— Боюсь, ВасилийТрифонович, для веселья у вас нет веских причин. Так же как для уверенности в собственной неуязвимости.
— Ну-ну, я весь внимание. Быть может, вам удалось узнать обо мне то, чего я сам не знаю?
— Навряд ли, Василий Трифонович. Думаю, для вас не будет откровением, что в деле о подпольном спирт-заводе вы были одной из ключевых фигур, если не самой главной. Левый спирт, как выявилось, сбывался через ваш магазин. Естественно, в уже переработанном виде.
— Помнится, на процессе фигурировал некто Панков.
— Верно, вы остались в тени, Панков все взял на себя. Все, в том числе и общие капиталовложения. Ведь истинный организатор производства вы: именно ваши средства были вложены в дело. И когда Панкова неожиданно взяли под стражу, это оказалось для вас большим ударом — плакали ваши денежки. Кстати, Василий Трифонович, не к Панкову ли иы летали, когда он отсиживал срок в Южногорской колонии? С какой целью? Узнать, куда спрятал капиталы? Убедить, чтобы продолжал молчать о вашем соучастии?
Чеботарев сосредоточенно разминал в пальцах сигарету.
— В Южногорск я действительно летал, а вот к кому — позвольте умолчать. Это мое личное, даже интимное дело. А ваши досужие домыслы мне попросту смешно слушать. Все это взято с десятой потолочины…
Словесный поединок между Морозом и Чеботаревым, конечно же, занимал Лихарева. Но с еще большим вниманием он наблюдал за окружающей обстановкой. Настораживала неестественная тишина: ни звука, ни шороха, ни малейшего шевеления — дом словно бы затаился. Не ускользнули от Лихарева и настойчивые порывания хозяина заварить чай на кухне, острые его взгляды в сторону чуть приоткрытой двери, ведущей в кухню.
— Вам смешно, — повторил Мороз. — А мне так нисколько. Солидный человек, а ломаете какую-то жалкую комедию. Где Панков?
— Понятия не имею, — пожал плечами Чеботарев.
— В таком случае придется произвести обыск. Вот постановление, ознакомьтесь…
Дальнейшее произошло молниеносно. Из приоткрытой двери выметнулась приземистая фигура Панкова. Зажав согнутой в локте рукой горло Чеботарева, бандит сунул ему в бок дуло пистолета.
— Всем стоять! Ни с места! Убью его, если кто шелохнется. Он вам нужен. Гробану — всем решетка!
Лихарев сделал едва заметное движение, пытаясь достать оружие. Панков тут же навел пистолет на него.
— Руки! Руки, майор! Чуть что — стреляю! Холеное лицо Чеботарева исказила гримаса испуга.
— Он убьет, убьет! Умоляю — не двигайтесь! Ему терять нечего!..
Панков снова ткнул пистолет ему в бок.
— Ключи от машины! Живо!
Чеботарев скосил глаз на верхний карман пиджака, Панков, не отпуская его горла, достал брелок с ключами.
— Ну, вот что. Я выезжаю с ним на машине и отпускаю через десять километров. Живого и невредимого. И чтоб все тихо было. Ясно? Его жизнь — в ваших руках!-
Прикрываясь Чеботаревым, бандит пятился к выходу. Ударом каблука распахнул входную дверь, нащупал ногой верхнюю ступеньку.
— Запирай! — приказал Панков хозяину. Тот послушно достал из кармана ключ, повернул на два оборота.
Лихарев выхватил пистолет, бросился к окну.
— Это сговор. Он его не отпустит. Они уедут вместе!
— Не уедут, — спокойно сказал Мороз.
Панков тщетно пытался завести мотор. Стоя у окна, Мороз с усмешкой следил за его безуспешными стараниями. Панков увидел Мороза через стекло, злобно погрозил ему кулаком.
Убедившись, что машина для бегства непригодна, Панков вытащил из кабины Чеботарева и все так же, заслоняясь им как щитом, стал отходить к калитке. Вплотную к даче подступал густой лес: перемахнуть через забор, а там — ищи-свищи.
— Уходит! Уходит, Женя! — тревожился Лихарев. Мороз был великолепно невозмутим.
— Не уйдет. Все предусмотрено.
