с угрозой произнес Мутерперель.
– Ну, ладно-ладно… а зачем вишенку приволок женщине, а, Федор Николаевич? – со смешком задал вопрос Глеб, чтобы еще позлить друга.
– Познакомиться нужно было! Соседи ближайшие, вот и нашел предлог. Завязывай ржать, Голод, дело серьезное. Подозрение есть, что прикопан там труп Димки. Ты когда его видел в последний раз? – прищурился Федор.
– А вот как раз двадцать один год назад и встретились – в две тысячи первом. Я ехал по улице, он шагал в сторону своего дома. Подвез его до калитки, высадил и покатил дальше, торопился на встречу. Договорились, что заглянет вечером ко мне. Странный он какой-то был, ключей, что ли, не имелось у него от калитки – стучался, чтобы впустили.
– В руках что-то было у него?
– Рюкзак на плече…
– О чем говорили, пока ехали?
– О тебе, Мутерперель. Ты же смылся из поселка, даже не попрощавшись! – с обидой произнес Глеб. – Ладно, проехали, дело давнее… За три минуты Димка успел только сказать, что работаешь следаком в Самаре, женат, есть ребенок…
– И все? Ладно, а вечером?
– Да не был он у меня вечером, не пришел. Больше я его не видел.
– И ты к нему домой не ходил?
– А зачем? Если человек не хочет общаться… Подожди… вот почему ты думаешь, что Аглая откопала труп Димки? – опешил Глеб от своей догадки. – Я его ждал, а он… уже мертвый был? Вечером?
– Посмотри на это кольцо, видел раньше? – не ответил ему Федор, выкладывая на стол прозрачный пакетик.
– Мужское. С трупа, да? Тогда точно, это – Димон!
– С чего ты взял?
– Это кольцо отца Димки. Тебе что, родители не рассказывали, с чего началась дружба моих предков, Марковых и твоих? Я эту историю наизусть знаю. Все три пары женились в один день. И кольца заказывали у одного кузнеца в станице. Денег на золотые не было ни у кого, как и на свадебный пир тоже. А кузнец сделал три пары колец практически бесплатно. Они похожи, но отличаются по ширине – у мужиков узкие, как вот это. Погоди, сейчас принесу родительские, сохранил на память. Ты пока готовься морально к чаю с пирожными, – улыбнулся Глеб, чтобы разрядить обстановку – с того момента, когда он пытался подшутить над другом, в разговоре чувствовалось легкое напряжение.
Глеб вернулся через несколько минут, поставил на стол перед Федором коробочку с кольцами и задал вопрос, который неожиданно пришел в голову:
– Федь, скажи честно, почему ты именно сейчас решил вернуться? Не десять лет назад, не пять, а сейчас?
– Не мог раньше. Я все расскажу о себе, но позже, обещаю, – ответил Мутерперель, рассматривая кольца. – Да, мне тоже показалось, что кольцо напоминает мамино, у отца я кольца на пальце не видел, возможно, не носил он.
– Тогда поищи в доме. В шкатулках старых, например.
– Ты прав. Поищу. Если это кольцо Осипа Макаровича, то откопала Аглая Дмитрия Маркова.
– А убила его она?!
– Нет, конечно. У Аглаи с Димкой был роман, очень короткий, еще в Самаре. Ладно, слушай… тебя тоже стороной касается. В девяносто шестом Марков влип в историю. Хорошо, ума хватило сразу прибежать ко мне. Я тогда работал следователем в прокуратуре. Вкратце – группа мошенников занималась обналичкой поддельных векселей. Среди них и бывший любовник Аглаи Краузе, то есть сейчас Лапиной, некто Стас Осокин, который являлся мозгом банды и придумывал крутые мошеннические схемы. Проворачивались сделки не чаще двух раз в год, подготовка велась тщательная, зато и куш срывали внушительный. И все финансовые расходы брал на себя твой брат Василий Голод.
– Вот откуда у него бабло! Его посадили?
– Да, но позже и за другое преступление [3]. Сейчас он уже на свободе, вышел по условно-досрочному, имеет легальный бизнес, живет замкнуто за городом со своей второй женой.
– Дети есть?
– Был сын, погиб. Не о братце твоем сейчас речь, о Димке. Маркова к делу предложил подтянуть Осокин, который знал его по учебе в МГУ. Собственно, нужна им была Димкина фирма, он тогда успешно продавал компы и оргтехнику. Но мухлевал с налогами, на чем его эта компашка и зацепила. Димка дал согласие на участие в сделке, о чем рассказал мне и, соответственно, моему начальству. За этой группой уже давно наблюдали, но схемы Осокин разрабатывал безупречные, взять мошенников не удавалось. Осокин тогда жил на птичьих правах у Аглаи, поэтому и брали его в ее квартире, там и обыск провели.
– Она тоже была в группе?
– Нет, ни сном ни духом. Обычная врачиха в детской поликлинике.
– Мать Берты – дипломированный врач? Новость… Ксюха говорила, она что-то там шьет и продает.
– Кукол. Такие, знаешь, интересные куклы, как со старых дореволюционных открыток. Правда, живьем не видел ни одной, только в каталоге с краевой выставки.
– Впечатлился? Надо же, врач… а у нас в амбулатории педиатра нет. Так что ты говорил о ее романе с Димкой?
– Он к ней приходил в день ареста Осокина, уже поздно вечером. Я так и не понял, зачем. Завалился к незнакомой женщине, да еще и остался ночевать…
– Крут Димон! С первой встречи и в койку? Впрочем, по нему с ума сходили все старшеклассницы, помнишь? А Аленку Белкину?
– Да, помню, – поморщился Федор.
– И что дальше? Как она сюда попала, Аглая… Краузе? Фамилия немецкая. Отец немец?
– Латыш. Андрис Краузе, советский офицер, между прочим, подполковник. А вот мать Аглаи, как выяснилось сегодня, дочь немца из поволжских – Марта Шувье. Интересная история, но к нашему делу об исчезновении Маркова отношения не имеет. Так вот. Димка уговорил Аглаю уехать сюда, то есть – сбежать. Предложил работу с проживанием – сиделкой к отцу. И обещал, что вскоре они будут вместе. Мы его по программе защиты свидетелей после суда отправили в Омск. Связь я с ним поддерживал регулярную, он приезжал в поселок на похороны отца, а через полгода явился, видимо, за наследством. Вот тогда вы и встретились. Последним с ним встречался Лапин, который Аглае сказал, что Дмитрий не хочет ее видеть, поэтому ушел сразу.
– И она поверила?
– Нет. Но там все сложно, Лапин бил ее, – зло бросил Федор, а у Глеба закралось подозрение, что Мутерперель к этой дамочке неровно дышит. Пожалел беднягу и с облегчением вздохнул – его, Глеба, слава богу, это не касается. Завязал он с восторженными влюбленностями.
– А как же она замуж за него пошла, да еще дочь рискнула родить? – из любопытства спросил он, но Федор не ответил, задумавшись о чем-то своем, а
