня такая, Глебушка, информацию добывать. А в поселок переехать окончательно я решил только позавчера, до этого месяц жил и работал в городе, я – следак, как ты знаешь. В планах – обжить наш старый дом, а покой найти на кладбище, где похоронены предки. Как-то так.
– О! Классно! То есть с погостом ты пока погоди. А с ремонтом я тебе помогу без проблем. Только ты убийцу Ксении отыщи.
Федор молчал, ожидая продолжения. «Берта не сказала, что авария подстроена. Или сама не знала? Если так, то она чисто на интуиции связала убийство мужа со смертью подруги», – успел подумать он.
– Мне сообщили, что был подрезан тормозной шланг. А я поначалу не сомневался, что она просто ехала под градусом и не справилась с управлением.
– И часто она так садилась за руль?
– Часто. Но водила, даже пьяная, отлично. Сам учил, она с тринадцати лет по полям рассекала на старых «Жигулях». Но мне даже в голову не пришло, что она не сама… Наверное потому, что мать ее погибла на том же месте. Федь, наши местные, конечно, будут рыть, но ты помоги. Виноват я перед Ксюхой, сам избаловал. Хреновый из меня воспитатель вышел…
– Так сильно любил?
– Откупался, какая там любовь… Послушай, официантка из кафе «Вершина» Тамара Сорокина рассказала, что Ксюха перед аварией встречалась у них с каким-то чернявым парнем. Опознать его сможет, тот особо и не скрывался. За столиком с ней парень просидел несколько минут, они перекинулись парой фраз, и он ушел. Но Тамара в окно видела, как тот подходил к машине Ксюхи.
– Не думаю, что этот парень стал бы рисковать у всех на глазах, чтобы подрезать шланг. Хотя если знать как, дело не хитрое. Но найти парня надо. Камера у кафе есть?
– Есть, но не работает.
– Это все?
– Нет. Сегодня должен был состояться суд по разводу Ксюши с мужем Павлом Дороховым. Фирма и все имущество у них в равных долях. Паша дело поднимал сам, с нуля, зачем ему половину отдавать бывшей жене? Это я тебе о мотиве…
– Что у него за бизнес?
– Клуб и фитнес-центр «Тритон» на Садовой, самый крупный и популярный в городе. Плюс прокат авто.
– С хорошим доходом?
– Без заранее приобретенного годового абонемента не попадешь.
– Твои вложения в его бизнесе есть?
– Нет, что ты. Все сам, говорю же – детище его, партнеров нет, конкурентов до фига, но те помельче. Заказать Ксюху мог, не скрою, хотя он как зять меня вполне устраивал. Думал, она с ним рядом поумнеет, остепенится, но нет. Еще тут оказалось, что мужик у нее какой-то нарисовался.
– Откуда сплетня?
– Все оттуда же, от Тамары этой. Ксюха и с ним в этом кафе отдыхала несколько раз. Красавчик, ее ровесник, не из бедных.
– Знаешь, кто это? Олег Крушилин, муж Берты Лапиной. И его сегодня убили, Глеб. Профессионально – двумя выстрелами: прямым попаданием в сердце и контрольным в голову. Не удивлюсь, если обе смерти, Ксении и Крушилина, связаны между собой, – с сожалением глядя на побледневшего друга, произнес Федор.
* * *
Берта смотрела на мать: та, хотя и старалась выглядеть спокойной, взгляд отводила в сторону.
– Я пойду прогуляюсь по саду, – бросила она небрежно и даже не тронулась с места, ожидая реакцию матери: откуда, как не из сада, та только что вернулась такая взлохмаченная и в грязной обуви? И что там такого опять нарыла? Еще чей-то скелет?
– Не ходи, там грязно, – не сумев скрыть испуг, ответила матушка, а Берта удовлетворенно хмыкнула.
– Давай, мамуль, колись, что