Прикрываясь заложником, пятясь и настороженно озираясь, Панков приближался к забору. Уже оставалось пять шагов… три… два… Внезапно кусты ожили: двое оперативников мгновенно обезоружили преступника, на руках защелкнулись стальные браслеты.
— Уф-ф! — облегченно вздохнул Мороз: спокойствие было кажущимся, внутреннее напряжение не отпускало его ни на миг. — Ну, майор, что я тебе говорил? Все сделано бесшумно и бескровно, без единого выстрела. Как это умеют только у нас, в ОБХСС. Нет, Юра, Никола обязательно поймет, куда ему надо идти после окончания школы.
Панкова усаживали в подъехавшую машину. Вернувшийся в дом Чеботарев, стараясь не смотреть на гостей, энергично растирал помятую шею.
— Так что, Василий Трифонович? — жестко глянул Мороз. — Вы и сейчас будете утверждать, что понятия не имели, где скрывался Панков? Собирайтесь, поедете с нами.
— А, может, я сначала позвоню? — Чеботарев двинулся к телефону. — Догадываетесь, куда, Евгений Игоревич?
— Даже точно знаю. Но рабочий день кончился.
— Ничего, я по домашнему…
Мороз вынул вилку из телефонной розетки.
— Машина ждет, Василий Трифонович. А позвонить вы сможете и от нас.
Чеботарев склонил голову набок, посмотрел скептически.
— Что ж, Евгений Игоревич, подчиняюсь грубой силе. Вам же придется потом извиняться.
— Это все разговоры в пользу бедных, вряд ли вас спасет ваша мохнатая лапа. Скажите лучше, где деньги, которые принес вам Панков?
— Деньги? Какие деньги?
— Те, что в плетеной кошелке, в полиэтиленовых пакетах. Там должно быть примерно столько же, сколько мы подняли со дна реки.
Чеботарев секунду раздумывал, как бы вспоминая.
— Ах, эти? Они в кладовке. Идемте покажу. Но учтите — это не мои деньги, это его — Панкова. Я к ним не имею никакого отношения.
— Разберемся, Василий Трифонович, во всем разберемся.
Следствие по делу об убийстве Полины Дорошиной близилось к завершению. Майор Лихарев занимался раскрытием других преступлений и вот сегодня пришел к следователю Соколовой, чтобы обговорить кое-какие неясные вопросы. К слову сказать, у майора в последнее время постоянно возникали какие-то неясности и он зачастил в прокуратуру. Сотрудники понимающе улыбались и подчеркнуто приветливо здоровались с Лихаревым, а тот старался как можно незаметней проскользнуть в кабинет Соколовой.
В дверь постучали, показалась отчаянно курносая физиономия Николая Белухина.
— Майя Борисовна, здравствуйте! Разрешите обратиться к майору Лихареву.
— Обращайтесь, курсант, — без тени улыбки произнесла Соколова.
Белухин вытянулся в струнку.
— Товарищ майор, разрешите попрощаться. Отбываю в Красноярск по случаю окончания стажировки.
Лихарев вынул заготовленную характеристику.
— Полагаю, Майя Борисовна, двух мнений быть не может: курсант Белухин заслужил за практику в угрозыске железную пятерку.
— Даже с плюсом, — одобрительно кивнула Соколова. — Куда после окончания, сибиряк?
— Еще не знаю, Майя Борисовна. Куда пошлют.
— Приезжайте в наш город, Коля. Можем организовать на вас запрос. Верно, Юрий Глебович?
— Можем, конечно. Напиши ближе к выпуску — сделаем.
— Спасибо, я подумаю. До свиданья, Майя Борисовна! Всего хорошего, Юрий Глебович! — Белухин крутанулся на каблуках и исчез так же стремительно, как появился.
Соколова и Лихарев, не сговариваясь, подошли к окну. Отсюда, с третьего этажа, было хорошо видно, как выбежал из подъезда Коля Белухин, как побежал к стоящей невдалеке Тане Дорошиной, показывая на бегу растопыренную пятерню.
— Я думаю, он вернется к нам, — улыбнулась Майя Борисовна.
— Похоже, что так, — согласился Лихарев.
Они еще долго стояли у окна, касаясь друг друга плечами, и с задумчиврй грустью смотрели вслед удаляющимся молодым людям.
