в столь поздний час?
– Ну, формально – да, объяснил. Сказал, что хочет пройтись по саду, подышать вечерним воздухом, чтобы крепче заснуть. Но я-то знала, что он идет, чтобы встретиться с бабой. Извините.
– А вы легли спать.
– Да, я легла спать. Я уже привыкла к такой ситуации, когда мне приходилось засыпать в одиночестве, – с горечью проговорила Виолетта. – Но, как бы это ни показалось странным, я уснула практически сразу и крепко спала всю ночь.
– То есть вы не слышали выстрела?
– Нет, не слышала.
– Как так? Ваши окна выходят в сад, – изумилась я. Огнестрелы довольно-таки звучно стреляют.
– Вот так, – пожала плечами Виолетта. – Окна закрыла, потому что из сада комары летели. Может, поэтому и не слышала.
В принципе, вполне возможно. Окна в коттедже пластиковые, звукоизоляцию обеспечивают неплохую. Да и вечер не сказать чтобы сильно теплый выдался…
– И вы не выходили из своей комнаты до самого утра?
– Да, не выходила. А зачем мне было выходить? И куда? В сад? Ну, знаете, я не большая любительница природы. Мы вот живем и всегда жили в городе.
– А кто-нибудь может подтвердить эти ваши слова?
– Вы насчет алиби, что ли? Ну, знаете! Зачем мне убивать собственного мужа?! – возмущенно спросила Самохвалова.
– Наследство, например, – предположила я. – Возможность поддерживать тот уровень жизни, к которому вы привыкли, и не мириться при этом с постоянными изменами.
Виолетта пожала плечами:
– Хотите верьте, хотите – нет, но я его не убивала.
– А какие у вас есть предположения насчет того, кто мог застрелить Александра Кирилловича?
– Ну, у меня два предположения. Или этот волосатый художник, или полковник в отставке Барабанщиков.
– Ну, художник, это понятно – вступился за честь жены…
– За честь? – Виолетта с иронией произнесла слово «честь». – Да у таких… не буду говорить нецензурные слова. Но вы и сами, надеюсь, понимаете, что я хотела сказать. Из ревности если только…
– Да, понимаю. А что вы можете сказать по поводу Барабанщикова?
– А то, что он давно занял у Александра большую сумму денег и не выплатил даже проценты. Муж сказал, что разговаривал с ним на эту тему здесь, но результата так и не добился. Он уже и к Владиславу обратился за помощью.
– Скажите, а как у Александра Кирилловича обстояли дела со здоровьем? – перевела я разговор на другую тему.
– Да нормально было у него все. Но, конечно, возрастные изменения, как и у всех, но в целом больших отклонений от нормы не обнаруживалось.
– А у вас, Виолетта Григорьевна, есть неполадки со здоровьем?
Самохвалова удивленно посмотрела на меня.
– А почему вы решили, что у меня не все в порядке со здоровьем?
– Я ничего не решила, я просто спросила.
Самохвалова промолчала. Видимо, она обдумывала, с чем связан мой вопрос о ее здоровье и как ей лучше на него ответить. Молчание ее затянулось. Тогда, чтобы не тянуть время, я пояснила:
– Виолетта Григорьевна, я ведь не просто так задала вопрос о состоянии вашего здоровья. Дело в том, что как раз в ночь, когда был застрелен Александр Кириллович, у вас очень сильно разболелась поясница.
Самохвалова удивленно посмотрела на меня.
– Неужели вы не помните этого? Вы около часа ночи или даже чуть позже постучали к Барабанщикову и спросили, нет ли у него перцового пластыря.
Самохвалова молча смотрела на меня. Потом она произнесла:
– Да, да, действительно, такое было. У меня на самом деле поясничный остеохондроз, я делала снимки. Подозревали даже грыжу позвонка, но я не стала делать МРТ. Зачем? Оперироваться я все равно не собираюсь. Так что, да, у меня и в самом деле тогда заболела поясница. Стоит мне неловко повернуться, как тут же наступает обострение. Вы извините меня, я просто не сразу вспомнила. Все так навалилось…
– Стало быть, в ту ночь у вас как раз случилось обострение остеохондроза.
– Да, а у меня, как назло, ничего, чтобы могло снять болевой синдром, с собой не было. Ни таблеток, ни перцового пластыря. Да я и таблетки стараюсь принимать лишь в самом крайнем случае, если отвлекающие средства типа пластыря не помогают, не хочу портить желудок.
– А почему вы решили, что пластырь есть у Барабанщикова?
– Ну… Я просто подумала, что человек уже в возрасте, что у него наверняка имеются проблемы с суставами, вот поэтому.
– Но ведь можно было спросить у охранника. У него-то наверняка есть аптечка.
– Да я как-то не подумала об этом, – растерянно сказала Самохвалова, – боль прямо-таки скрутила.
– Значит, у вас часто прихватывает поясницу, – задумчиво произнесла я.
– Да, частенько, – подтвердила Самохвалова.
– А что врачи говорят? Вы ведь, наверное, консультировались с ним по этому поводу?
– Конечно, и не один раз. Ну, что они говорят? Что это бич городских жителей, вот что. Малоподвижный образ жизни и все такое. Посоветовали профилактически пропивать комплекс витаминов группы Б, препараты с глюкозамином и хондроитином, заниматься лечебной гимнастикой, чтобы укреплять мышцы. Вот, кстати, я поделала эти упражнения, и мне стало полегче.
– Значит, к охраннику вы не обращались, так?
– Нет, не обращалась. Обошлась лечебными упражнениями. Я подумала, что, скорее всего, перцовый пластырь – это не такое распространенное обезболивающее средство. Что его в аптечке может и не быть. А принимать таблетки я не хотела, я уже объяснила.
– Да, я помню, Виолетта Григорьевна. Скажите, а сколько было времени, когда вы проснулись?
– Ну… Примерно около восьми утра.
– Значит, вы проснулись и обнаружили, что в комнате вы по-прежнему одна. И как вы отнеслись к тому, что Александр Кириллович еще не вернулся с вечерней прогулки?
– Я сильно забеспокоилась. Я наскоро оделась, вышла из комнаты и спросила, не помню уже кого, не видел ли кто Александра. Тогда я узнала, что случилось непоправимое…
– А как чувствует себя ваша поясница сейчас, Виолетта Григорьевна?
– Что? Поясница? А, ну лучше, уже гораздо лучше. Практически совсем не беспокоит.
– Надо же… – произнесла я
