– Да, да, Тамара. В ней-то все и дело, Василий Сергеевич. Я хотел бы вам кое-что объяснить.
Такая настойчивость сразу меня обеспокоила. Возникло ощущение, что не все тут так просто. «Уж не является ли отставной Артурчик, в самом деле, папашей «киндера» Тамары? – задался вопросом я. – Она же говорила, что у нее есть сын, но не уточняла, кто его отец».
– Ну что же, извольте, – пришлось согласиться мне. – Но, к сожалению, могу вам предложить единственное место встречи – аэропорт Стригино. Через два с половиной часа у меня самолет.
– Хорошо, спасибо. Я немедленно выезжаю…
Виктора Александровича Голоденко привез шофер на очень приличном автомобиле. Увидев отца Артура (перезвонившего мне на подъезде), я окончательно уверился, что передо мной – человек публичный. Пальто, белоснежная сорочка, галстук. Вспомнив, как в настоящее время выгляжу сам, я едва не рассмеялся. Голоденко-старший, вероятно, должен был принять меня за кутюрье, дамского парикмахера или, быть может, музыкального продюсера. Словом, человека, который так много времени проводит с женщинами, что это не может не сказаться и на его собственном внешнем виде. То есть крыша малость поехала…
– Извините мой дресс-код, Виктор Александрович, – с иронией глядя в глаза этому «солидолу», произнес я. – Не готовился к официальному приему.
– Да что вы, – сразу успокоился после моего хамоватого извинения непрошеный визави. – Я сам не выношу собачьих удавок… Просто я с работы и на работу… Я в нижегородском отделении «Газпрома» – не последний человек, – сказал он с такой интонацией, будто извинялся.
«А у меня свой пансионат на Черном море имеется», – захотелось сказать ему. И хорошо бы еще язык показать, но сдержался. Тема разговора, анонсированная им, – про Тамару – уж больно встревожила.
– Я не знаю, как Артуру пришла в голову идея угрожать вам, – заговорил отец юного сидельца. Мы не спеша пошли рядом вдоль здания аэровокзала. – Он не признается. Но как только я услышал от следователя имя «Тамара Кошелева», понял, что он по-прежнему привязан к ней. Я всегда был против этого знакомства!
– Почему? Я, собственно, тоже против этого знакомства вашего сына. Мне просто интересно.
– Хочу рассказать вам одну историю. Во время приватизации мы с приятелями учредили чековый инвестиционный фонд. Вы, конечно, помните ваучеры? Я уже тогда занимал хорошую должность, имел ученую степень и был избран, так сказать, лицом организации, директором управляющей компании. Кошелева работала у меня секретарем. Дурного о ее деловых качествах не сажу. Девушка она не глупая, все хватает на лету, не ленива. Ее порекомендовал один из компаньонов. Позже мы с ним расстались. Он оказался нечист на руку. Я был уверен, что Тамара помогла ему часть ваучеров превратить в кораблики.
– Как это?
– Они уплыли в неизвестном направлении. Документация была так хитро запутана, что выяснилось это почти случайно. В каждом из приобретенных объектов недвижимости наш процент акций оказался на поверку ниже, чем мы полагали. Но доказать я ничего не смог. А главное, у девушки появился заступник в лице… моего собственного сына! Я видел, Артур влюблен в Тамару и слышать ничего не хочет ни о каких подозрениях насчет нее. Она же – отнюдь не проста…
– Виктор Александрович! Я бы вас попросил…
– Да, да. Вы – тоже ее заступник, понимаю. Но обязан вам сказать. Я считал и считаю, что Тамара никогда ничего не делает просто так… Одно время она вроде бы оставила моего сына в покое, уехала работать в другой регион – Артур говорил. Потом появилась опять. Страсть моего наивного мальчика воспылала с новой силой. Тамара, я уверен, не относилась к нему серьезно. Во всяком случае – тогда. Он был ребенок по развитию, в сравнении с ней. Она просто использовала его как ширму для себя. Я очень не хотел бы, чтобы из-за нее в итоге ему поломали жизнь. Ваши с ней отношения – ваши с ней отношения. Но присмотритесь к ней внимательно. Не использует ли она и вас для чего-нибудь?..
Разговор этот очень мне не понравился. В Голоденко-старшем, конечно, говорили чувства отца отставленного сына. Я хоть и сказал ему, что он несправедлив к Тамаре, ведь она замолвила словечко за Артура, но сам почему-то вспомнил, какой Котомка была в пионерском лагере, как ловко управлялась с подружками! «Психолог», – сказала тогда про нее моя напарница Зина, будущая жена.
В самолет я садился с тревожным настроением в душе. Главное, подумал, чтобы оно не передалось пилоту и не проявилось в тот момент, когда «обнимая небо сильными руками, летчик набирает высоту».
В Одессе мало что изменилось. Машина у племянника была та же, жена, по его словам, – тоже.
Меня он поначалу категорически не хотел узнавать в толпе авиапассажиров.
– Гриша, не крути головой, я уже здесь, – обратил я на себя его внимание. Григорий осмотрел меня с головы до ног, высоко подняв брови.
– Боже мой, Вася! Что случилось? Где твои пышные усы? Почему ты выглядишь как светофор?.. Я даже боюсь спросить, не поменялось ли что-нибудь в твоем характере?..
– Не бойся. Мне пришлось поменять только имидж. Конспирация, батенька. Это с одной стороны. А с другой – хочу, чтобы Элеонора сразу увидела во мне веселого, позитивного, жизнерадостного придурка и, стало быть, расхотела меня этой радости лишать. То есть жизни. Отменила свой заказ… – Я рассказал Грише о своих последних приключениях.
– Как видишь, мне фантастически везет, – подытожил свое повествование я. – Но на примере Колобка мы знаем, что это – до поры до времени….
– Типун тебе на язык!.. Нет, Вася, я не думаю, что это Элеонора…
– Увидим… Поехали. Где она сейчас живет? Ты говорил, у нее много квартир.
– В центре.
Сказать по правде, Элеонора выглядела неважно. Раньше дочь Богданыча была эффектной женщиной, о чем свидетельствовала ее бурная личная жизнь. Прежде мы виделись с ней лишь мельком. Пару раз вели короткие светские беседы. Я никогда не знал точно, в чем суть ее разногласий с отцом, но предполагал, что именно в ее разгульном бытии. То, на что Богданыч смотрел сквозь пальцы у Гриши, он не прощал родной дочери. «Быть может, ему хотелось своих внуков, которых дочь его лишила», – подумалось теперь.
Речь моя к Элеоноре не то чтобы получилась краткой, она, можно сказать, вообще не состоялась. Едва открыл рот, объяснить ей, что получение наследства пуще всех удивило меня самого, и Элеонора наверняка считает несправедливым…
– Брось, Вася, – перебила она меня так бесцеремонно, словно мы с ней давно были на короткой ноге. – Ничего я не считаю. Я и Грише говорила… Оставил отец тебе пансионат, значит, оставил. Пользуйтесь на пару с Гришей, радуйтесь жизни!
– Но, Элеонора, видите ли…
– Давай на «ты», – предложила она. – Что мы как чужие?
Я кивнул головой.
– Видишь ли, у меня в последнее время случаются всякие неприятности… Да что там! Новоявленного наследника просто хотят убить, и только чудом я избегаю печальной участи.
– А ну-ка поподробнее, – велела Элеонора. Мне показалось, что я вижу глаза Богданыча: внимательные, серьезные, изучающие. Я рассказал все, от начала до конца. Гриша тоже слушал, затаив дыхание, хоть и во второй раз. Захотелось предложить ему повторить потом еще разок, на сон грядущий, если ему так понравилось. Только это не сказка…
– Я не то что боюсь… – подытожил я свое повествование. – Нет, боюсь, конечно. Дураки не боятся. Просто я что хотел спросить? Я думал, может быть, ты, Элеонора, считаешь, будто я втерся в доверие к твоему отцу? Каким-то образом стяжал…
Элеонора твердо посмотрела на меня.
– Вася, не ходи вокруг да около. Спрашивай прямо, что хочешь… Ты думаешь, это я киллера наняла, что ли?! – наконец догадалась она. – О-ой! Ха-ха-ха! – расхохоталась дочь Богданыча. – Боже мой, мало мне грехов! И так черной вдовой прозвали. Троих мужей, дескать, уморила. Знали бы завистники, как весело жилось!.. Дело не в том. Ладно. Так. – Она сосредоточилась. – Вася, клянусь, я тут абсолютно ни при чем! И докажу. Не хотела о грустном… У меня – плохая болезнь. Онкология. Я в Израиле лечиться буду. Сюда на пару дней прилетела и – обратно. Так что, возможно, скоро, наоборот, вам еще добра подкину. Вот Гришке завещаю свою недвижимость, перед тем как самой в недвижимость превратиться, как сказал один юморист…
Тут, разумеется, мы с Гришей в два голоса зашумели, мол, что ты, и не думай, тебе еще жить да жить!..
– Ай, ладно! – махнула она рукой. – Спасибо вам! Еще побарахтаюсь! – Она тряхнула кудрями. – Ты, Вася, правильный, я поняла. Сумеешь пансионатом управлять. Так что дерзай. Уж если жива буду, да туго придется, без копейки не оставишь? А Гришку я люблю! Мы с ним похожи. Он такой же беспутный. Зато – добрый, как и его бабушка, отцова вторая жена. Царствие ей небесное! Последнюю рубашку с себя снимет и отдаст…
Племянник начал было краснеть от сомнительной похвалы, но беседу нашу неожиданно прервал телефон, затренькавший у меня в кармане. Жена? Дочь? Или Тамара соскучилась?.. Глянул на дисплей: Банников! Сыщик!
